Лили снова вздохнула. Ей хотелось высказать мужу все, что она думала по поводу его злорадства, но жуткая усталость лишила ее боевого настроя, к тому же…
Паскаль вдруг принялся доставать из мешка всевозможную снедь, и по дому поплыли вкуснейшие запахи. Тотчас забыв про свою обиду, Лили наблюдала, как муж готовил ужин. Сначала он развел огонь в очаге. Затем, нарезав бекон, морковь, лук и чеснок, сложил все это в котелок и поставил тушиться. После чего, вернувшись к столу, принялся резать какое-то мясо.
– Что это? – спросила Лили и тут же пожалела об этом. И действительно, какое ей дело до того, кем это мясо было при жизни?
– Кролик, – ответил Паскаль. – Фермер подарил мне его, когда я помог ему починить колесо телеги.
– Он был мертвый?
– Да, конечно. Я бы не рискнул принести на ужин живого кролика. – Паскаль бросил куски мяса в котелок, и вскоре мясной аромат присоединился к прочим пленительным запахам.
У Лили слюнки потекли, и она спросила:
– А ужин скоро приготовится?
Паскаль подлил в котелок белого вина и присыпал содержимое какими-то травами, которые достал из кармана куртки. После чего накрыл котелок крышкой и с улыбкой ответил:
– Часа через полтора. Знаете, а не растопить ли печь, чтобы согреть воды? Ведь вы, наверное, хотите помыться…
Лили тут же закивала.
– Да-да, пожалуйста! Я сама хотела вас об этом попросить. – Она с удовольствием дала бы себе пинка за такой жалобный тон, однако же… если положить на одну чашу весов вкусный ужин и горячую воду для мытья, а на другую – гордость, первая всегда перевесит.
Паскаль растопил печь, и в комнате сразу стало тепло… и как-то уютнее. Оказалось, что он где-то раздобыл медную ванну, которую и наполнил горячей водой. Ванна была не очень большой, но сидя Лили вполне в ней помещалась, и – ей-богу! – забравшись туда, она почувствовала себя на седьмом небе.
Хорошенько помывшись, Лили обнаружила, что в ее жизни не так уж все плохо. Однако усталость взяла свое; от тепла ее разморило, и ужасно хотелось улечься прямо перед печью и уснуть до утра. Она и улеглась бы, если бы не голод – из соседней комнаты шел невероятно вкусный запах! Похоже, негодяй кое-что все-таки умел делать…
Лили вошла в комнату, где готовился ужин. Муж, сидя со столом, что-то писал, но при ее появлении отложил перо.
– Вам лучше? – спросил он.
– Да, спасибо. А что вы делаете?
– Пишу письма. Впрочем, сейчас я хотел бы как следует помыться.
– Но для того, чтобы согреть еще столько же воды… На это уйдет очень много времени… А ужин вот-вот приготовится, верно?
– Верно. Но воду греть не придется. Я оставил на плите два лишних котелка. Мне их вполне хватит.
Паскаль встал из-за стола и направился в смежную комнату.
Лили густо покраснела.
– Я… Я всю воду использовала, – пробормотала она.
Паскаль остановился и обернулся.
– Вы вылили на себя всю воду?
– Да, я вымыла голову.
– И вам в голову не пришло, что мне тоже надо будет помыться?
– Нет, не пришло, – призналась Лили.
Паскаль вздохнул.
– Ладно, пустяки! Вы, наверное, считаете, что люди вроде меня в любое время года моются в ледяных ручьях или не моются вовсе. Должно быть, вы с тревогой думали о том, что вскоре вонь от моего немытого тела начнет доставлять вам неудобства. Хочется надеяться, что вы не задали мне этот вопрос лишь из деликатности.
– Пожалуйста, простите меня, – пролепетала Лили. Ей казалось, что муж над ней подтрунивал, но она не была в этом уверена.
– Ничего страшного, Элизабет. Как-нибудь переживу.
– Я не привыкла к такой жизни… – По щекам Лили заструились слезы, и она отвернулась; ей было ужасно стыдно.
Тут муж вдруг подошел к ней и, взяв за плечи, развернул к себе лицом.
– Элизабет, я знаю, что вы к такому не привыкли. И понимаю, как вам трудно. Знаете, вы проделали огромную работу. Стоит только на окна посмотреть. Они… Они… – Паскаль попытался подобрать подходящее слово, чтобы не слишком погрешить против истины и в то же время не обидеть жену, явно очень старавшуюся, но сумевшую лишь размазать грязь по стеклам.
– Они ужасны, – со вздохом сказала Лили. – Я не знаю, что тут не так, но они стали еще грязнее после того, как я их помыла.
