Лорен Блэйкли - Нехилый камешек

Зарываюсь пятерней в ее волосы. Светлые пряди переливаются между пальцев, как расплавленное золото. Не в силах сопротивляться желанию я слегка тяну назад эту копну фантастических волос. У Шарлотты со вздохом вырывается тихий стон. Пальцы путаются в волосах, и я обхватываю руками ее голову, надежно удерживая на месте.

Возвращаясь к ее рту, я прекращаю поддразнивания.

Вместо этого пускаюсь во все тяжкие.

С пол-оборота достигаю пика.

Жадно целую.

Упиваюсь ею.

Наши языки переплетены, губы трутся друг о друга. Клянусь, Шарлотта млеет со мной, подо мной и даже во мне. Вожделение стремительно растекается по венам. Член в штанах налит как камень. В голове бьется одна мысль: поцелуем заставить Шарлотту изнывать от желания.

Мне требуется вся сила воли, чтобы сдержаться и не сжать руками ее бедра, скользнув рукой под юбку к упомрачительно тонкому белому бикини. Но у меня нет необходимости проверять, насколько она завелась. Мне это и так известно. Шарлотту с головой выдают тихие стоны и то, как она обнимает меня за шею, зарываясь пальцами в волосах. И бесспорно, это понятно по мягким толчкам. Ее бедра приподнимаются, стремясь ко мне. На этой ноте мое самообладание летит к чертям.

Быстро передвинувшись, я вклиниваюсь между ее бедер, толкаясь ей навстречу. С ее губ срывается сексуальный стон. Ладони Шарлотты сжимают мою задницу. Остатки самообладания тают на глазах, когда она раздвигает для меня ноги. Явное приглашение трахнуться на кушетке.

Вот черт, как же я хочу это сделать. И если я подамся желанию, через пару секунд ее бедра будут вокруг моей талии, и я захочу отыметь ее как следует. Народ, какого черта я могу этого не желать? Она такая сексапильная, уже готовенькая, и полна желания ринутся в бой.

Я хочу сдернуть кружевные трусики и овладеть ее телом.

Но она моя лучшая подруга, и я не могу так поступить с ней.

Каким-то образом здравый смысл берет верх, лишая член контроля.

Я разрываю поцелуй, отскакиваю от нее и в считанные секунды стою на ногах. Мне нужен глоток воздуха и пространство, чтобы прочистить мозги. Если я сейчас не свалю отсюда, то заведу нас в непроходимые дебри. Меньше всего я хочу, чтобы она знала о моей внутренней борьбе, поэтому беспечно пожав плечами, я заявляю:

– Мне даже не нужно спрашивать, завелась ли ты.

Она моргает, а потом усмехается.

Шарлотта садится и расправляет плечи.

– Не сомневаюсь, ты хотел бы это узнать, наглец, – говорит она, поправляя блузку и юбку.

Да уж, момент слегка неловкий. Мы едва не занялись петтингом, а теперь обмениваемся колкостями, и, несмотря на это, я ее безумно хочу. Это не должно повторится. Тест удачно пройден, теперь она с легкостью сможет изобразить мою невесту. На этом точка! Хоть умри, а шоу надо довести до конца.

Семейное шоу. Не гребаное порно.

Она встает и идет в спальню, а я по полной использую перерыв. Пытаясь настроиться, с глубоким вздохом представляю раздевалку полную волосатых мужиков.

Блин, меня сейчас вырвет.

Но фокус срабатывает. Эрекция исчезает.

Шарлотта возвращается, и когда наклоняется за сумочкой, я замечаю, что на ней черные кружевные стринги. Я отворачиваюсь, чтобы скрыть наглую самоуверенную ухмылку.

– Так что насчет «Метс»[7]?

Как только двери лифта открываются на ее этаже, я пытаюсь увести разговор подальше от нашей «практики» на кушетке. Это была генеральная репетиция. Больше такое не повторится. Баста! Слишком опасно.

– У них хороший сезон, – говорит она, и, как ни в чем не бывало поправляя ремешок сумочки на плече.

– Это заслуга отменных подач питчера, – говорю я, нажимая на кнопку первого этажа. Интересно, когда мы последний раз говорили о бейсболе, пытаясь уйти от неловкой ситуации?

Шарлотта у нас тащится от бейсбола, а все из-за тайных грез профессиональной лиги. Я ей постоянно твержу, что если наши бары прогорят, то ей следует стать генеральным менеджером команды, но Шарлотта отшучивается, что бейсбол — это любовь, которую нужно сохранить непорочной.

