Паскаль смотрел на священника во все глаза.
– О боже… – прошептал он. – С каждой минутой все больше странностей.
– Да, – согласился отец Шабо. – Интересная картина, верно? Могу представить, как ошеломило вас это открытие.
Паскаль криво усмехнулся.
– Да уж… Но зачем им понадобилось скрывать от меня правду? К чему такое нагромождение лжи?
Отец Шабо взял в руки потир и принялся полировать его ритмичными круговыми движениями.
– Этого я не могу вам сказать, – ответил он.
Паскаль хлопнул ладонью по столу.
– Не можете сказать? Или не хотите?! Моя мать была доброй католичкой, Мишель. Она не могла перед вами не исповедаться. Уж вам ли не знать, кто был моим отцом?!
Спокойно встретив взгляд собеседника, священник ответил:
– А вам ли не знать о тайне исповеди? Я не могу нарушить ее даже ради вас.
Паскаль покраснел.
– Простите, отец Шабо. Я не хотел вас об этом просить, однако же… Мне приходит на ум только объяснение всех странностей… Вероятно, моя мать забеременела от Сержа Сен-Симона, после чего она и мой… и Ламартин уехали, чтобы спасти ее репутацию. Или для того, чтобы уберечь меня от всевозможных слухов.
– Я думаю, что ничего не нарушу, если скажу, что они оба очень старались вас уберечь, – ответил отец Шабо, опуская на стол потир. – Они оба были хорошими людьми. Я имею в виду Анри и Анну… И все отпущенное им Богом время они были вам хорошими родителями. Печально, что они оба слишком рано покинули этот мир, оставив вас одного.
Паскаль провел ладонью по волосам.
– Ладно, я понимаю, что больше ни слова от вас не добьюсь. Но я думаю, вы сказали мне все, что мне необходимо знать. Мишель, если вы их венчали, могу я, по крайней мере, взглянуть на церковные записи?
– Разумеется. – Отец Шабо вытащил из кармана ключ и подошел к шкафу, в котором хранил книги. Отыскав книгу записей за 1805 год, он открыл ее на октябре месяце и в раскрытом виде положил на стол, указав на нужную строчку.
Паскаль откашлялся и прочитал:
– Анна Элизабет, в девичестве Сторм, выдана замуж за Анри Поля Ламартина пятого октября 1805 года. – Подписи обоих супругов были на месте – как и подпись Мишеля Шабо и двух свидетелей.
– Спасибо, – сказал Паскаль, возвращая книгу священнику. – По крайней мере одна загадка разгадана. Второе имя Анри Ламартина – Поль.
– Насколько мне помнится, Анна так его и называла, – согласился отец Шабо, убирая книгу обратно в шкаф. – Она как-то сказала, что Поль – приятнее ее слуху. Звучит… почти по-английски.
Паскаль почесал в затылке.
– Что ж, пожалуй, мне пора, – пробормотал он. – Спасибо, что рассказали мне то, что могли.
– Мне жаль, что я не могу рассказать больше, – сказал отец Шабо.
– Нельзя же допустить, чтобы вам пришлось держать ответ перед Богом за то, что вы нарушили клятву из-за такой мелочи, как установление отцовства, – сквозь зубы процедил Паскаль.
– Я никогда так не говорил, – укоризненно заметил отец Шабо.
– Верно, не говорили, – пожав плечами, согласился Паскаль. – Все и так ясно, без слов.
Паскаль вышел из церкви полный решимости во что бы то ни стало докопаться до истины.
Все это утро отца Шабо одолевали тревожные раздумья. Разумеется, он всегда знал, что Анна и Анри Ламартин не сказали Паскалю правду о его рождении. Отец Шабо очень хотел бы усадить Паскаля рядом с собой и спокойно все ему объяснить, но, увы, это было совершенно исключено. И проблема, казалось, не имела решения. Сколько бы отец Шабо ни просил Бога его вразумить, озарение не приходило.
Мишель Шабо протирал напрестольный крест, когда услышал, что кто-то зашел в церковь. Повернувшись к двери, он едва крест не выронил.
Отец Шабо познакомился с Фрэнсис Дампьер, будущей герцогиней Сен-Симон, много лет назад, когда она была глубоко несчастной женой жестокого и безжалостного человека. Он стал тогда ее наперсником. И отец Шабо видел, с каким облегчением приняла Фрэнсис весть о гибели мужа, ставшего жертвой несчастного случая во время охоты. Да и сам отец Шабо мог бы признаться, что никогда еще не служил похоронную мессу с такой радостью. И он никогда в этом не раскаивался.