– Не беда. Уксус, вода и газета сотворят чудеса. Я научился этому у монахов, хотя раздобыть в монастыре все необходимые для этого дела ингредиенты не так уж просто. Но вам все-таки удалось очистить дом от пыли, копившейся здесь годами! – Паскаль ничего не сказал о горе мусора, о которую он едва не споткнулся, переступая порог. – И забудьте о горячей воде, она не стоит того, чтобы так расстраиваться. Просто постарайтесь в следующий раз не забывать о том, что нас тут двое.
Лили утерла слезы и пробурчала:
– Хорошо, попытаюсь… Все это очень ново для меня…
– Я знаю. Потом будет намного легче, обещаю.
– Все было бы легче уже сейчас, если бы вы позволили моему брату нам помочь. И все было бы намного легче, если бы не ваше упрямство… насчет моих денег.
– Ваш брат не предлагал помощи. И он не делал тайны из того, что не желает, чтобы мы жили с ним в замке. Он, судя по всему, привык жить один.
– Жан-Жак не такой, – стояла на своем Лили. – Он добрый, щедрый и заботливый. Вы просто его не знаете и относитесь к нему предвзято, потому что он – мой брат.
– Я отношусь и к нему, и к вам без всякой предвзятости. И думаю лишь о том, как восстановить виноградники и вдохнуть в них новую жизнь. Ведь тогда все в этих местах изменится к лучшему.
– Но я точно знаю: Жан-Жак понятия не имеет о том, в каком плачевном состоянии находится этот коттедж. В противном случае он бы меня сюда не отправил.
– Да, безусловно, – кивнул Паскаль. Он солгал, потому что пожалел Лили. Разумеется, ей все равно придется расстаться с иллюзиями, но с этим не следовало торопиться. Со временем, как он надеялся, Элизабет увидит своего брата в ином свете и сама все поймет.
– Мы не могли бы потратить немного денег на то, чтобы слегка подремонтировать этот дом? – с надеждой в голосе спросила Лили.
– Нет. Мы будем жить по средствам. Я не считаю, что ваши деньги могли бы чем-то помочь вашему брату, а уж нам они точно помочь не могут.
– Деньги никогда не бывают лишними, – чуть не плача, возразила Лили.
– С этим можно поспорить.
– Но я не знаю, как смогу пережить еще одну ночь в этом доме… Матрас – весь в комках. А по стенам ползают пауки, хотя я и старалась уничтожить всю их паутину.
– Вы почувствуете себя лучше, когда поедите. И я думаю, вы будете спать так крепко, что не заметите ни вмятин на матрасе, ни пауков, на которых вы нагнали сегодня столько страху, что они побоятся показаться вам на глаза. Они, должно быть, решили, что после стольких лет безбедной счастливой жизни на них обрушился тайфун.
Лили робко улыбнулась.
– Да, вы, наверное, правы. И все же я не очень-то люблю пауков.
– Сомневаюсь, что они вас очень любят. Так что ваши чувства взаимны. Как бы там ни было… Сейчас я пойду смывать с себя грязь, а потом мы славно поужинаем и запьем еду добрым местным вином. Вы не положите Фасолинке в миску немного рагу из котелка? А пока ее еда будет остывать… Не могли бы вы выпустить ее погулять на несколько минут? Я быстро управлюсь. И знаете, Элизабет?…
– Да, слушаю.
– Я считаю, что вы держитесь замечательно.
– Вы действительно так думаете? – изумилась Лили. В устах ее мужа эти слова звучали как невероятно лестный комплимент.
– Да, я так думаю. Радикальное изменение жизненного уклада ни для кого не проходит безболезненно, а уж для вас… Вас лишили привычного комфорта, но вы не опустили руки, – напротив, закатали рукава и взялись за дело. Вы должны собой гордиться.
– Спасибо, – прошептала Лили. Слова мужа тронули ее до глубины души, и она даже испытывала к нему что-то вроде благодарности, что, конечно же, было полным абсурдом.
– Элизабет, это не комплимент, а чистейшая правда. Вы не накроете на стол?
– Да, конечно, – пробормотала Лили, все еще пребывавшая в растерянности от похвалы мужа.
Лили поставила на стол две тарелки, два стакана, положила ножи и вилки, затем она, немного нервничая, взглянула на разделочную доску, где лежал принесенный Паскалем багет. Решив, что хлеб проще будет резать на неподвижной доске, чем у себя на коленях в экипаже, Лили взяла нож и осторожно принялась за дело. Отчего-то куски все равно получались неровные, но все-таки выглядели они гораздо лучше, чем прежние.