Эшли Баррет. Чем бы она ни пыталась занять себя, ее мысли непременно возвращались к нему. Даже не встречаясь с ним, она ощущала его присутствие, вспоминала его лицо, слова, малейшие перемены во взгляде, постоянно пыталась угадать, чем он занимается в тот или иной момент. А когда за дверью каюты раздавались чьи-то шаги, сразу настораживалась и прислушивалась, потому что ей казалось, что это его шаги.
Ей мучительно хотелось отбросить прочь все условности и самой прийти в его каюту, чтобы хоть несколько минут побыть с ним наедине, не опасаясь, что им кто-то помешает. Но Джулиана не решалась этого сделать, ее охватывал настоящий панический страх при мысли, что она может обмануться в своих ожиданиях. Так уже случилось однажды, два года назад, вскоре после смерти отца. Она по уши влюбилась в наследника соседнего небольшого поместья, веселого двадцатилетнего офицера, и, казалось, не было сомнений в том, что и он отвечает ей взаимностью. Но когда она решилась ускорить ход событий и открылась ему в своих чувствах, выяснилось, что все обстоит совсем иначе. Это была самая горькая минута в ее жизни, и она никому не рассказывала о своем унижении.
И все же Джулиана была уверена, что объясниться с Эшли просто необходимо, иначе через несколько дней он исчезнет из ее жизни и, может статься, навсегда. Но с мучительной тоской она также сознавала и то, что, даже если он и разделяет ее чувства, им все равно придется расстаться, ведь его путь лежит в Северную Испанию, а ей предстоит отправиться навстречу пугающей неизвестности. И оттого, что она очень хорошо это сознавала, ее желание быть вместе с Эшли Барретом становилось в десять раз нестерпимее.
Седьмой день плавания и появление на горизонте очертаний Пиренейского полуострова капитан Джонс решил отметить торжественным ужином. При этом известии Джулиана сразу почувствовала прилив бодрости и обрадовалась возможности предстать перед предметом своих мечтаний в самом блистательном виде. Без колебаний она извлекла из тяжелого сундука свое самое нарядное бальное платье – снежно-белое воздушное одеяние с крохотными рукавчиками и глубоким декольте, с тюлевой верхней юбкой, по всей поверхности которой равномерно располагались ажурные сиреневые розочки с серебристыми листочками по краям. Больше часа девушка потратила на сложную прическу, в первый раз со дня отъезда из Лондона пожалев, что отказалась взять с собой горничную. А в завершение сборов торжественно достала из заветной шкатулочки свои жемчужные украшения и искусно сделанный аметистовый цветок в обрамлении маленьких алмазных горошин для украшения прически. Выслушав бурные, восторженные излияния Николаса Симпсона, помогавшего ей одеваться, Джулиана в последний раз придирчиво посмотрела на себя в зеркало.
– Лучше уже просто и быть не может, – с отцовской нежностью проговорил старый моряк, оправляя платье своей любимицы и стряхивая с ее наряда последние невидимые пылинки. – Провалиться мне на этом месте, если я когда-нибудь в жизни видел такую красоту! Моя славная девочка выглядит сегодня просто настоящей принцессой!
– Которой, увы, пока не хватает прекрасного принца! – смеясь, отвечала Джулиана, хотя при этом ей пришлось отвести взгляд в сторону от своего друга. Ведь он не знал, что в ее жизни уже появился такой принц.
Хотя Джулиана собиралась очень долго и тщательно, все-таки она пришла в кают-компанию рано, когда там еще совсем никого не было. В просторной комнате стояла торжественная тишина, нарушаемая лишь плеском волн в борта корабля да потрескиванием восковых свечей в высоких бронзовых канделябрах, от которых по блестящей шелковой обивке стен игриво разбегались веселые золотистые отблески. Холодные закуски в замысловатых фарфоровых салатницах источали восхитительные ароматы, а закрытые крышки серебряных мисок так и манили заглянуть внутрь. Не удержавшись, Джулиана приподняла фигурную пробку хрустального графина с вином и, зажмурив глаза, глубоко вдохнула дурманящий незнакомый запах. Какой у этого вина необычайно красивый цвет, подумалось ей, не красный, а прямо алый, словно заря чудесного летнего дня. Цвет праздника жизни и любви.
Скрипнула дверь, и девушка неожиданно оказалась наедине с тем, кого больше всех на свете желала сейчас видеть. Опуская графин с вином на стол, она даже расплескала несколько капель на скатерть, так взволновал ее облик Эшли Баррета. Молодой красавец в этот вечер был в щегольском бежевом фраке, накрахмаленной рубашке и белых панталонах, великолепно подчеркивающих стройность его ног. Джулиане показалось, что с его появлением в комнате сделалось как-то светлее, будто в полутемное помещение внезапно ворвалось сияние солнечного дня. Но, к ее удивлению, серые глаза Эшли, подернутые томной поволокой, излучали сегодня лишь бесконечную грусть и глубокую нежность, а не пытались, как обычно, проникнуть до самого ее сердца.
