Я села на плед и принялась распутывать свои волосы. После контакта с водой они вообще становятся до возмущения непослушными.
— К сожалению, из съедобных изысков у меня как раз ничего особенного нет, кроме фруктов. Марина снабдила, боится, что я недополучаю витамины.
Саша заботливо разложил яблоки, бананы и персики. Всё это выглядело крайне аппетитно, особенно, после водного путешествия. Я взяла большой персик и уже буквально почувствовала на языке его призрачный вкус. Но стоило мне откусить, как тут же желудок неприятно сжался, а горло стянуло в рвотном позыве. Я отложила персик и попыталась дышать через нос, едва-едва сумев проглотить злосчастный кусок.
— Арин, что с тобой?
— Ничего, просто… Нехорошо чуть-чуть стало.
— Приляг, — Саша свернул свою рубашку и подложил мне под голову. — Может, воды принести? У меня есть бутылка минералки.
— Нет, не нужно, — я прикрыла глаза.
— Наверное, из-за солнца, — продолжил свои размышления Саша.
— Сейчас всё пройдет, — заверила я.
— Может, в тень переместимся?
— Да, давай.
Расположившись в тени ветвистого дерева, я перевернулась на бок и подложила одну руку под голову. Саша лег рядом и приобнял меня.
— Значит, уезжаешь работать по контракту? — робко спросила я, всё еще ощущая некоторую слабость и тошноту.
— Да. Неожиданно предложили, я и не стал отказываться.
— Ясно, — конечно такое положение вещей не очень радовало меня. Но с другой стороны — я всё-таки замужем и личная жизнь другого мужчины не должна меня волновать, даже несмотря на то, что этот мужчина очень сильно нравится мне.
— Хочешь, я заберу тебя с собой? — вдруг предложил Саша. — Почему нет? Я нормально зарабатываю, ты не будешь ни в чем себе отказывать.
— Я замужем, — напоминаю и начинаю ощущать жгучую боль, вызванную уколом совести. Неправильно всё это.
— И что? — искренне удивляется Саша. — Уедем просто так, никто нам этого не запретит. А потом можно и на развод подать. Поделите имущество, и ты будешь свободной. Смогла бы заниматься тем, что тебе интересно. Да и потом, лучше общаться со сверстниками, а не с мужчинами, которые практически в отцы годятся.
Определенная логика в словах Саши была. Я бы очень хотела быть свободной в своих решениях и поступках. Но Герман, пересиливая себя, свои принципы, всё-таки пытается мне дать эту самую свободу. В конце концов, он дал свое согласие на мою учебу, хотя очень сильно не хотел этого. То, что он старше меня — это факт и порой я чувствую эту зияющую пропасть между нами. Всякий раз, когда мы не слышим друг друга, я будто срываюсь вниз и лечу в это самую пропасть. Скверное чувство.
С Сашей всё было иначе. Наверное, дело в том, что мы не сошлись насильно, под натиском неких обстоятельств. По сути, между нами нет никаких обязанностей, но так тоже вечно не может быть. Сердце и разум окончательно разошлись по разные стороны баррикад. Одна часть меня хотела эмоций, авантюры. Всё же не зря в детстве я любила фильмы про Индиану Джонса. Просто взять, наплевать на предрассудки, контракты, договоренности и делать то, что хочется. Но другая, более рациональная часть напоминала о том, что я замужняя женщина и как бы там ни было, нужно вести себя соответственно этому статусу. Похоже, мысль о замужестве, которую мне вдалбливали еще с самого детства, слишком плотно укоренилась в моем сознании и так просто от нее отмахнуться я никак не могла.
— Не знаю, — я села.
— Ты боишься его? — сделал предположение Саша.
— Да, иногда, но дело даже не в этом.
— А в чем?
— Не могу я вот так поступить. Ты мне нравишься, даже очень. Часто снишься мне, я думаю о тебе, но я не могу, — жму плечами.
— Понимаю, — в его голосе ощущается боль разочарования.
Мне и самой было не по себе от всего этого.
— Не хочу, чтобы у тебя возникли проблемы, — я прижалась к Саше. — Прости.
— Ладно, — тяжело вздохнув, ответил он. — Поехали.
Молчание между нами в дороге неприятно действовало на нервы. Я чувствовала себя виноватой, глядя на поникшего Сашу. Ну как он не может понять, что иногда случаются такие обстоятельства, против которых ты просто бессилен? Во мне есть дух авантюризма и рискованности, но он не поглощен эгоизмом. Так уж я воспитана, что потребность семьи превыше личных симпатий. Прежде мне казалось, что это просто слова, но теперь я поняла — в подсознании многолетние нравоучения родителей у меня всё же остались и как ни странно, они обрели огромную силу.
