Так. Спокойствие, только спокойствие. Ничего страшного не произошло, я просто взяла в школу то, что следовало либо спрятать на дне океана, либо писать китайскими иероглифами, чтобы никто и никогда не смог прочесть, даже я сама. Мне просто нужно сложить это письмо и засунуть в самый дальний карман, чтобы, не дай, Боже, не сдать его вместе с домашней работой. Рюкзак у меня большой, потайных карманов много…
Ко второму уроку мне немного полегчало и я хотя бы стала обращать внимание на что-то помимо головной боли. На перемене поймала на себе встревоженный взгляд Алисы – ну или мне просто хотелось думать, что он встревоженный, - но девушка тут же отвернулась. Что ж, а чего я еще могла ожидать? Так теперь будет до конца года, а потом еще один… а потом мы навсегда расстанемся и больше не увидимся никогда. Жаль, что нельзя пережить что-то за пару минут, повернуть у себя в голове рычаг и ррррраз! – тебе уже не больно. Я сама говорила, что любовь от Бога, не отрицаю, но в моем случае эти чувства были скорее жертвой ради спокойной жизни любимого человека и принести ее было невероятно тяжело…
Но меня ждали страдания не только моральные, но и физические – третьим уроком сегодня стояла сдвоенная физкультура. Я, с детства не занимавшаяся никаким видом спорта (если, конечно, не считать земные поклоны во время богослужений – да простит мне Господь такое богохульство), каждый раз шла к дверям спортзала, как на казнь. Различные кроссы вокруг школы еще ладно, там можно вместе со всеми хитрить и идти пешком с обратной стороны здания, куда учительница при всем желании не смогла бы заглянуть. А вот всякие козлы-канаты были для меня настоящей гееной огненной… К тому же, наша преподавательница по физкультуре очень принципиально относилась к своему предмету, искренне хотела, чтобы все ее ученики как минимум могли выполнить утвержденные государством нормативы, а как максимум мечтали стать олимпийскими чемпионами. Вот только после уроков Лидии Николаевны хотелось записаться не в спортивную школу, а на собственное отпевание – тело болело так, что каждое движение сопровождалось мысленным стоном.
- Сегодня я не буду вас особо мучить, - сообщила учительница, когда мы, переодетые в спортивную форму, выстроились в длинную шеренгу и приготовились узнать, какие ужасы таит в себе сегодняшний урок. – Делитесь на две команды и несите мяч – будете играть в волейбол.
Послышались нестройные радостные вопли, но я не спешила к ним присоединяться. Волейбол, конечно, лучше козла или кувырков назад на матах и с матами, как у нас любили говорить, но в целом хрен редьки не слаще. Мяч обязательно попадет мне в лицо, или отобьет руку, или кто-то специально запустит его мне в живот – такое случалось с завидной регулярностью, так что уже сталось для меня в порядке вещей.
Меня определили в команду к Алисе и Ане, но девочки демонстративно встали так, чтобы меня не видеть. Собственно, я и сама не рвалась вперед, с моей головной болью только прыжков не хватало… Мяч и правда все время так и норовил улететь в мою сторону, и только благодаря новеньким наша команда проиграла с меньшим позором – как оказалось, те довольно неплохо умели играть, особенно Аня.
- Монашка, блин! – Минеев даже за голову схватился, когда я еле успела отпрыгнуть с того места, куда секундой позднее упал мяч. – Это не вышибалы, тут надо отбивать, а не уворачиваться!
- А ей в штанах неудобно. Лидия Николаевна, разрешите нашей Танечке надеть юбку, а то мы так проиграем!
Шутка показалась смешной не только нашей команде, но и команде соперника, и, если бы не свисток учительницы, призывавший продолжить игру, одноклассники обязательно продолжили бы закидывать меня своими оригинальными остротами.
Прозвенел звонок, и мучения наконец-то закончились. Возбужденные одноклассники пошли в раздевалку, и я было последовала за ними, но Лидия Николаевна меня задержала.
- Что с тобой сегодня такое? – спросила она, и ее лицо при этом было куда недовольней обычного. – От тебя на поле не было вообще никакой инициативы, ты стояла, как столб, даже не приняла ни одной подачи!
- У меня очень болит голова.., - попыталась было я оправдаться.
