Стелла Уайтлоу - Небес темнее не бывает

Проснувшись, Лисса услышала веселое щебетание: крохотные коричневые пташки упоенно распевали в кронах пальм. Радостный гомон ободрил Лиссу, но тут ей вспомнился сумасшедший поток машин и торговцев на улицах Куты, и сердце молодой женщины упало. Снова в этот ад?

Знойная, душная, насыщенная влагой атмосфера занимающегося дня действовала угнетающе. Волна горячего воздуха накатила на Лиссу, едва она вышла посмотреть, не высохли ли ее выстиранные накануне брюки. Не высохли, пришлось надеть мокрыми. Других не было. Лисса закатала рукава рубашки и брючины, отгоняя мысль воспользоваться ножницами, затем босиком дошла до центральной открытой веранды, где подавали завтрак. Оттуда доносилось соблазнительное постукивание тарелок и аромат кофе.

Зеленый оазис «Иды» в самом центре Куты казался чудом, ни больше ни меньше. Повсюду цвел жасмин, благоуханные белые лепестки устилали камни мягким ковром. Кокосовые пальмы покачивались на ветру. Негромко шелестели баньяны, приветствуя рассвет нового дня. Вода в бассейне переливалась через каменную стену и падала в усыпанный галькой канал. В одном из облаченных в саронги официантов, что скользили между бамбуковыми столиками, Лисса узнала услужливого кузена. Мальчишка дружески подмигнул ей.

Мимо прошла молодая женщина с корзинкой, расставляя у алтарей традиционные подношения богам: крохотные тарелочки из банановых листьев, наполненные цветами, рисом, хлебцами и благовониями. Прежде чем поставить дары на землю, она кропила их освященной водой.

Мальчик украшал цветами древние каменные статуи. Красный гибискус увенчал отвратительную жабу, благоуханные чашечки покачивались в ушах гнусной твари, словно серьги. Буйвол и слон щеголяли в цветочных венках и юбочках из ткани в черно-белую клетку.

— Фрукты, гренки и чай, — заказала Лисса и назвала номер комнаты, зачарованно глядя, как дыню, папайю, ананас и бананы нарезают фигурными ломтиками. Шеф-повар «Савоя» не создал бы подобного шедевра.

Гренки подали в корзиночке с брикетиком масла и джемом. Тарелок не полагалось. Ну и что с того? В конце концов корзинки существовали задолго до тарелок. Несмотря на то что в самолете кормили как на убой, Лисса уже успела изрядно проголодаться. Впрочем, она же накануне вечером ни крошки не съела. Молодая женщина поглядела на часы. Они показывали лондонское время.

Лисса позвонила в аэропорт и сообщила, в каком отеле остановилась. О багаже по-прежнему не было никаких известий. Ее сумка все еще путешествовала транзитом сама по себе.

Молодая женщина провела утро, обходя бетонные коробки отелей, что теснились на замусоренном взморье Куты. Затем села в «бемос», направляющийся в Санур, и всю дорогу тряслась в автобусе вместе с дюжиной других пассажиров. Свои двадцать центов она заплатила в рупиях, словно уроженка острова. Кузен заранее подсказал своей протеже, какого цвета «бемос» идет в Санур. Мальчуган прямо-таки стал ее личным гидом.

Лисса попыталась было объяснить ему, что ищет знакомого, но подросток плохо говорил по-английски. Он кивал и соглашался: «Да, да», но явно не понимал, о чем идет речь.

Санур являл резкий контраст с Кутой. До самого горизонта протянулся чистый ухоженный пляж, на волнах ровными рядами покачивались разноцветные прогулочные лодочки. Ослепительно-белые, внушительных размеров дорогие отели выстроились торжественной чередой, поглощая деньги, порождая деньги. Этот Бали, модернизированный, переделанный по западному образцу, не имел ничего общего с Бали настоящим. Совсем недавно Лисса пришла бы в восторг от пятизвездочного отеля, где суетятся бесчисленные слуги, в роскошном холле играет музыка, счета распечатывают на компьютере. Стоило все это удовольствие сто пятьдесят американских долларов за сутки. Лисса же платила тридцать.

Но скромная простота «Иды» уже запала ей в душу. Лисса от души пожалела людей, живущих в этом преображенном цивилизацией Бали. Сколько они потеряли! Даже душ во дворе по-своему хорош.

— Простите, я ищу друга. Он примерно вот такого роста, очень хорош собой. Вы не посмотрите, не останавливался ли он здесь за последние несколько недель? — И она называла оба имени.

