— Веди себя тихо и почтительно, — приглушенным голосом напомнил Бейливик Фионе. — И не воображай, что мистер Уилберфорс растает, если станешь расточать свои знаменитые улыбки.
— Таять не главное, — дерзко ухмыльнулась Фиона.
Бейливик остановился на пол пути и сурово поглядел на темноглазую темноволосую красотку, не подозревавшую, что держит в руках его робкое сердце.
— Ты хочешь, получить эту работу или нет?
Фиона закатила глаза:
— Ладно, ладно. Отныне я стану настоящей добропорядочной мисс. Не подтягивай штаны так сильно. — Она протянула руку и потыкала Бейливика в массивный бицепс. — Ты изменился, стал совсем не таким, каким был в дороге. Там тебе нравились мои улыбки. — Она кокетливо надула губки. — Почти так же, как мои губы.
То, что Фиона называла дорогой, было единственной волнующей и полной приключений порой в жизни Бейливика. На несколько кратких дней он оказался шпионом, воином и героем одновременно. Верхом на могучем Балтазаре — хотя кто в этом союзе был главным, вопрос спорный, — Бейливик, преодолевая холод, голод и козни разбойников, промчался по сельской Англии в поисках сэра Колина и Мелоди.
По правде говоря, именно Балтазар отогнал разбойников от Фионы и ее спутников. Однако Бейливик никогда не признался бы в этом, чтобы не ослабить так льстящее восхищение девушки и ее приятную благодарность. От него потребовалось все его джентльменство, дабы принять от нее в награду за доблесть всего лишь несколько захватывающих дух поцелуев.
Память о них на протяжении последующих недель не давала ему толком заснуть, а еще больше ему хотелось вновь услышать ее голос и увидеть задорную улыбку.
На этих самых губках.
Он отвел взгляд в сторону, и!..
— То была дорога. А это «Браунс». — Где я буду единственной девушкой во всем штате слуг, — хитро усмехнулась Фиона. — Ты смотри, Бейливик-на-могучем-коне, обращайся со мной получше, или найду здесь кого-нибудь другого, с кем пойти погулять. — И она, покачивая бедрами, пошла впереди, бросив ему через плечо завлекательную улыбку. — Может быть, даже с этим твоим мистером Уилберфорсом…
Однако ее решительная прогулка запнулась, когда перед глазами возникла высокая внушительная фигура самого дворецкого.
— Вы, должно быть, Фиона. — Уилберфорс никогда не повышал голоса и не изменял ровного тона, но каким-то образом даже Фиона услышала осуждение в каждом отчетливо произнесенном слове.
Она покраснела, опустила глаза и поспешно присела в абсолютно правильном книксене. — Да, сэр. Я Фиона. Спасибо за работу, сэр. — Хмм. — Уилберфорс долгую минуту рассматривал ее, затем обратился к Бейливику: — Молодой человек, я позволил состояться этому найму, потому что вы доказали свою необычайную преданность членам нашего клуба и потому что указали мне на то, что нашим дамам пригодится некоторая женская помощь.
Бейливик торопливо кивнул:
— Да, сэр. Спасибо, сэр.
Уилберфорс медленно моргнул.
— Отсюда следует, что вы бы никогда не порекомендовали кого-то, кто не принимает близко к сердцу интересы членов нашего клуба. Вы никогда не привели бы в «Браунс» того, кто может вызвать разногласия в штате служителей клуба или взволновать наших леди своей дерзостью.
Фиона вытаращила глаза и даже не побелела, а посерела.
Бейливик бросил на нее панический взгляд.
— Да, сэр. Я хотел сказать — нет, сэр, мистер Уилберфорс.
— Нет. Думаю, что нет. — Уилберфорс перевел леденящий взгляд на Фиону: — Добро пожаловать в клуб «Браунс», Фиона. Не сомневаюсь, что вы станете ценным членом нашего маленького семейства.
Он слегка кивнул, на что Бейливик ответил поклоном, а Фиона низко присела в реверансе. Уилберфорс величественно проследовал мимо них по коридору, направляясь на кухню, и они явственно расслышали, как он пробормотал себе под нос:
— Истинное оружие массового смятения.
У Бейливика слегка подогнулись колени, и он оперся рукой на стену, чтобы поддержать себя, выдохнув еле слышное «Ох!».
Фиона глубоко вздохнула:
— Что ж, я поняла, что кокетничать с его светлостью бесполезно.
