Сюзанна Энок - Нечто греховное

– Куда подевались мои башмаки, Кейн? – Шарлемань Гриффин откинул край покрывала, наклонился и принялся шарить в потемках по полу руками. Но вместо обуви нащупал под кроватью давно потерянную книгу.

– Их вот-вот должны принести, милорд! – ответил ему с мелодичным ирландским акцентом лакей, оторопевший от пикантной позы, в которой застал хозяина. – С вашими башмаками нам пришлось изрядно повозиться, чтобы очистить их от грязи, налипшей на них, пока вы были в конюшне «Таттерсоллз» этим утром.

Шарлемань с кряхтением выпрямился, отряхнул с панталон пыль и с досадой крикнул слуге:

– Не стой в дверях столбом, олух! Ступай, поторопи там внизу бездельников, неспособных даже быстро почистить туфли, – не хватало мне только прослыть копуном по их милости. Одеваюсь уже битый час, словно кисейная барышня.

– Одна нога здесь, другая там! – воскликнул Кейн, пятясь к лестнице. – Не извольте гневаться, милорд, я мигом обернусь.

Шарлемань присел на кровать и, послюнявив указательный палец, начал перелистывать страницы вновь обретенной книги, называвшейся «Сто дней в Риме», бормоча себе под нос при этом:

– Так вот, оказывается, где ты запропастилась!

Однако насладиться описанием тридцать седьмого дня путешествия автора по Вечному городу ему помешал чей-то настойчивый стук в дверь опочивальни. Шарлемань со вздохом захлопнул книгу и громко произнес:

– Войдите!

В комнату вошел его младший брат Закери.

– В одних чулках на бал идти нельзя, – заявил он с порога Шарлеманю, окинув его придирчивым взглядом.

– Благодарю тебя, мой заботливый братец! Без твоего присмотра я бы давно стал парией в свете, – с насмешливой улыбкой сказал Шарлемань.

– Рад, что ты понимаешь это, – удовлетворенно кивнул Закери. – Я слышал краем уха, что сегодня у тебя выдался напряженный деловой день…

– Так-так! Удивительно быстро, однако, распространяются по Лондону слухи. Не успел я купить у Дули его охотничью гнедую, как тебе уже об этом доложили!

– Я сам догадался, брат, когда Дули, с которым мы случайно встретились сегодня в клубе «Уайте», посетовал, что продал эту лошадь едва ли не за бесценок. Он был готов разрыдаться. Я тотчас же смекнул, кто именно обвел вокруг пальца этого простака.

– Цена коня была вполне нормальной, – сказал с улыбкой удачливый покупатель. – Я сам ее назначил.

– Расскажи, в чем твой секрет! Как тебе удается завораживать продавцов? Ты владеешь какими-то колдовскими приемами? Так поделись же ими со мной! Самому мне точно не понять, почему разумные вроде бы люди уступают тебе свою собственность за символическую плату. С таким талантом ты в скором времени приобретешь и луну в обмен на палку и поломанное колесо.

– Какой же мне прок от луны, брат? – возразил Шарлемань.

В следующий миг в спальню вбежал, распахнув дверь, лакей с парой туфель в руке.

– Выглядят как новые, милорд! – воскликнул он и, опустившись на колени, стал надевать на ноги хозяина вычищенную до блеска обувь.

Глядя поверх головы Кейна, Шарлемань с улыбкой промолвил:

– Так и быть, я раскрою тебе свой секрет: он заключается в наблюдательности и терпении. До меня докатились слухи, что Дули нечем платить прислуге. Вот я и воспользовался этой ситуацией, чтобы купить за бесценок его гнедого гунтера. Дай я ему за охотничью лошадь настоящую цену, Дули все равно пустил бы деньги по ветру.

– Не слишком ли ты жестокосерден, дорогой брат?

– Это всего только деловой подход, Закери. Коммерция не терпит сантиментов. – Шарлемань притопнул обутой левой ногой. – Должен сообщить тебе, что гунтер Дули был не единственной моей целью сегодня…

– Помилуй, братец! Скольких же достопочтенных людей ты успел облапошить за один день! Как я буду смотреть им в глаза сегодня на балу? – промолвил Закери, выходя из комнаты на лестничную площадку. – Лучше избавь меня от подробностей своих сделок, иначе у меня испортится настроение. А я намерен хорошенько повеселиться этим вечером.

– Как угодно, – с кривой усмешкой ответил Шарлемань, удивленный антипатией брата к деловой жизни. Просто поразительно, как при такой мягкотелости и сентиментальности он умудрился вступить в брак. – Я не стану навязывать тебе свое мнение о тонкостях заключения сделок, раз это тебе неинтересно. Да и вряд ли ты сможешь вникнуть во все нюансы предпринимательства.

