Маша Драч - Нелюбимый

— Ты в норме? — спросил Гриша у Германа, удерживая его за плечи.

— Нормально, — муж грубо оттолкнул друга от себя и уничтожающим взглядом посмотрел на меня. — Чего тебе не хватает?! Скажи мне, чего тебе не хватает?! Ты этого хочешь, да?! Хочешь, чтобы я тебя возненавидел и взял развод?! Думаешь, ты нужна тому сопляку?! Думаешь, что он тебя любит?! — Герман подошел ко мне и схватил за плечи.

— Оставь ее! — пробасил отец.

— Ты спала с ним?! Верно?! Тогда зачем вернулась?! Зачем мне душу всю вытряхиваешь?! — Герман кричал до хрипоты. Его черные глаза горели свирепостью и блестели от злых слез.

Я настолько была напугана, что не могла произнести ни слова. Стало нехорошо. Снова начало тошнить, а пол под ногами качнулся, будто я находилась в карусели. Пришлось уцепиться за руку Германа, чтобы не упасть. Гриша что-то начал быстро говорить, но я его практически не слышала. Неприятный шум затопил уши.

— Плохо мне, — шепчу и понимаю, что вот-вот потеряю сознание. Дышать вдруг стало совсем нечем, будто кто-то крепко схватился за мое горло и сдавил его.

— Арина? — гнев в глазах Германа внезапно сменился ужасом.

Меня снова качнуло, перед глазами всё закружилось, и я почувствовала, что проваливаюсь во тьму, а странный шум окончательно поглотил любые окружающие звуки.

Я слышала голоса. Они звучали отдалённо и определённо откуда-то сверху. Мне потребовалось приложить немало усилий, чтобы распознать, кому эти голоса принадлежат. Отец. Герман. Кто-то еще, незнакомый, но явно принадлежащий мужчине. Все они говорили обо мне, моем состоянии. Папа и Герман были очень обеспокоены, а тот, третий голос звучал твердо и уверенно. Наверное, это говорил врач.

Я зашевелилась в кровати и почувствовала слабый больничный аромат. Раньше он мне не очень-то нравился, а сейчас я находила его достаточно приятным. Чертовщина какая-то! Приоткрыв глаза, я тут же зажмурилась от яркого слепящего света, льющегося из большого прямоугольного окна.

— Дочка? — голос папы послышался совсем рядом.

Во рту было сухо, из-за чего язык никак не хотел меня слушаться. Открыв глаза во второй раз, я слабо улыбнулась.

— Пить, — тихо прохрипела я.

— Да, конечно, — отец подал мне стакан воды и помог немного отпить из него. Это было просто блаженство, ощущать влагу на сухих обветренных губах.

— Спасибо, — я откинула голову обратно на подушку.

— Как вы себя чувствуете? — обратился ко мне крупный пожилой мужчина с седыми аккуратно уложенными набок волосами.

— Вроде бы нормально, — как-то неуверенно ответила я, прислушиваясь к собственным ощущениям.

— Посмотрите сюда, — доктор включил маленький фонарик, больше похожий на обычную ручку и показал кончик своего указательного пальца. — Следите за движением пальца, — я сделала так, как мне велели. — Хорошо, — фонарик выключил. — Можете ее забрать, — обратился доктор к моему отцу. — А через пару дней обязательно приходите на прием.

— Хорошо, спасибо.

Когда доктор ушел, я чуть привстала и смерила папу с Германом вопросительным взглядом. Голова немного болела, и мысли рассеивались как туман, сформулировать вопрос никак не получалось.

— Сам скажешь или мне? — голосом полным неприязни, спросил отец у Германа.

— Сам, — угрюмо ответил мой муж. — Дай нам минутку.

— Если попытаешься ей снова причинить боль, я не посмотрю на твое влияние и деньги, понял?

— Да.

Папа глянул на меня обеспокоенным взглядом, а затем тихо вышел из палаты.

— Что происходит? — медленно спросила я, будто заново учась говорить.

— Ты беременна, — тут же ответил Герман, скрестив руки на груди. — Уже как четыре недели, так сказал доктор.

Такая новость стала для меня полной неожиданностью. Но физическая слабость и какая-то непонятная усталость помешали мне отреагировать на слова Германа, более открыто. Все эмоции слово скрылись за тяжелой воображаемой дверью.