Бейливик при этих кощунственных словах метнул на нее яростный взгляд, но его сердце билось еще слишком отчаянно, чтобы поставить ее на место. Он обожал Фиону. С момента своего возвращения в Лондон он ни о чем, кроме нее, и думать не мог. Но тут юному Эвану пришла в голову мысль убедить Уилберфорса нанять ее горничной. «Чтобы Бейливик перестал томиться». Сестра Эвана, Прю, сказала Уилберфорсу, что она считает Фиону девушкой трудолюбивой и общительной, которая легко найдет общий язык с остальными служителями «Браунса». Еще Прю мечтательно произнесла, как чудесно было бы иметь в штате женщину, потому что слуги-мужчины не вполне овладели искусством глажения дамских вещей.
Обнаруженный таким образом недостаток в его штате стал для гордости Уилберфорса достаточной побудительной причиной. Фионе было немедленно послано пригласительное письмо на имя миссис Оливер Рагг в гостиницу близ Большой Северной дороги. К этому моменту Фиона готова была оставить жизнь актрисы бродячей труппы Помма.
Однако теперь, в присутствии предмета своих грез, Бейливик неожиданно почувствовал, что слишком взволнован присутствием Фионы и не может связать двух слов.
Как же теперь привлечь ее внимание, когда рядом окажутся гораздо более разговорчивые поклонники? Как сможет он заинтересовать ее, когда у ее ног скоро окажется весь Лондон, манящий прогуляться по своим соблазнительным улицам?
Неукротимая Фиона бойко тряхнула головкой, словно ее темные кудри не были упрятаны под чепчик служанки, и игриво улыбнулась Бейливику:
— Раз уж беседа с вашим шефом окончена… — Она качнулась к нему поближе и пробежалась кончиками пальцев по пуговицам его ливреи. — Почему бы нам, не побыть наедине? Как мне помнится, мы так и не закончили то, что начали в ту ночь, когда ты спас меня от разбойников. — Она глубоко вдохнула, и, хотя одежда горничной была скромной, как у монашки, Бейливику почудилось, будто он слышит, как потрескивают нитки ее лифа, протестуя против почти невыносимой задачи удержать в себе ее щедрые прелести.
С пересохшим ртом и спутавшимися мыслями Бейливик все-таки сумел поймать ее игривую ручку, прежде чем она зашла слишком далеко.
— Я не стану откликаться на эти твои заигрывания, Фиона.
Тело его стонало, протестуя, но разум был настроен решительно.
Она выгнула темную бровку:
— Нет? А когда мы виделись в последний раз, ты не слишком воображал о себе и постарался запутать в мои волосы достаточно сена.
— Я постараюсь… Я хочу сказать… — Ну почему он не мог наговорить ей тысячу комплиментов, приятных словечек… — Я должен сопровождать Эвана на верховой прогулке. Сэр Колин выкупил для меня Балтазара, чтобы я мог…
Она приложила ладони к его груди.
— Большой мужчина на большом коне! На спине такого размера можно, наверное, улечься… А может, и мне хватит там места?
От вожделения, пробужденного его многострадальным воображением, глаза Бейливика чуть не разъехались в разные стороны. С трудом проглотив слюну, он выдавил из себя отчаянное:
— Нет! — И, попятившись, чтобы избежать соблазна, коснуться ее, промямлил: — Я не хочу тебя сейчас…
Лицо Фионы застыло, превратившись в алебастрово-белую маску, руки упали вдоль тела.
— Что ж, мистер Бейливик, не трусьте. — Ее черные глаза метали молнии. — На свете еще много тех, кому я нравлюсь «сейчас»!
И она зашагала прочь, соблазнительно покачивая округлыми бедрами. Юбки ее колыхались, оставляя Бейливика с его неповоротливым языком тоскливо глядеть ей вслед.
— Не хочу тебя сейчас, — пробормотал он в пустоту. — Просто хочу тебя всегда.
А в комнатах леди Мэдлин и лорда Эйдана нахмуренный Эван с сомнением смотрел на встроенный в стену буфет.
— Зачем тебе понадобилось туда лезть?
— Хо-очу покататься в ящике, — отвечала Мелоди и тянула его за рукав поближе к закрытым дверцам.
Эван вздохнул и открыл дверцы. За ними виднелся довольно большой пустой ящик, подвешенный в проеме на канатах и блоках.
Интересующийся механикой Эван сразу оживился:
— Я понял! Когда ты дергаешь за веревки, он опускается или поднимается. Хитро придумано.
— Хо-очу кататься, — настаивала Мелоди. — Хо-очу поехать вверх и увидеть даму.