— Останови здесь, — тихо прошу, когда замечаю знакомый поворот, ведущий к особняку.
Саша послушно заглушил двигатель, но взгляд на меня не поднял. Мое сердце разрывалось на части, и я не знала, что мне с этим делать.
— Прости меня, — я поддалась вперед и крепко поцеловала Сашу, чувствуя, как в груди всё больно дрожит. — Прости, — шепчу и быстро выхожу из автомобиля. На глазах наворачиваются слезы. Вытираю их, слышу, что машина тихо отъезжает, а затем рокот двигателя быстро рассеивается в воздухе.
Небо налилось лиловой краской, предзнаменуя скорый приход вечера. Пытаюсь успокоиться, но понимаю, что впереди меня ожидает еще один не менее трудный разговор.
Когда я почти добралась до особняка, то сразу же заметила, что во дворе стоит непривычно много машин. Страх стянул грудную клетку. Я будто только сейчас отчетливо начала понимать, что на самом деле натворила.
У ворот меня встретил Алексей. Угрюмый и злой. Он не поздоровался со мной и это вполне ожидаемая реакция — ему непременно из-за меня досталась от Германа. Алексей молча провел меня в дом. В гостиной уже собрались мои родители, Алина с Гришей и прислуга беспокойно ходила туда-сюда, хозяина дома я не наблюдала.
— Аринка! Девочка моя! — мама, увидев меня, тут же встала с дивана и бросилась меня обнимать.
— Мамочка, — растерянно проговорила я.
— Что же ты творишь? — с досадой прошептал папа, подходя к нам.
Я хотела объясниться, сказать, что поступила неразумно, но кто не совершает ошибок в жизни? Хотела попросить прощения у Алины за то, что так подставила ее и вообще повела себя некрасиво. Просто… Просто я поддалась сильному импульсу, обаянию Саши и слепой, пожалуй, немного детской влюблённости к нему. Но тут, будто грозовая туча в гостиную спустился Герман. Этот его дьявольски-пронзительный взгляд я видела впервые, если он умел убивать, я была бы давно мертва. Муж был бледным и раздражённым. Рукава белой рубашки небрежно закатаны до локтей, в руке трезвонил мобильник.
— Отбой, — сухо обратился Герман к невидимому собеседнику, не прекращая путь по направлению ко мне.
У меня внутри всё сжалось в тугой комок, я отпустила маму и отошла чуть назад. Муж быстро преодолел расстояние между нами, замахнулся и влепил мне сильную болезненную пощечину. Хлопок оказался таким звонким, будто и не по коже ударили. Голова сама собой повернулась в сторону, а обжигающая белая волна застелила глаза, лишая на секунду зрения.
— Дрянь, — прошипел Герман.
— Прекрати! — меня заслонил отец. — Ты не имеешь никакого права бить мою дочь, даже если она и виновата перед тобой!
— Имею! Еще как имею! — голос Германа напоминал гром, разразившийся над моей головой. — Она долго испытывала мое терпение! Видит Бог, я пытался угодить ей! Но, похоже, трепка Арине никак не помешает! Плохо, Лёша, ты воспитал свою дочь! И раз ты не вбил ей в голову, что нельзя вот так безрассудно портить свою жизнь из-за секундной страсти, то я сделаю это вместо тебя!
— Нет! — повысив голос, резко ответил папа. — Ты мою дочь бить не будешь. Сам видел, кого в жены брал. Хотел и молодую и покорную, но так не бывает! Ты ведь взрослый мужик, голова на плечах должна быть! Мудрость, в конце концов, хоть какая-нибудь присутствовать!
— Она — моя жена и с ней я буду справляться так, как посчитаю нужным!
— Тогда мы разрываем наш контракт!
Кажется, началась драка. Мама вскрикнула, а я никак не могла вернуть себе зрение. Щека больно начала пульсировать и мало-помалу туман перед глазами, наконец-то сам собой рассеялся.
— Прекратите, — спокойно заявил Гриша и принялся разнимать сцепившихся отца и Германа.
Это было ужасно, но хуже всего то, что во всем этом кошмаре только моя вина. Я виной всему происходящему.
— Леша, ну что же это такое?! — мама схватила отца за руку и отвела его в сторону.