Безукоризненно одетые служащие держались отменно вежливо, улыбаясь, набирали имена на компьютере, качали головами, вручали цветной проспект отеля.

Лисса готова была расплакаться от разочарования. Устав бродить по жаре, молодая женщина подкрепилась чашкой кофе и убедилась, что молотый кофе Бали не имеет себе равных. Перемена часовых поясов давала о себе знать. Она уже смутно представляла, день сейчас или ночь.

В переполненном «бемосе» она возвратилась в Куту, где слегка поплутала, стараясь отыскать «Ида-бич», но местные жители услужливо подсказывали дорогу. Кое-кто даже проводил ее немного. Отбиваться от назойливых торговцев Лисса уже научилась.

— Тидак! — говорила она, отрицательно качая головой.

Снова оказавшись в «Ида-бич», Лисса не могла больше противиться искушению и нырнула в бассейн прямо в рубашке и брюках. Восхитительно прохладная вода с бульканьем била из пасти морского чудища. Даже чудище было украшено цветами. Молодая женщина решила, что завтра же отправится за покупками и потратит бешеные суммы, как если бы выиграла в лотерею главный приз.

Когда одежда на ней подсохла, Лисса отправилась подкрепиться. Она дошла до «Бамбукового уголка», крохотного открытого кафе в ближайшем переулочке, что порекомендовал все тот же кузен, и, решив попробовать индонезийскую кухню, храбро заказала гадо-гадо. За экзотическим названием скрывались тушеные овощи с рисом и вареным яйцом, обильно приправленные острым арахисовым соусом. Потребовалось немало арбузного сока, чтобы залить пожар во рту.

Теперь Лисса принялась обходить ночные рестораны и бары, коих обнаружилось бесчисленное множество.

Ослепительная неоновая вывеска сулила кондиционер и видео. Не в силах больше выносить вечерней духоты, Лисса вошла внутрь. В подвальчике располагался ночной клуб для австралийцев и англичан-эмигрантов. Теснота и давка, плохое освещение, оглушительный рев динамиков… В воздухе плыл сигаретный дым, ритмично пульсировала танцевальная музыка. Лисса купила в баре бутылку кока-колы и уселась в самом дальнем углу, ощущая на себе откровенно любопытные взгляды мужчин. Очень скоро Лисса поняла причину такого пристального внимания к своей особе. Она оказалась единственной светлокожей блондинкой среди темноволосых красоток-индонезиек. Видимо, редкое здесь зрелище!

Молодая женщина вовсе не собиралась тут задерживаться, посидит немного, остынет и пойдет дальше. Если же она закроет глаза, то непременно уснет. В Лондоне в это время давно уже спят… Мозг отказывался работать, утрачивая способность сосредотачиваться на реальной действительности.

В противоположном углу вокруг стола, заставленного банками из-под пива, сидела компания мужчин. Ничем не примечательные мужчины, темнолицые, сгорбленные, в одинаковых теннисках. Но осанка одного из них неожиданно привлекла внимание Лиссы.

Молодая женщина отчаянно заморгала, стараясь развеять галлюцинацию, и судорожно отхлебнула ледяной напиток. Человек за столом знакомым жестом расправил плечи, и боль узнавания пронзила все существо Лиссы, словно нож, вошедший под ребра.

Она повернулась на стуле так, чтобы лучше разглядеть незнакомца. И едва не потеряла сознание. Тот самый профиль, тот самый точеный нос, тот самый упрямый подбородок, поросший темной щетиной. Джет Арнольд сидел за столом, в каких-нибудь двадцати ярдах от нее в дешевом ночном клубе, держа в руке банку с пивом. Он, и никто иной!

Да и с кем его спутаешь?..

Несколько минут Лисса не сводила с Джета глаз, наслаждаясь его близостью, всем существом ощущая, как чувство невыразимого облегчения приходит на смену страху. Ни тени сомнения, это он. Джет жив и здоров. Лисса отлично знала каждый дюйм его кожи, каждую морщинку на его лице. Ее любимый здесь, но что он тут делает?

Лисса сразу сообразила, как поступить. Ситуации такого рода сотни раз проигрывались на экране телевизора. Молодая женщина встала, вынула из волос заколку и тряхнула пышной шевелюрой — густая золотистая волна окутала плечи. Затем расстегнула пуговицы рубашки и завязала концы под лифчиком так, чтобы обнажилась часть тела. Все это время она не спускала глаз с Джета, опасаясь, что он исчезнет.