– Ты прав, лучше расскажи все это кому-нибудь пошустрее меня, – миролюбиво сказал Закери, прислушиваясь к голосам и топоту ног в прихожей; это прибыли другие члены большого семейства Гриффин, в котором за минувший год прибавилось еще два человека – муж Элеоноры Валентайн Корбетт, маркиз Деверилл, и Каролина, жена Закери.

Шарлемань обожал родню и был рад видеть всех родственников, но временами его начинал тяготить беспорядок, воцаряющийся в доме после семейных сборищ.

– Вот ты где! – воскликнула, заметив брата, Элеонора и чмокнула его в щеку.

– Прекрасно выглядишь, – сказал он ей. – И ты, Каролина, тоже.

Но взгляд его был уже устремлен на самого старшего из их клана, Себастьяна, герцога Мельбурна, второго человека в семье Гриффин, интересующегося коммерцией.

Герцог обсуждал что-то с Валентайном Корбеттом у раскрытой двери кабинета. Шарлемань приблизился к ним и спросил:

– Как прошла беседа с Ливерпулом?

– По-моему, довольно успешно, – ответил Себастьян. – Похоже, он осознал, что гордыня не оправдание для отказа от ведения дел с американскими предпринимателями.

– Спесь усмирить довольно-таки трудно, однако куда сложнее восполнить недостаток воображения, – заметил его собеседник.

– Полностью с этим согласен, – сказал герцог и спросил у Шарлеманя: – Ну как обстоят твои дела?

Шарлемань уже собрался было рассказать ему о завтрашней покупке партии роскошного китайского шелка, но тут вмешался бесцеремонный Закери, Хлопнув его ладонью по спине, этот глупец воскликнул с восторженной улыбкой.

– Вы не поверите, но я своими глазами видел, как Дули рыдал из-за моего гениального брата! Верно, Шарлемань?

– Никто не заставлял его заключать со мной сделку, нахмурившись, пробурчал ловкач и осклабился, демонстрируя всем свои ровные жемчужно-белые крепкие зубы.

– Валентайн уже поведал вам свою грандиозную новость? – громко спросил у всех присутствующих герцог Мельбурн, стремясь затушевать очередную несуразную реплику младшего брата.

– Боюсь, господа, что монопольным правом мой супруг на эту новость не обладает, – беря мужа под руку, проворковала красавица Элеонор.

Закери хлопнул и Валентайна по плечу, воскликнув при этом с горящим жизнерадостным взором.

– Подумать только, ведь еще год назад он разражался нервным смехом, когда кто-нибудь заводил разговор о браке в его присутствии, и краснел, словно девственница, впервые попавшая на бал невест!

– Однако теперь я вполне созрел для забот о продлении рода. Слава Богу за такую супругу! Она вдохновила меня на подвиг, достойный настоящего мужчины. Верно, дорогая?

Маркиз нежно поцеловал жену в щеку.

– Мне повезло с супругом, – гортанно хохотнув, ответила Элеонора. – Мы времени даром не теряли и добились успеха.

Все начали поздравлять счастливую супружескую пару с ожидаемым пополнением семейства. Фамилию Гриффин младенец, как всем было понятно, носить не будет, однако же продлит, подобно Пенелопе, семилетней дочери герцога Мельбурна, их славную родословную. Разулыбалась даже легкомысленная Каролина, очевидно, осознав, что родственники и на нее возлагают аналогичные надежды. Пока суматоха не улеглась, Шарлемань осторожно выскользнул в прихожую.

– Если кто-то вдруг хватится меня, скажи, что я отбыл на важную встречу с Шипли, – сказал он дворецкому Стэнтону, забрав у него перчатки и шляпу.

– Будет исполнено, милорд, – пробасил осанистый лакей. Выйдя на галерею, Шарлемань вдохнул полной грудью прохладный сырой воздух, собрался с мыслями и, сбежав по гранитным ступеням на тротуар, махнул кучеру роскошного экипажа. Шарлемань направлялся на бал. Он все еще немного досадовал на младшего брата за то, что тот не дал ему похвастаться перед герцогом Мельбурном своими успехами. Но вскоре успокоился, рассудив, что в девятом часу вечера разумнее утешиться мыслью о выгодной сделке на ипподроме с простаком Дули. На радостях он закурил от лампы ароматную толстую американскую сигару и блаженно зажмурился, чтобы сизоватый дымок не ел глаза.