– Джулиана, милая… – тихим, задумчиво-печальным голосом проговорил он, и уголки его тонко очерченных губ странно дрогнули. – Ах, зачем, зачем вы сегодня так обворожительно красивы? Неужели только для того, чтобы разбить мое сердце перед нашей неизбежной разлукой?
Она хотела ответить и не смогла, лишь сделала в его сторону два порывистых шага. Почти незаметное движение с его стороны – и руки их соединились, а мгновение спустя Джулиана уже задыхалась от счастья в объятиях Эшли, крепко обнимая его за шею и прижимаясь к его груди с такой силой, что ему было трудно дышать.
– Не говори, не говори мне, что мы непременно должны расстаться! – трепеща как осиновый лист от его частых легких поцелуев, шептала она. – Я не хочу даже думать об этом, не то что слышать… И если сердце не обманывает меня, если ты действительно меня любишь, ты придумаешь что-нибудь, чтобы этого не случилось!
– Я придумаю, как нам избежать расставания, конечно, придумаю, дорогая, – поспешно заверил он, чувствуя тревогу от этого неистового всплеска эмоций. – Дай мне только немного времени… хотя бы до окончания сегодняшнего вечера.
– Да, любимый! – воскликнула Джулиана и торопливо отпрянула от него, услышав голоса и звуки шагов в коридоре. – Мы не можем больше говорить, сюда идут!
– Мы закончим наш разговор в твоей каюте, позже, когда все улягутся спать, – поспешно проговорил Баррет. – А сейчас наберись терпения, радость моя, не следует давать всем этим людям повода для подозрений.
К собственному удивлению, Джулиана быстро успокоилась и даже смогла в полной мере насладиться прекрасным вечером и сопутствовавшим ему великолепным обедом. Да и могло ли быть иначе, ведь вокруг находились лишь старые преданные друзья, которые трогательно заботились о ней весь вечер и не упускали возможности сделать ей комплимент.
Постепенно Джулиана развеселилась и принялась без умолку болтать с капитаном и доктором Петерсоном. Но на Эшли Баррета она не отваживалась глядеть, боясь выдать при всех свои чувства, и он, в свою очередь, не заходил в разговоре с ней далее банальных светских любезностей. Совсем по-другому вел себя виконт Девери. Он большей частью вообще помалкивал, но Джулиана весь вечер ловила на себе его пытливые, внимательные взгляды. Будто он чувствовал, что с ней творится что-то неладное, и пытался разгадать причину.
– Стивен, вы смотрите на меня так, будто я кусок пирога, который вы собираетесь отправить в рот, предварительно обмакнув в повидло, – тихо сказала она ему, улучив момент, когда все остальные были заняты разговором.
То, как он посмотрел на нее, подтвердило ее худшие опасения.
– Не бойтесь, Джулиана, я не тот человек, который может причинить вам зло, – сказал он, и его глаза мрачновато блеснули из-под темных ресниц. – Если только вы первая не сделаете мне больно, – добавил он таким тоном, что девушке стало не по себе.
Вернувшись в свою каюту, Джулиана первым делом оправила растрепавшуюся прическу перед зеркалом и освежила себя своими любимыми горьковато-сладкими духами. Ей пришлось еще долго ждать, пока в коридоре затихнут последние шаги и «Красавица Востока» погрузится в сонную тишину. Наконец раздался долгожданный стук в дверь. Дрожащими от напряженного волнения руками девушка отодвинула задвижку и во второй раз за день оказалась в объятиях Эшли Баррета.
Когда Джулиана немного успокоилась, Баррет усадил ее на кровать и задал вопрос, над которым он ломал голову с самого первого дня плавания.
– Разъясни мне, дорогая, одну странную вещь, – сказал он, внимательно наблюдая за малейшими изменениями выражения ее лица. – Ни для кого не секрет, что «Красавица Востока» держит путь в Стамбул, где виконту предстоит выполнить тонкое дипломатическое поручение. В то же время ты, радость моя, направляешься в Испанию на поиски сестры. Но если виконт не собирается заходить в Барселону, где, по последним сведениям, затерялась мисс Изабелла, как же ты собираешься туда добраться? Сойдешь на берег в Кадисе или Гибралтаре? Поедешь совершенно одна через охваченную волнениями страну? Это немыслимо!