— Сначала подумал, что тебя обрюхатил твой этот гонщик, — с кривой ухмылкой продолжил муж. — Но сопоставив некоторые факты у себя в голове, понял, что на протяжении минувших четырех недель ты не выходила из дома и постоянно работала.

— Я тебе не изменяла, — заявляю и стараюсь осторожно сесть. — Он хотел этого, но я не допустила.

— Теперь это не имеет никакого значения, — жестко отчеканил Герман. — Надо было сразу подать на развод, когда ты мне сказала, что никогда в жизни не полюбишь меня. Думал, что у меня получится всё переиначить. Похоже, нет. Знаю, что ты не хочешь этого ребенка и мысль о беременности тебе противна. Поэтому я решил так, ты родишь этого ребенка, а потом я разведусь с тобой и отпущу на все четыре стороны. Только вот ребенок останется со мной, а ты сможешь гулять со своим Ломовым и с кем угодно столько, сколько посчитаешь нужным, это меня касаться уже не будет.

Я оторопела от такого озвученного решения. В голове еще не укоренилась мысль о моей беременности, как Герман тут же свалил еще и груз его слов. Я вроде бы как должна радоваться сейчас, ведь такая желанная свобода была практически у меня в руках. Но та непомерная цена, которую нужно заплатить за эту злосчастную свободу заставила что-то болезненное зашевелиться в груди.

— Ты не можешь так поступить со мной, — я посмотрела на Германа. Он всё еще зол, но вместе с этой бесконечной злостью в его глазах была отчетливо заметна боль. Герман, конечно, пытался скрыть ее, но я всё видела. Мне стало его невыносимо жаль.

— Могу и поступлю. Если бы не твоя беременность я уже занялся бракоразводным процессом. Но теперь всё заметно усложнилось. Не волнуйся, я даже не прикоснусь к тебе за тот период, пока ты будешь вынашивать моего ребенка.

— Но я тебе не изменяла, — к горлу подкатил ком. — Почему ты так жесток? Я оступилась, но не совершила непоправимую ошибку.

— Даже если ты и не спала с ним, твое поведение было предательским. Ты сама вынудила меня к жестокости.

— Ты не оставил мне выбора. Я у тебя считай, что нахожусь под замком и круглосуточным наблюдением. Так не должно быть, я же человек, живой человек.

— Я это сделал, чтобы уберечь, но ты сама довела себя до такого состояния, — нервно ответил Герман. — Теперь радуйся, твоя взяла. И знаешь, это так на будущее, никакой суд не поможет тебе оставить ребенка. Поэтому не тешь себя напрасными иллюзиями, любимая, — губы Германа изогнулись в злорадной ухмылке, но в глазах по-прежнему блестела боль и обида.

Муж вышел из палаты, а я обратно легла в постель и тихо заплакала, понимая на какую ужасную участь, обрекла и себя, и еще не родившегося ребенка, который ни в чем не виноват.

Он спокойно сидел и ожидал, когда состоится запланированная встреча. Официанты сновали туда-сюда, тем самым немного раздражая. Холодный чай с лимоном уже давно был выпит, и хотелось уже выпить что-нибудь покрепче, но пока нельзя. Не время еще.

Глянув на часы, отображающиеся на экране телефона, Александр перевел ленивый взгляд на входную дверь ресторана. Скоро должен прийти. Так оно и случилось. Через минуту в здании ресторана появился высокий худощавый мужчина, одетый в строгий черный костюм и галстук. Этот человек был очень похож на Германа, разве что немного младше. Такое поразительное сходство всегда немного удивляло Александра. Всё-таки гены — штука необычайно удивительная.

— Добрый день, — вежливо поздоровался визитер, пожимая Ломову руку.

— Добрый, — Александр приветливо улыбнулся.

— Сразу же перейдем к делу, — обозначил мужчина.

— Без проблем.

— Какие результаты?

— Нулевые, ничего не получилось.

— Совсем? — собеседник искренне удивился.

— Нет, она, конечно, влюблена в меня, в этом я даже не сомневаюсь. Но нерешительная, причем настолько, что в постель мне ее так и не удалось затащить.

— А ты уверен, что Герман не успел оприходовать ее?

— Уверен, к тому же я всячески пытался посеять в ней сомнения по поводу ее муженька. Думаю, она просто побоялась и дело здесь не в чувствах к Герману.

— Ясно, — визитер задумчиво потер свой подбородок. — Но нынешняя ситуация играет нам на руку. Я только что узнал, что она беременна, а зная, как для Германа важен наследник, на его чувствах можно неплохо сыграть.