Рексанна Бекнел - Непорочная грешница

Беатрис, однако же, к ее бедам не была причастна, нельзя же в самом деле винить сестру за то, что та первой появилась на свет! Так уж распорядился господь, а с его волей надлежало смириться. Более того. Линии приходилось всячески подавлять греховные помыслы, время от времени одолевавшие ее. Справиться с ними порой бывало нетрудно. К примеру, когда ей хотелось бежать, она заставляла себя степенно шествовать, когда хотелось играть на лютне или просто предаваться сладким грезам в саду, она принуждала себя вернуться к скучной домашней работе.

Но случалось, ее греховная природа одерживала верх. Вот и сейчас, она ведь отлично знала, что ей положено оставаться в зале, помогать по возможности укрывшимся за стенами замка селянам, однако же никакие блага в мире не способны были удержать ее от попытки подняться на стены.

Одарив Беатрис улыбкой, в которой было и сожаление, Линни отворила массивную дубовую дверь и выбралась наружу во дворик.

Дыма в небе стало еще больше. Мрачное черное его облако, повинуясь движению ветра, то завивалось спирально, то на короткое время успокаивайтесь, недвижно повисая над головами людей, как изготовившийся к прыжку зверь, ожидающий удачного момента. Паника, завладевшая людьми, достигла, казалось, пика, поразив как миролюбивых крестьян, так и испытанных воинов из замковой стражи. Этому немало способствовало мрачное состояние духа ее отца — в этом Линни не сомневалась. Впрочем, когда она поднялась по лестнице на восточную стену и прошла немного в сторону северной башни, ей стало ясно, отчего предались отчаянию жители и солдаты Мейденстона, а в особенности — ее отец.

На открытом пространстве между нешироким, окружавшим замок рвом и первыми строениями деревушки скопилось множество воинов неприятельской армии. У повозок, на которых обыкновенно в походе перевозили провиант и разное воинское снаряжение, был поднят полотняный верх. В этот как раз момент солдаты разгружали самую большую повозку и устанавливали высокий белый шатер, украшенный по углам четырьмя разноцветными стягами, полоскавшимися на ветру на высоких копейных древках.

Это был шатер командира вражеского войска, того самого пресловутого де ла Мансе. Что и говорить, он расположился со всеми удобствами — в то время как солдаты его жгли дома находившейся у него за спиной деревеньки!

Несчастные вилланы, которым так и не удалось пробиться в замок, стояли неподалеку молчаливой толпой и хмуро смотрели, как обращалось в прах все нажитое годами их непосильного труда. Охраняли крестьян два конных рыцаря и несколько хорошо вооруженных пехотинцев, хотя пленники, судя по всему, не предпринимали никаких попыток к бегству. Да и можно ли было осуждать их за это? Куда, спрашивается, им было бежать? И на какие средства жить, увенчайся такая попытка успехом?

«Но где же Мейнард?» — подумала девушка. Она перегнулась через край каменной стены меж двумя ее зубцами и стала внимательно вглядываться в то, что происходило во вражеском стане. Может, отец ошибся и пленение старшего брата не более чем слухи?

Но вот взгляд Линни остановился на маленькой убогой повозке, и сердце ее замерло. Там лежал беспомощно распластавшийся на спине мужчина.

«А может быть, это вовсе не Мейнард?» — в слабой надежде спрашивала себя Линни, хотя ее колотившееся сердце утверждало обратное. Лежавший был закутан в синий плащде Валькуров, но это могло ничего и не значить.

Вот человек шевельнулся, повернул голову, и Линни — даже сквозь расползавшийся вокруг густой дым — заметила цвет его волос. Они блестели, словно золотая россыпь, и походили на волосы матери — да и на ее, Линни, косы тоже.

Сердце остановилось у нее в груди. Стало быть, это все-таки Мейнард! Господь свидетель, это был он — и никто другой!

— Тебе не место здесь!

