– Лили, пожалуйста, выслушай!.. – взмолилась мать. – Ты должна меня понять. Все началось с падре Меллита. Он меня ненавидел.
Лили подняла голову. В это она, конечно же, могла поверить.
– Следует сказать, что он вообще не любил женщин, – продолжала мать, теребя висевший у нее на шее крестик. – И, что еще хуже, он знал, что мы с твоим отцом любили друг друга. Решив, что я оказываю на отца слишком сильное влияние, падре Меллит заставил его прогнать меня.
– Как же он умудрился заставить человека, якобы любившего свою жену, прогнать ее?
Герцогиня густо покраснела и спросила:
– Ты помнишь, кто у нас в то время был дворецким?
– Помню. Его звали Робертс, – ответила Лили, немало удивившись столь странному вопросу. – Я его запомнила, потому что он казался мне необыкновенно красивым.
Герцогиня кивнула.
– Робертс действительно был очень хорош собой, чем и воспользовался коварный падре Меллит. – Мать откашлялась и продолжала: – Падре сказал твоему отцу, что он… застал нас вместе. Должно быть, он хорошо заплатил Робертсу, потому что тот подтвердил слова Меллита. Подтвердил то, чего не было никогда.
– Но как папа мог поверить в то, что ты на такое способна?
– Он не хотел верить, но падре Меллит поклялся, что видел нас собственными глазами, и Робертс это подтвердил. Я не смогла переубедить отца. Робертс был уволен, а меня отправили в монастырь и запретили мне искать с тобой встреч. – Герцогиня потупилась, и на лице у нее появилось какое-то странное отсутствующее выражение.
Лили невольно вздохнула, почувствовав себя кем-то вроде судьи или даже палача. Вся ее жизнь могла бы сложиться совсем иначе, если бы не падре Меллит и не готовность отца верить каждому его слову. Но винить одного отца было бы несправедливо. Ведь если бы у матери хватило смелости противостоять падре, правда восторжествовала бы.
И теперь Лили стало понятно, почему отец нанимал на службу таких уродливых мужчин и почему постоянно призывал ее бороться с искушениями плоти. При этом он не замечал того, что плотский грех в самой извращенной форме торжествовал в его собственном доме. Более того, отец предоставил извращенцу полную свободу действий! А игрушкой в руках этого извращенца была собственная дочь набожного герцога!
Ей хотелось выплеснуть свой гнев… хоть на кого-нибудь. Ведь ее обокрали, ее лишили родительской любви, над ней надругались! За что?!
– Лили?… – тихо окликнула ее мать.
Лили с усилием подняла голову. По лбу ее струился холодный пот, и она, с трудом сдерживала тошноту, проговорила:
– Теперь ты рассказала мне свою историю, но это вовсе не означает, что ты все исправила.
– Я понимаю, что правда… что она тебя потрясла, – тихо сказала герцогиня.
– Потрясла?… – переспросила Лили. – Нет, правда меня не потрясла, а лишь послужила мне напоминанием. Ты оставила нас, зная, в чьих руках ты нас оставляешь. Ты знала, что за человек падре Меллит, и при этом доверила ему своих детей. Ты знаешь, что он делал со мной, мама? Полагаю, ты даже не представляешь, что он делал со мной. – Лили дрожала. Только сейчас правда предстала перед ней во всей своей омерзительной и чудовищной наготе. Только сейчас она поняла, что происходило всякий раз, когда падре Меллит заставлял ее перегибаться через ограду алтаря. И поняла, каким именно твердым предметом он тер ее ягодицы. Лили зажала рот ладонью и крепко, прикусив ее, почувствовав привкус крови.
– Лили, что с тобой? О чем ты говоришь?… – изумилась герцогиня.
– Пустое… – пробормотала Лили. – Господи, все пустое. – Ей хотелось побыстрее вернуться к Паскалю. Хотелось, чтобы он обнял ее, пожалел, утешил. Ей нужно было, чтобы он очистил ее от скверны.
– Мне очень жаль… – сказала мать. – Мне жаль, что я не могла быть рядом с тобой и поддержать тебя. Но сейчас-то я здесь. Ты позволишь мне помочь тебе? Может, мы могли бы подать петицию об аннулировании брака? Брак, совершенный против твоей воли…
– Я не хочу аннулировать свой брак! – гневно воскликнула Лили. – Почему вы не можете понять, что я наконец счастлива?!
Явно озадаченная словами дочери, герцогиня нахмурилась и проговорила:
– Как ты можешь быть счастлива, если тебя насильно выдали замуж за мужчину, которого ты ненавидела?
