Брайони смущенно улыбнулась, слова Лео, полные понимания и любви, тронули ее.

— Это верно, и все же мне очень досадно, что, глядя на тебя, люди видят лишь блестящую внешность. Не могу дождаться, когда ты станешь седым и беззубым, тогда все вокруг разглядят наконец твою внутреннюю красоту и поразятся.

— Ты уверена, что их поразит не моя беззубость?

— Нет, — твердо возразила Брайони. — Твоя внутренняя красота.

Лео покраснел. Его застенчивость показалась Брайони очаровательной. Никогда прежде она не видела его таким смущенным.

— Спасибо, — тихо произнес Лео. — Для меня очень важно, что ты так думаешь.

— Я люблю тебя, — улыбнулась Брайони.

— Хм-м, — протянул Лео. — Я люблю твои волосы. Люблю твои глаза. Люблю твои плечи, твои руки, твою грудь. Я люблю твои ноги, твои бедра. Я люблю… — Брайони зажала ему рот ладонью, но он отнял ее руку. — Я безумно люблю тебя.

Брайони теснее прижалась к Лео:

— Мне нравится Кембридж.

— Ты его еще даже не видела.

— Я хочу жить здесь, в этом доме.

— И бросить свою практику? В Кембридже у женщины-врача нет таких возможностей, как в Лондоне.

— Отсюда до Лондона можно доехать поездом всего за час.

— Час только в один конец, — напомнил ей Лео.

— У меня будет достаточно времени на чтение английских, американских, французских и немецких медицинских журналов, которые мне так или иначе приходится читать. А я довольно медленно читаю по-немецки.

— Тогда нам не помешает приобрести дом в Лондоне. Я мог бы жить там в перерывах между триместрами, и тебе не нужно было бы проводить так много времени в разъездах.

Брайони ненадолго задумалась.

— Мне нравится эта мысль. У нас оставались бы еще свободные часы на шахматы.

Придя к соглашению, они решили отпраздновать это самым приятным способом, на этот раз медленно и нежно. Но вскоре нежность сменилась голодной страстью и исступленным желанием, а после завершилась упоительным блаженством.

Лео оделся и попытался выманить Брайони из кровати.

— Уже почти два часа пополудни. Ты еще не обедала. Пойдем найдем тебе чего-нибудь поесть. — Он зашнуровал ей корсет, застегнул жакет на все пуговицы и поправил воротничок. — Теперь ты выглядишь более или менее пристойно. Почти незаметно, что ты предавалась плотским утехам три раза подряд.

Брайони хлопнула Лео шляпой, прежде чем надеть ее себе на голову. Она уже взяла в руки шляпную булавку, когда Лео вдруг стянул с нее шляпу и нежно погладил пальцем белоснежную прядь.

— Я все собирался спросить тебя… Эта прядь появилась по моей вине? Так утверждает Каллиста.

Брайони покачала головой:

— Это просто случайность, каприз природы, хотя тогда я решила, что это знак свыше. На следующий день я предложила тебе аннулировать брак.

Лео со вздохом прижался губами к белой пряди в волосах любимой.

— Думаешь, мне лучше ее закрасить? — спросила Брайони. — Первое время, примерно с год, я ее закрашивала, а потом бросила. Мне показалось это бессмысленным.

— Нет, не закрашивай ее. Возможно, это изъян, но для меня твоя прядь невыразимо прекрасна.

Так и история их любви: некоторые ее страницы навевали горечь и уныние, и все же для Лео это был самая захватывающая повесть на свете.

В зеленых глазах Брайони вспыхнули шаловливые искры.

— Думаю, ты прав, — сказала она, крепко обнимая Лео. — Прядь действительно невыразимо прекрасна.


Эпилог

За свою долгую блистательную карьеру достопочтенный Квентин-Леонидас Марзден, лукасианский профессор математики Кембриджского университета, не раз становился героем газетных и журнальных статей. Знакомя читателя с биографией этого выдающегося ученого, журналисты обычно упоминали о знаменитых докладах, опубликованных Марзденом еще в студенческие годы, о его захватывающих отважных путешествиях по всему миру и о Кресте Виктории, награде за проявленную доблесть при подавлении восстания в долине Сват в 1897 году — мистер Марзден принимал участие в боях как гражданское лицо.

В некоторых публикациях говорилось, что профессор женат на известной женщине-враче, пионере медицины Брайони Аскуит Марзден, но лишь в одной статье, вышедшей в каком-то американском журнале, некий репортер осмелился написать, что прославленный ученый женился на миссис Марзден не один раз, а дважды.

И только лишь в Америке профессор Марзден публично упомянул о своем браке. Вернее, написал о нем в конце краткой автобиографии, которая по требованию Принстонского университета всегда включалась в печатную программу его лекций — мистер Марзден, почетный приглашенный профессор регулярно читал их в Принстоне раз в несколько лет.

Шли годы, текст биографии менялся, отражая новые достижения, успехи и награды профессора, но последний абзац всегда оставался неизменным:

«Во время учебных семестров профессор Марзден живет в Кембридже со своей женой, замечательной шахматисткой, выдающимся терапевтом и хирургом Брайони Аскуит Марзден. Его любимое время дня — половина седьмого вечера, когда он встречает на вокзале поезд миссис Марзден, возвращающейся домой после дня, проведенного в Лондоне. В послеполуденные часы по воскресеньям в любую погоду, в ясный день или в дождь, профессор и миссис Марзден гуляют рука об руку вдоль берега реки Кем и медленно, безмятежно старятся вместе».