Западное крыло дома, по всей видимости, просто-напросто обвалилось, и теперь остатки стропил и чудом устоявшая стена печально торчали на фоне неба, подобно отбеленным временем ребрам громадного кита, давным-давно выброшенного на берег. Разломанные ставни беспорядочно громоздились под выщербленными, с осыпавшейся побелкой, стенами, а в зиявшие пустыми проемами окна виднелись торчавшие под немыслимыми углами остатки кровли. Битое стекло, куски штукатурки, деревянные обломки, разбитые кирпичи и раскуроченная кровельная дранка устилали то, что некогда могло быть прелестным садиком.
— Великий Боже! — пробормотал Рейф, осторожно ведя за собой коня по лабиринту среди руин. В Бельгии ему приходилось брать штурмом укрепления, а усадьба Фортон-Холл выглядела так, как будто в нее долго и упорно палили Прямой наводкой из пушек.
Рейф забросил поводья на спину жеребца и движением руки приказал коню остановиться. Битое стекло захрустело под сапогами, когда он направился вверх по низким каменным ступеням. Из двух половинок парадной двери лишь одна висела на бронзовых петлях, а вторую кто-то приколотил к косяку при помощи пары криво перекрещенных досок. Когда Рейф осторожно толкнул створку, дверь громко заскребла по полу и с режущим слух скрипом, наконец, распахнулась. Рейф переступив через порог. У него над головой испуганно зачирикали воробьи, выпорхнувшие через иззубренную дыру там, где раньше был проход в западное крыло усадьбы.
К его удивлению, лестница, что вела на второй этаж восточного крыла, оказалась в целости и сохранности. Правда, желания испытать на прочность ее ступеньки у нового хозяина усадьбы не возникло. Что ж, подумал Рейф, стены и крыша восточного крыла сохранились — и на том спасибо. Значит, той ночью Найджел Харрингтон вовсе не свалял дурака, играя с ними в фараон. Никто в здравом уме никогда бы не польстился на такую развалину. Тем более что никто не отменял оплаты земельных налогов, ремонта восточного и отстройки западного крыла.
Кляня на чем свет стоит Харрингтона, самого себя и всех проигравших тогдашний последний кон, Рейф отправил ударом сапога в угол оказавшиеся у него на пути обломки стула. Все его надежды были теперь на то, что у Харрингтона осталось достаточно ценностей, чтобы тот сумел расплатиться со своими долгами и отказаться от всех прав на поместье. Когда Рейф продавал свой офицерский чин, пять сотен фунтов наличностью виделись ему весьма приличной суммой. Теперь же это было все, что он имел.
— Вот отец позабавится, — пробормотал Рейф, входя в столовую.
Стол и стулья были сплошь усыпаны мусором, кучи которого виднелись, чуть ли не в каждом углу. В раздражении он пнул ножку стола и направился к двери, которая, скорее всего, вела в гостиную первого этажа. Заперта она не была, но что-то с другой стороны мешало ей открыться. Насупившись, Рейф уперся в створку плечом и крепко надавил. Результат оказался тем же — дверь не шелохнулась.
— Замечательно! Чертовски, просто чертовски здорово! Я сподобился выиграть омерзительное, разоренное дотла крысиное гнездо! — прорычал он, отступил на несколько шагов и с разбега врезался в дверь. — Что за дьявол! — прошипел он, растирая ладонью сильно ушибленное плечо и ошеломленно смотря на неподатливую дверь.
— А вот это тебе не пригодится? — раздался у него за спиной чей-то приглушенный голос. Рейф резко обернулся к полуоткрытой двери в прихожую. Мало того, что он стал владельцем разоренного поместья — в нем, как у себя дома, хозяйничали посторонние люди, бродяги.
— Ну, погодите! — угрожающе пробормотал Рейф и, стараясь не шуметь, выскользнул в прихожую. Кто бы там ни был, вряд ли они явились сюда воровать. Скорее всего, они решили, что в такую усадьбу здравомыслящий владелец уже не вернется. Рейф зловеще усмехнулся. Сейчас они узнают, как ошибались! За весь этот разгром кто-то заслужил хорошую трепку.
Фелисити Харрингтон кое-как сложила в стопку платья, которые ей удалось спасти из-под руин своей спальни. Вчера снова лило как из ведра, и все вокруг еще было пропитано влагой. К счастью, развешанная на кухне вокруг печки одежда, немного подсохла, и от нее перестало разить плесенью. Не сделай они этого, очень скоро все их платья оказались бы безнадежно испорченными.