– Да, меня выдали за него насильно, – подтвердила Лили. – Но оказалось, что Паскаль – прекрасный муж. И я его очень люблю. Я была бы тебе, мама, весьма благодарна, если бы ты не лезла в мою жизнь. Ты не имеешь права вмешиваться. Ты лишилась этого права, когда меня бросила. Мне жаль, что ты зря потратила время, приехав сюда.
Герцогиня молчала. И смотрела на дочь так, словно не узнавала ее. Наконец она встала, оправила юбки и, пригладив и так безукоризненную прическу, спросила:
– Ты хочешь сказать, что влюбилась в простолюдина?
– Паскаль – замечательный человек, и его происхождение не имеет для меня абсолютно никакого значения. Ты могла бы хотя бы попытаться узнать его, прежде чем выносить суждения, мама.
Герцогиня, подумав, сказала:
– Тогда изволь объяснить, почему этот замечательный человек вынуждает тебя жить в нищете, когда тебе принадлежит одно из самых больших состояний в Британии?
Лили с вызовом вскинула подбородок.
– Мы вовсе не живем в нищете, что бы там ни говорил тебе Жан-Жак. Мы живем в маленьком уютном домике. Он был совсем не таким уютным, когда Жан-Жак нас там поселил, – добавила Лили, бросив на брата неприязненный взгляд. – Нам пришлось вселиться в развалюху. И кто же в этом виноват?…
– Твой муж отказался жить в замке, – поспешно сказал Жан-Жак. – Что еще мне оставалось делать?
– Ты мог хотя бы матрас нам прислать и постельное белье. Ты мог бы найти время для того, чтобы хоть раз проведать меня. – Лили снова повернулась к матери. – Но сейчас этот дом вполне пригоден для жизни. Хотя заслуги Жан-Жака в том нет никакой.
– Но, Лили, ты ведь можешь позволить себе буквально все, что угодно. И при этом, если верить Жан-Жаку, твой муж отказывается прикасаться к твоим деньгам. Я не понимаю… Если он тебя любит, разве ему бы не хотелось, чтобы ты жила в комфорте?
Лили хмуро взирала на мать.
– У меня вполне комфортная жизнь. Куда комфортнее, чем была до замужества. Ты что, не понимаешь? У меня есть все, что мне нужно. Дом, муж, который меня любит, цель в жизни. Паскаль много работает, и мы живем в ладу со своими соседями. Мы с ним – свои среди жителей Сен-Симона. – У Лили словно что-то оттаяло в душе. – И Паскаля тут все любят. Должно быть, ты и сама это вчера заметила.
Герцогиня кивнула.
– Да, я действительно заметила, что его любят. И то, что я увидела вчера… Это напомнило мне о тех далеких временах, когда Сен-Симон процветал. Еще до того, как случилась эпидемия.
– Ты не одна так думаешь, – в раздражении заметил Жан-Жак. – Слышала бы ты, какие слухи ходят об этом человеке.
– О чем это ты? – насторожилась Лили.
– А ты разве не слышала? Говорят, что твой муж – побочный сын моего дяди. – Жан-Жак хрипло рассмеялся. – Вот это шутка так шутка!
– Ах, ты об этом?… – со вздохом облегчения пробормотала Лили. – Да, я знаю. Но это, конечно, неправда.
– Да, разумеется, – буркнул Жан-Жак. – Это все из-за урожая. Лучше бы они в науку верили, чем в старые сказки. Для чего тогда в землю зарыто столько дорогих удобрений?
– Людям свойственно верить в чудеса, и ничего дурного в этом нет. Порой чудеса случаются, – заявила Лили.
– О чем вы говорите? – в растерянности проговорила герцогиня. – Урожай – это всего лишь урожай. Что же касается бывшего герцога… О, Серж обожал Кристину. Они были счастливой парой. Я очень им завидовала. И я думаю… Пожалуй, ты права, Лили. Наверное, мне следует поближе познакомиться с твоим мужем, прежде чем выносить о нем суждения. Мне нелегко смириться с твоим выбором, но ты выглядишь счастливой женщиной.
– Но если ты, мама, действительно любишь меня, то для тебя только это и должно быть важно, не так ли?
Герцогиня откашлялась и проговорила:
– Происхождение – это очень важно, что бы ты там ни думала. Твои предки с обеих сторон – потомственные аристократы. А твой муж – простолюдин, и тебе придется рожать от него детей. Смогут ли они гордиться своей родословной? Ты об этом подумала?
Лили пожала плечами.
– Я не племенная кобыла, я – женщина. А Паскаль – мужчина. Мы любим друг друга. Для меня только это имеет значение.
– Да, кстати… Какие бы нежные чувства ты ни питала к этому мужчине, тебе не следует демонстрировать их прилюдно. Возможно, он, в силу своего происхождения, не знает о том, что ведет себя неприлично, но ты-то должна об этом знать.