Неработающий лифт даже не удивил. Пришлось пешком подниматься по грязной, заплёванной – и судя по витающим в воздухе запахам, не только заплёванной – лестнице на третий этаж.
Глеб уже и забыл, что люди могут жить в таких условиях. Зачем-то попробовал представить, как по этой лестнице ходила Соня, но ничего не получилось. Никак её образ не вязался с этим местом. В его доме солнечная девочка смотрится куда более органично, даже при том, что всё время чувствует себя не в своей тарелке.
Дверь долго не открывали. При иных обстоятельствах Глеб уже подумал бы, что дома никого нет, но после общения с заседавшей у подъезда троицей был уверен, что уйди Алиев из дома, те бы непременно заметили и сообщили об этом.
Наконец послышалась приглушённая ругань и клацанье замка. Ещё через несколько минут, на протяжении которых хозяин квартиры боролся с замками, дверь приоткрылась.
На пороге показался заспанный оплывший мужчина лет сорока в растянутой майке со следами застарелых не отстирываемых пятен и чёрных спортивных штанах с вытянутыми коленями. Густая шевелюра кудрявых чёрных волос, лощеная смуглая кожа и выразительные миндалевидные глаза намекали, что когда-то этот тип наверняка мог казаться привлекательным в глазах многих женщин. Пожалуй, если бы не неопрятный вид, некоторых впечатлил бы и сейчас.
Неужели на это и повелась безмозглая мамаша его куколки?
Глеб едва сдержал гримасу омерзения. Пришлось напомнить себе, что он не собирался устраивать расправу в квартире, где шум могут услышать. Вдруг кому-нибудь придёт в голову идея вызвать полицию. Он, конечно, разберётся и в любом случае выйдет сухим из воды, но дело не в этом. Вовсе не нужно, чтобы им помешали. Алиев должен получить сполна всё, что для него уготовано.
- Ну, чего? – подал голос хозяин квартиры.
- Здравствуйте, - спохватился Глеб, поняв, что молчание затянулось. – А я по объявлению. Насчёт машины.
- А, это вы звонили? Надумали всё-таки, - Алиев растянул губы в довольной улыбке. – Ну, заходите.
- Так, может, сначала пойдём посмотрим? – скрывая нетерпение, предложил Глеб. – Что впустую-то обсуждать?
Алиев не пришёл в восторг от высказанной идеи, но после недолгих препирательств всё же согласился спуститься к автомобилю, видимо, не желая упустить потенциального покупателя.
Дальнейшее было делом техники. Глеб чуть приостановился на выходе из подъезда, пропуская будущую жертву вперёд, и, едва тот ступил на крыльцо, молниеносным движением заломил ему руку. Рванул подвальную дверь и швырнул Алиева внутрь быстрее, чем тот успел хотя бы сообразить, что к чему.
Спокойно нашёл выключатель, закрыл за собой дверь и заблокировал заранее заготовленным суком от акации – на случай, если каким-нибудь подросткам не вовремя приспичит покурить подальше от родительских глаз. Закончив с приготовлениями, неспешно спустился к поверженному.
Скатившийся с лестницы Алиев сыпал ругательствами и неуверенно пытался подняться, кажется, всё ещё не придя в себя от неожиданности.
Глеб дождался, когда тот встанет, и нанёс первый точный удар, сразу ломая нос. Алиев снова опрокинулся на бетон, гнусаво завыл, зажимая рукой переносицу.
- Мужик, ты чего?! – в голосе прорезались панические нотки. – Ты чего, э?
- Привет от Сони, - коротко объяснил Глеб, склонившись над не успевшим опомниться неприятелем, и впечатал кулак в солнечное сплетение.
Сегодня он не собирался драться – он собирался избивать. Калечить. Казнить. Существо перед ним не имело права на шанс, на возможность защищаться. Поэтому Глеб хладнокровно и умело выводил его из строя. Чтобы потом, когда дело дойдёт до кое-чего похуже побоев, тот даже в порыве отчаяния не сумел мобилизоваться.
Он никого не взял в помощь, не пожелав посвящать сотрудников в историю, никакого отношения к деловой сфере не имеющую. Но тем не менее оставлять хоть что-то на произвол судьбы Глеб не планировал.
Алиев скорчился на полу, рвано хватая ртом воздух. Уловив новое движение в свою сторону, попробовал отползти, вытянул руку не то в примирительном, не то в умоляющем жесте.
- От… Что? – при имени падчерицы на его лице отразилось неподдельное потрясение.