Ни о какой «непорочности» в данную секунду не может быть и речи. Мы застряли в реально неловкой ситуации, а бейсбол превратился в треклятую метафору.

– По-прежнему убиваешь время на подбор личной звездной команды?

Она поворачивается ко мне, в карих глазах горит неподдельная решимость.

– Я не шутила, говоря, что тебе придется забыть об интрижках на неделю. Мне нужно знать, что тебя устраивает расклад и это не станет проблемой, даже когда мы не играем на публику.

Походу мы закончили с баскетбольной фигней.

– Конечно, – быстро отвечаю я, дергая за галстук с явной обидой. – Поверить не могу, что ты считаешь, будто я не смогу прожить неделю без секса.

Лифт спускается, а Шарлотта качает головой.

– Ты можешь посчитать это глупостью, как и фальшивые отношения, но после Брэдли…

– Шарлотта, клянусь. На неделю я в завязке, – уверяю я, подняв три пальца[8]. – Слово скаута.

– Ты никогда не был бойскаутом.

– Твоя правда. Но я не обманываю какими бы не были отношения: фальшивыми или настоящими.

Шарлотта вопросительно приподнимает бровь.

– Настоящими? А у тебя они когда-то были?

– Конечно. И под «настоящими» ты имеешь в виду те, где я знаю фамилию девушки? – говорю я с невозмутимым видом

Она скрещивает руки на груди.

– Давай-ка я чуть перефразирую. Ты когда-нибудь с кем-нибудь встречался больше двух недель?

Я презрительно фыркаю.

– Две недели. Ты гонишь?

– Аманда из колледжа не в счет.

– Почему? Я был с ней четыре месяца. Ну да ладно. В любом случае у меня были серьезные отношения, – говорю я, хотя чертовски уверен в обратном. Но суть этого разговора не в моей способности к длительным отношениям. Тут главный вопрос, может ли мой член поддерживать моногамию. – Я тебе пообещал и буду держать свое либидо в узде. Считай, на мне пояс верности. Но эта сделка двухсторонняя, и ты со мной в одной лодке.

– На этот счет не стоит волноваться.

– То есть для тебя это не проблема? – спрашиваю я, когда лифт останавливается на первом этаже.

Она усмехается.

– Как будто у меня есть варианты.

– Значит на этой неделе у тебя не намечалось страстных свиданий?

Она поднимает руки, растопырив все пальцы.

– Их не было уже десять месяцев, – резко отвечает она, и двери лифта раскрываются.

Мы проходим через фойе на улицу, где нас уже ждет такси. Я открываю дверь, и Шарлотта усаживается на сиденье. Я сажусь рядом. Мы пристегиваемся.

Наконец-то все отлично, мы выбрались из пучины смущения. Сейчас между нами все, как всегда.

– То есть ты десять месяцев ни с кем не встречаешься? – уточняю я, зная, что после разрыва она никем серьезно не увлеклась. Но если задуматься, то, что Шарлотта не упоминала о свиданиях не означает, что их совсем не было.

Она качает головой.

– Никаких отношений. Свиданий. Поцелуев. Ничего.

Десять месяцев без секса. Это же целая вечность. Я бы, скорее всего, не выдержал дольше десяти дней. Может, четырнадцати, но эти две недели превратились бы в пытку. Она, наверное, по полной программе отрывается с «игрушками».

Вот черт! Теперь я представляю Шарлотту в постели с фиолетовым вибратором-кроликом. Ноги широко раздвинуты, рука полностью контролирует скорость проникновения, дыхание тяжелое и отрывистое.

Спасибо, мозг, за этот фантастический образ, благодаря которому все рациональные мысли улетучились из головы.

Иногда я поражаюсь, как мужчины  справляются со всеми своими развратными фантазиями. По сути, я удивлен, как нам, мужикам, удается хоть с чем-то справиться, когда в башке творится такой хаос. Чудо, что мы можем зашнуровать ботинки и расчесывать волосы.

Вдруг до меня доходит. Этот поцелуй на кушетки. И тот на улице. Это ее первые поцелуи за десять месяцев. Мои и только мои! На меня накатывает счастье. Я первый парень, с которым она целовалась за целую тучу времени. Хотя это вроде как бессмысленно, но я безумно рад. А еще более безрассудной кажется волна собственнического инстинкта, пронесшаяся по венам. Я не хочу, чтобы Шарлотту целовал кто-то другой.