— Без сдачи, куколка.
Усадил Миру в машину, сел за руль и сунул в рот сигарету. Бросил на нее взгляд — дрожит. Вот-вот сорвется. И от одной мысли, что увижу ее слезы, захотелось убивать. Зверски убивать, извращенно с особым садизмом.
И куда мне ее везти? Усмехнулся. Конечно, к себе. Пусть кого-то скрутит еще сильнее, пусть потом бьется головой о стены. Пусть узнает ублюдок, что он с ней делает. Именно так, Джокер, теряют. Не тогда, когда бросают, а в тот момент, когда есть, кому пожалеть, когда ЕЙ есть, к кому пойти. И я, блядь, пожалею. Она скоро не будет плакать по тебе, урод! Она скоро будет улыбаться. Мне. Или я буду не я!
Самая долгая дорога та, которая ведет в никуда. И я сейчас ехала в это самое никуда вместе с едва знакомым парнем для того, чтобы найти другого, еще менее, как оказалось, знакомого.
Мы снова ехали в полной тишине, Адам поморщился и сжал руками руль, когда я щёлкнула по проигрывателю, и я тут же выключила его. Отвернулась к окну.
Он привез меня в тихий двор в одном из спальных районов, один из тех дворов, главной достопримечательностью которых являются старые скамейки с сидящими на них старушками. Переполненные мусорные баки во дворе, дохнувшие такой вонью, что невольно закрыла нос рукой. Мы зашли в обшарпанный подъезд с разбитым окном, все стены которого были исписаны различными надписями. Открывая дверь, Адам вдруг повернулся к квартире напротив и подтолкнул меня вперед, сам отступив на шаг назад, будто закрывая собой от кого-то. Демонстративно помахал этому кому-то рукой и на мой ошарашенный взгляд ослепительно улыбнулся.
Он жил в небольшой двухкомнатной квартирке со старыми пожелтевшими обоями в коридоре и темным линолеумом. Галантно забрал у меня пальто и повесил его на единственный в прихожей крючок поверх своей куртки. Молча прошла за ним в комнату и присела на край старого коричневого дивана из тех, что покупали, потому что они долго не марались. Так же молча разглядывала его комнату, обращая внимание на стол, накрытый бежевой скатертью с большими коричневыми цветами, на светлые в темную широкую полоску обои, местами выцветшие. И ярким контрастом этому интерьеру дорогой телевизор и ноутбук. Адам выложил из кармана на стол айфон последней модели, с улыбкой глядя на мою реакцию.
Никогда бы не подумала, что он может жить в таком месте. Медленно встала и подошла к подоконнику, заляпанному желтыми следами от стаканов. На нем стопкой лежали альбомные листы, пригляделась и едва не ахнула. Это были рисунки. Посмотрела на Адама, он напрягся, но коротко кивнул, и я взяла бумаги в руки. Скорее всего, рисовал он сам. Странные картины. Мрачные. Кроваво — черные цвета. Перекладываю из руки на подоконник лист за листом и рассказываю всё то, что он хотел знать. Пусть знает. Это будет первый кирпич, который я выбью. Взгляд зацепился за один рисунок, повторявшийся несколько раз, от которого мурашки пробежали по позвоночнику. Темный силуэт ребенка, скорее всего девочки, на абсолютно черном фоне. Он то парил над бездной, то отдалялся, то приближался. Снова только бордово-красный и чёрный. Черепа, кости, гробы…ничто не заставило так сжиматься от непонятной тревоги, как эта серия.
Она говорила сбивчиво, глядя сквозь меня в свое "никуда". Говорила о нем. Много и только о нем. Имя произносит и голос срывается, а я сжимаю челюсти все сильнее от понимания, что происходило в их проклятом вирте, и как далеко они зашли. Когда рассказала о встрече, я закурил, не помню какую по счету сигарету и отвернулся к ноутбуку. Сжатые губы нервно подергивались. Я видел свое отражение на экране — болезненная гримаса и сверкающие ненавистью глаза. Таки не выдержал да, Джок? Таки захотел прикоснутся, принюхаться, тронуть губами. Урод грёбаный! Выдохнул и клацнул по клавиатуре, набирая в поисковике адрес известной социальной сети. Зашел в личный аккаунт — Мира мне уже скинула ссылку на акк Джока и рассказала, какой информацией располагает она сама.