Ещё через мгновение Алиев грязно выругался. Зажёгшаяся в глазах злоба перевесила даже страх и боль.
- Сонька послала? Убью тварь! – прохрипел, сплёвывая кровь, и отчаянно метнулся вбок, безуспешно пытаясь ускользнуть от действенного ответа на брань.
Чуть отдышавшись, затараторил уже быстро, испуганно, не останавливая на своём палаче бегающего взгляда дольше, чем на миг.
- Слушай, мужик, ну ты чего… Ну что мы, будем из-за бабы… Да она сама хотела, слышь! Она шлюха ещё та, Сонька! Они ж теперь все чуть ли не с начальной школы ебу…
Глеб не дал договорить. Сознание заволокло пеленой ярости, желанием убивать.
Он давно не испытывал ничего подобного. Вынужденные деловые разборки не пробуждали мук совести или сочувствия к проигравшим, но и плохо контролируемой агрессии, личной ненависти он не чувствовал.
Сейчас же почти не замечал ничего вокруг, слабо оценивал собственные действия, не задумывался, куда бьёт. Хрипы и стоны жертвы отзывались в мозгу зловещим гулом: «Убей, убей, убей»…
Остановился только потому, что убийство казалось слишком быстрым, а значит, недостаточным финалом. Да и «очень хорошая» мама не должна отделаться ничем. Быть вдовой – просто, а вот всю жизнь ухаживать за озлобленным калекой – это уже нечто более похожее на судьбу, которую она заслуживает.
- Клянусь… Слышь, я матерью клянусь… Я не виноват, - донеслось с пола, когда он ненадолго отошёл от поверженного, чтобы вернуть себе хладнокровие. – Она сама… Сама предложила, только за бабло. Ну я проучил маленько… Отпусти, слышь? Не надо больше… Я клянусь…
«Не надо. Нет-нет-нет…»
Перед глазами встало лицо девчонки. Сони.
Глеб тяжело перевёл дух. Обвёл глазами подвал, рассчитывая обнаружить среди общественного хлама что-нибудь подходящее. Взгляд зацепился за заострённый металлический прут.
- Не слышал, как следаки говорят? – произнёс вполне ровно, словно и не утрачивал над собой контроль. – Чистосердечное признание смягчает наказание. Можно было ограничиться чем-то одним, а вот сейчас что прикажешь с тобой делать? Придётся тоже маленько проучить. Уберём лишнее, а? Зачем человеку орган, которым он не умеет правильно пользоваться?
Кажется, Алиев до последнего не мог осознать, что его ждёт. Не верил или не понимал. Невнятное мычание и беспорядочные попытки отмахнуться, защититься от врага выдавали лишь сильнейший шок.
…А потом по подвалу разнёсся дикий, нечеловеческий крик. Эхом отбился от толстых бетонных стен и угас, оборвался на самой высокой ноте, так и не найдя выхода, не достигнув ничьих ушей, кроме непреклонного карателя.
Глеб немного подождал, убеждаясь, что шум не привлёк ненужного внимания. Затем отпер дверь. Поблизости по-прежнему никого не было.
Он вернулся к валяющейся без сознания жертве, чуть поморщившись, подхватил того подмышки и не особенно церемонясь выволок наверх. Напоследок с силой встряхнул, заставляя ненадолго вернуться в реальность.
- Если хоть кому-нибудь – следователю, врачам, неважно – хоть словом заикнёшься о Соне в связи с этой историей, дни закончишь на зоне. А таким, как ты, там всегда очень рады, не сомневайся.
Отшвырнув несчастного к подъездной двери, Глеб быстро пошёл прочь. Близился конец рабочего дня, совсем скоро люди начнут возвращаться по домам. Скорее всего, Алиеву успеют вызвать скорую. По крайней мере, Глеб на это рассчитывал. Пусть живёт.
Вот только решение насчёт Сони снова придётся переиграть. Не стоит увольнять её теперь, после сделанного. Мало ли, вдруг этому недоноску всё-таки придёт в голову болтать, что его якобы заказала падчерица. Девчонку ни за что затаскают по допросам. А если она будет оставаться на глазах, он подобного не допустит.
О себе Глеб не беспокоился. Даже если бы какому-нибудь следователю пришло сверхъестественное озарение, и тот сумел докопаться, кто расправился с Алиевым, к нему с вопросами всё равно не сунутся. Благо, нужных связей хватает. В отличие от доказательств вины.
Водитель терпеливо ждал в машине. Увидев шефа, быстро свернул газету.
- Куда теперь, Глеб Юрьевич?
- В клуб, - лаконично отозвался Глеб.