— А что будем делать с вещами Найджела? — поинтересовалась Мэй, расставляя вокруг печки промокшую обувь.
— Ими займемся потом, — раздраженно отозвалась Фелисити, разглядывая здоровенную дыру на своем любимом пеньюаре. — Если до них вообще дойдут руки.
— То-то он взбесится, когда увидит свой заплесневелый гардероб! — рассмеялась младшая сестра.
— Фрак с прозеленью и весь в мерзком пуху, — усмехнулась старшая.
— Ага! С прозеленью, в пуху и такой вонючий!
Тут дверь с оглушительным грохотом распахнулась. Вскрикнув, Фелисити стремительно обернулась, и тут нечто высокое, тяжелое и твердое врезалось в них обеих, безжалостно сбив с ног. Фелисити пронзительно завизжала.
— Какого черта! — рыкнула навалившаяся на нее кирпичная стена.
Молодая женщина вслепую ударила коленом и по болезненному вскрику нападавшего поняла, что попала.
— Мэй, беги! — выкрикнула она и, зажмурившись, ударила еще раз.
Грабитель коротко выругался и, наконец, отпустил ее. Девушке удалось встать на колени. Прямо перед собой она разглядела взъерошенные светлые волосы и шрам на небритой щеке. Не раздумывая ни секунды, Фелисити, издав боевой клич, изо всех сил двинула крепко сжатым кулачком негодяя в лицо.
— Больно же! Что вы, в самом деле… — Мужчина схватил ее за руку, дернул и снова свалил с ног.
Фелисити заехала насильнику локтем под ребра, и тот, отшатнувшись, выставил перед собой ладонь.
— Убирайтесь отсюда! — выкрикнула Фелисити, смахивая с лица спутанные пряди волос.
Мужчина обеими коленями стоял на подоле ее юбки, лишая девушку возможности вскочить на ноги. Когда она попыталась еще раз ударить его в лицо, он ловко перехватил ее запястье и в мгновение ока заломил ей руку за спину. Фелисити и пикнуть не успела.
— Послушайте, — тяжело дыша, начал он. — Я изви…
Договорить негодяй не сумел, потому что вскрикнул и всем телом рухнул на Фелисити. Девушка подняла глаза и увидела стоявшую над ними Мэй. Двумя руками девочка крепко сжимала пузатый чайник с большущей вмятиной на медном боку. Выбравшись из-под нападавшего, Фелисити вскочила на ноги и выхватила из лежавшей возле печки кучи хвороста самую толстую палку.
— Мэй! Я же тебе ясно сказала: беги! — выдохнула она наконец, стараясь унять бешено колотившееся сердце.
— В этом не было нужды, — ответила младшая сестра и с решительным видом еще раз стукнула чайником поверженного врага по голове. — Я его, случаем, не убила?
— Не думаю, — ответила Фелисити и пристальнее вгляделась в распростертое тело. Мужчина лежал лицом вниз, на полу у разбитого затылка уже успела собраться густая лужица крови. — Боже ты мой! Помоги мне его связать, а потом нужно будет послать за констеблем.
— Кому послать?
— Не кому, а кого, — машинально поправила сестру Фелисити.
— Так кого послать? — не унималась Мэй.
Господи, если бы она сама знала! В голове была полная пустота.
— Меня, например, — запнувшись, проговорила Фелисити. — Мы обе, в конце концов, можем за ним съездить. Давай-ка бегом на конюшню, принеси веревку. И поторопись.
— Ладно. — Мэй протянула сестре чайник. — Держи. Если шевельнется, врежь ему изо всех сил.
Фелисити с превеликим трудом подавила совершенно неуместную ухмылку.
— Спасибо, милая.
Мэй отправилась на конюшню, а Фелисити наконец получила возможность получше рассмотреть грабителя. Первое впечатление ее не обмануло — высокий, худощавый и на вид крепкий. Лица под растрепанными белокурыми волосами было не разглядеть. А вот его одежда Фелисити просто изумила. Одет негодяй был как истинный джентльмен — ему, правда, не мешало бы переодеться, побриться и принять ванну, но в том, что перед ней джентльмен, сомнений быть не могло.
Мужчина застонал и пошевелился. Фелисити с перепугу со всей силы стукнула его чайником по голове, и незнакомец вновь безвольно поник. От мысли о том, что этим ударом она только что отправила человека на тот свет, Фелисити пришла в неописуемый ужас. Молодая женщина склонилась к его лицу и, уловив слабое дыхание, с облегчением перевела дух. Бросив взгляд на многострадальный чайник, она подумала, что после использования не по назначению посуде вряд ли удастся вернуть прежнюю форму.