- А как ты думаешь наши спортсмены выигрывают медали на олимпиаде? Они не сверх люди, они тоже когда-то были самыми обычными школьниками вроде тебя. И побеждают они только благодаря упорству и преодолению собственных слабостей. Ты меня понимаешь?
- Да, Лидия Николаевна, - покорно кивнула я.
- Начни хотя бы бегать по утрам, что ли, - учительница нахмурилась еще больше.
Она говорила мне это чуть ли не каждый урок, я соглашалась, а в душе мечтала о том радостном моменте в самом конце следующего учебного года, когда я в последний раз посмотрю на окна спортзала и буду твердо знать, что больше никогда туда не войду…
В раздевалке были только две девчонки, подправляющие макияж, но и они не обратили на меня никакого внимания. Остальные, наверное, даже и не переодевались, сразу пошли в столовую на завтрак. Интересно, что сегодня дают? Так хочется чего-нибудь вкусненького…
Мой рюкзак валялся на полу – должно быть, кто-то его случайно смахнул, -и я со стоном наклонилась, чтобы его поднять. Какой-то день сегодня неправильный, с самого утра все не так, да еще и это Божье наказание в виде головной боли… Сходить что ли к медсестре, таблетку попросить?
Переодевшись, я побрела в столовую. Все же, в юбке намного привычнее, чем в спортивных штанах. В последних я чувствовала себя почти голой… На весь первый этаж пахло кашей – не скажу, что так прямо ненавижу пшенку, но все же это не манна небесная и даже не макароны с сосиской. Обычно такую кашу редко ели, одноклассники предпочитали купить в буфете что-нибудь повкуснее, но сегодня возле закрепленных за десятыми классами столов было необычайное оживление. Похоже, вещала снова Голикова – ее обесцвеченная шевелюра возвышалась над головами остальных,- и, судя по громким взрывам хохота, ее речь вызывала всеобщий интерес. Что наша «королева» там опять затеяла? Могу поручиться, что какую-нибудь очередную гадость ближнему своему…
Сначала я заметила в руках у Маши какие-то бумажки и лишь спустя несколько мгновений сообразила, что именно она зачитывает в присутствии не только всего нашего класса, но и вообще практически половины школы.
- «…это самая невозможная любовь, которую только можно себе представить, потому что мои чувства были изначально обречены», - Голикова старалась читать как можно громче, но ее слова то и дело тонули во всеобщем ликовании.
Я не знала, успели ли они меня заметить, не видела лица Алисы, которая наверняка тоже была там и все слышала. Мной руководило только отчаянное желание бежать как можно дальше спрятаться туда, где меня никто и никогда не найдет. Ноги сами принесли мое безвольное тело в женский туалет, и я не сразу поняла, что это была не самая удачная идея. Это в фильмах в школьных туалетах можно запереться и сидеть хоть до второго пришествия, у нас же дверей у кабинок не было вообще. Любая из моих одноклассниц могла завернуть сюда, чтобы покурить перед уроком, а тут я, буквально своими же руками загнавшая себя в ловушку. Вернее, ногами…
Я еще никогда не оказывалась в таком полностью безвыходном положении, как это.
Глава 6, последняя
Звонок возвестил об окончательной безвыходности моего положения - если раньше еще можно было проскочить мимо охранника, отвлекшегося на беготню младшеклассников, то теперь в коридорах перекати-поле. Меня сразу же погонят на химию, где я окажусь как первые христиане на арене Колизея перед львами, и меня безжалостно сожрут…
Нет, сейчас я должна думать вовсе не о себе. Хуже всего придется Алисе и Ане… Их наладившаяся было жизнь станет еще большим адом, чем раньше. И даже Соколов не сможет спасти их от позора. Боже, что же я наделала…
Я упала на колени и начала молиться. Пусть место было не самым подходящим, пусть сюда могли войти и решить, что я чокнулась, но это был единственный способ остановить неминуемую бурю. Я просила, чтобы злоба Голиковой и всех, кто слышал прочитанные ею слова из моего письма, обрушилась бы только на меня. Я сама, сама за все отвечу, сама искуплю, сама выпью всю чашу до дна, только пожалуйста, пожалуйста! – пусть Алиса и дальше живет нормальной жизнью, пусть ее не коснется ожидающий меня ужас…