Фрэнсис уехала на следующий день после похорон, и с тех пор Мишель Шабо ее не видел. Красота этой женщины не померкла с годами. Напротив, с возрастом она даже стала благороднее, аристократичнее. И походка осталась королевской. Но отец Шабо заметил страдальческие складки в уголках губ этой все еще очень красивой женщины. Фрэнсис не выглядела счастливой. Очевидно, жизнь ее после отъезда из Сен-Симона не очень-то сложилась.
– Фрэнсис, – сказал отец Шабо, осторожно опустив на престол священную реликвию, – это действительно вы? Я думал, что вы удалились в монастырь.
– Рада вас видеть, Мишель. И я очень рада тому обстоятельству, что вы по-прежнему служите в Сен-Симоне, – тихо добавила женщина. – Вы не очень изменились.
– О, стал старше, толще и, надеюсь, немного мудрее. И я рад вас видеть, Фрэнсис. Какой приятный сюрприз.
– Не уверена, что после нашего разговора вы по-прежнему будете считать этот сюрприз приятным, Мишель. Признаюсь, я провела весьма беспокойную ночь.
– Вы пришли, чтобы исповедаться? – с приличествующим такому вопросу выражением лица спросил священник.
– Мне нужно поговорить с вами предельно откровенно, но я не стала бы называть этот разговор исповедью.
Мишель видел, что герцогиня встревожена, и причин тому могло быть немало. Но отцу Шабо хотелось верить, что Фрэнсис здесь потому, что Господь услышал его молитвы.
– Проходите и помолимся вместе. А затем и поговорим, хорошо?
После молитвы отец Шабо присел на скамью рядом со своей бывшей прихожанкой.
– Вы приехали, чтобы навестить своих детей? – спросил священник, чтобы помочь гостье начать разговор.
– Да, – ответила герцогиня. Ее руки, лежавшие на коленях, были крепко сжаты. – Я не видела их долгое время…
Герцогиня вкратце обрисовала ситуацию, и Мишелю стало понятно происхождение этих скорбных складок у ее губ.
– Я не знал, что вас постигла такая беда, – с сочувствием сказал отец Шабо. – Но сейчас вы наконец-то воссоединились с детьми. Наверное, их сердца переполнены радостью.
– Увы, это не так. – Герцогиня вздохнула. – Мы, конечно же, учимся понимать друг друга, но с Лили мне очень трудно. У нее столько обиды на меня и на ее отца… Однако я пришла к вам не для того, чтобы жаловаться на своих детей. Мишель, я стою перед ужасным выбором. Если я помогу одному ребенку, то погублю другого.
Отец Шабо взял герцогиню за руку.
– Что же случилось? Расскажите… – тихо попросил он.
Фрэнсис снова вздохнула. В глазах ее стояли слезы.
– Вчера вечером я познакомилась с мужем Лили, с Паскалем Ламартином.
Отец Шабо боялся вздохнуть. «Вот оно и случилось!» – мысленно воскликнул он.
– Вообще-то я познакомилась с ним еще накануне, но видела его, можно сказать, мельком. К тому же было темно… Однако же… Мишель, я ожидала увидеть совсем другого человека. – Герцогиня говорила сбивчиво – сказывалось волнение. – Вчера вечером я начала размышлять, и тогда… Тогда я все поняла.
– Что именно вы поняли? – осторожно спросил отец Шабо.
– Насчет Анри и Анны Ламартин. Жан-Жак рассказал о здешних слухах… Якобы муж Лили – незаконнорожденный сын Сержа. Я, само собой, с ходу отмела подобную возможность. Должно быть, вы помните, как Серж и Кристина любили друг друга?
– Конечно, помню, – кивнул отец Шабо.
– Мы все знаем, что Анна Ламартин была бесплодна, и потому она никак не могла родить ребенка, – продолжала герцогиня. – А Паскаль за ужином сказал мне, что они жили совсем в другом месте. Тогда я решила, что сходство мне просто мерещится. Но Мишель, они с Сержем похожи! Поразительно похожи. Когда же он сказал, что его мать звали Анной, а мое описание Анны Ламартин идеально совпало с его воспоминаниями о ней… О, тогда я наконец все поняла!
– Что же вы поняли?
– Ох, теперь мне кажется, что я все поняла уже тогда, когда увидела его на празднике. Он стоял на скамье, обращаясь к тем, кто собрался на площади. И он был удивительно похож!.. Та же благородная стать и та же уверенная сила в движениях…
Герцогиня умолкла. Ее била дрожь, и отец Шабо взял гостью за руку. Немного успокоившись, герцогиня вновь заговорила:
– Он унаследовал не только рост и цвет волос отца, не только характерную форму его носа, но еще и ее рот. Конечно, рот у Паскаля более мужественный – но эта его нижняя губа, эта улыбка… И еще – взгляд. Он смотрит на собеседников прямо и очень серьезно, а потом его лицо вдруг словно освещается… и веселье так и брызжет из глаз. Вы ведь все это видели, Мишель?