— Итак, что мы имеем? Его существующий аккаунт, где он тебя внес в черный список. Имеем номер заблокированный. И все. С номером ничего не попишешь. Если выкинул симку, я ничего не смогу сделать. А вот вскрыть его аккаунт и электронку, с которой он тебе писал, попробую. Сложнее будет, если привязал к номеру. Другому. Придется пытаться сменить номер, а он получит уведомление. Но будем надеяться, что он просто инетовский мачо и не следит за безопасностью своей страницы. Дальше посмотрим, куда двигаться. Возможно, он переписывался с кем-то, кто знал его реальные имя и фамилию, знал где живет.
— А если никто не знал? — тихо спросила она.
Повернулся к ней, сидящей на краю дивана и сжимающей чашку с кофе. Шокирована моей квартирой. Да, детка у меня нет богатенького папы. Как и желания менять что-то в своём доме.
— А если никто не знал, буду пытаться по ай пи, который зафиксировала соц. сеть.
Внутри раздавался истерический хохот. Теперь я сам, как долбаный Джокер, должен играть в какую-то игру. Делать вид, что я ничего не знаю, что буду искать данные и информацию. Ублюдок поставил меня в идиотское положение. Да и со следователем мне ситуация тоже не понравилась. Копнули в верном направлении. Меломан мать вашу! Чертов маньяк засветился со своими дисками и рожей Джокера, где только мог. Не убивается ему без них, блядь. В любом случае надо уводить всех в ином направлении. Будешь мне должен, Джок. Ох как должен. Возьму с процентами.
— Прямо сейчас! Попробуй прямо сейчас, Адам, прошу, — замолчала, пытаясь успокоить забившееся сердце. Глупое, оно вдруг ожило с той надеждой, которую пробудил уверенный тон Адама. Как мало нам нужно, когда мы так жаждем малейшего намека на победу, на лучший исход. Всего лишь уверенность и поддержка, пусть и лживое, но обещание в голосе. И мы снова можем дышать свободно, не заходясь в приступах кашля от того смрада безысходности, в котором подыхали. Мысленно одёрнула себя и уже спокойнее, пытаясь обмануть, но не столько парня, сколько всё же саму себя, — Следователь… Он будет ждать звонка. И не раз вызовет к себе. Я знаю. Мне нужна информация. Нина…Я уверена, что это не он, но нам нужно проверить.
Подняла взгляд на Адама и увидела, что он и так все понял. Ему не надо лгать. Он видит, как меня трясет только от понимания, что можно найти Джокера. Как меня скручивает от близости наркотика, к которому не могу протянуть связанные этим же наркотиком руки. Только жадно смотреть на точку онлайн над аватаркой и дрожать в адском приступе жесточайшей ломки.
"Это такое сладкое пристрастие,
Тебе следует возрадоваться.
Ты знаешь, если бы я могла,
То забрала бы всю твою боль.
Но сможешь ли ты обернуться и
Встретить своё поражение?
Так расскажи мне, как
Ты мог затеряться в океане,
Плывя по течению?
Расскажи мне, почему
Ты выбросился на берег?"
Мне захотелось встать с кресла, подойти к ней и сильно тряхнуть. Да так сильно, чтоб вытрясти из нее всю эту хрень. Весь этот психоз по недостойному ублюдку. Говорит мне о Нине, а сама содрогается от одной мысли о Джокере. Жаль, он этого не слышит… а, может, и не жаль. Нечего ему на ее слезы смотреть. Обойдется. Слишком большой подарок для такой мрази… да и я мразь не лучше, если помогаю ему во всем, пляшу под его дудку уже столько лет и никак не сброшу это ярмо. Словно он мой сиамский, долбаный близнец. Ничто не связывает крепче, чем общие косяки и преступления.
{"Мы сообщники, Адам. Очнись. Открой глаза. Не выйдет не испачкаться, остаться чистеньким с неизмятой совестью. Ты уже весь в крови, как и я. По самое горло. Захлебываться вместе будем. Ты убивал их со мной. Не важно, кто всадил нож, а важно, кто сказал, куда всадить и когда. Наводчик — бОльшая мразь, чем убийца"}.
Я слегка тряхнул головой, вышвыривая голос и хохот Джока из мозгов.
— У меня уйдет время. Я запущу программу, которая будет подбирать пароль к электронке. Вскрыв ее, вскрою и аккаунт. Я отвезу тебя домой и займусь этим, отзвонюсь, когда что-то получится.
Она болезненно поморщилась и нервно сжала пальцы, даже я хруст услышал, встал с кресла и подошёл к ней, присел на корточки, заглядывая в глаза. Бездна отчаяния. Пропасть боли и паники. И я ее боль каждой порой впитываю. Отравляет меня, заражает, вызывает приступ дикой ярости.