В ответ на грубое замечание сэра Хью Линни даже не повернулась в его сторону, а лишь воскликнула:

— Он еще жив! — И, переведя дух, добавила: — Неужели они хотят, чтобы он умер на наших глазах? Неужели не позволят нам перебинтовать его раны?

Сэр Хью подошел к ней поближе и тоже стал всматриваться в расположение неприятельских войск.

— Условие его освобождения — сдача замка. Как только мы опустим подъемный мост и откроем ворота, нам предоставят возможность позаботиться о молодом лорде.

Линни с трудом проглотила комок в горле и подняла глаза на сэра Хью. — А мы сдадим замок?

Ответ, однако, она получила из других уст. На стену вбежал паж и остановился, запыхавшись, перед капитаном.

— Миледи велела, — он замолчал, чтобы перевести дух, после чего поправился: — Я хотел сказать, лорд Эдгар велел вывесить белый флаг.

Расширившимися от удивления и ужаса глазами. Линни наблюдала за тем, как сэр Хью повернулся к двум солдатам замковой стражи и махнул им рукой. Те послушно стали вывешивать на стену свернутую в рулон белую полотняную материю. Даже не видя, как, раскручиваясь, рулон падает вниз по стене, Линни отлично себе это представила. Словно разматывали траурные пелены с покойника, и глазам во всем безобразии представал труп. Только в данном случае трупом виделась Линни вся ее предыдущая жизнь. Существованию семейства де Валькур в замке Мейденстон был положен конец, оставалось лишь справить тризну по ней.

Как только на стене появилось белое полотнище, со стороны неприятельского лагеря послышались громкие возгласы. Крики ликования и ужаса слились воедино. Кричали, а вернее — плакали и стонали от печали, но и от облегчения тоже, захваченные в плен несчастные крестьяне. Захватчики тоже кричали, но это были вопли торжества и радости. От палатки, украшенной штандартами, отделился всадник и, горяча коня, поскакал ко рву, ловко объезжая ряды торжествующих солдат. Над ним развевалось алое полотнище с изображенными на нем черными медведями. На фоне сгустившихся дымных сумерек штандарт де ла Мансе полыхал, словно огромный алый цветок, а его тяжелые бархатные и складки победно трепетали на ветру.

Всадник подскакал к стене и принялся разъезжать туда-сюда перед воротами в ожидании, когда опустится подъемный мост. В эту минуту Линии до такой степени была во власти страха и гнева, что принялась возносить молитвы) призывая все возможные кары на голову ничего не подозревавшего молодого человека. «Хоть бы ты свалился со своей 6 лошади прямо в ров — и утонул там. Чтоб ты утоп, гадкий хлыщ!» — мысленно пожелала она юноше.

Впрочем, Линни умом понимала, что не этого статного всадника ей следует бояться. Где-то там, за его спиной, скрывался ужасный де ла Мансе, человек, уже готовый войти в Мейденстонский замок как победитель, который — вне всякого сомнения — ненавидел и презирал все ее семейство.

Девушка во все глаза смотрела на величественный белый д, шатер, пытаясь представить себе, как выглядит его владелец, изгнанный из Мейденстонского замка ее отцом восемнадцать лет назад. Это случилось еще до того, как она появилась на свет, но Линии подозревала, что событие это самым роковым образом должно было отразиться на всей ее дальнейшей жизни и в корне переменить ее.

По ее спине пробежал холодок страха. Между тем подъемный мост опускался все ниже и ниже, а дым от горевших деревенских построек стал рассеиваться. Линни оставалось только вернуться в зал к сестре и отцу. В минуту, когда весь их привычный мир рушился, им лучше всего держаться вместе.

— Они похожи на побитых собак, поджавших хвосты.

Экстон де ла Мансе в тот момент торжествовал победу и не мог сдержать улыбку, услышав это замечание Питера. Что и говорить, его младший брат в карман за острым словцом не полезет. Юноша впервые отправился на войну и теперь находился под крылышком старшего брата. Рыцарские законы чести требовали, чтобы Питер проходил курс рыцарских наук при другом знатном вельможе, но мать очень уж боялась за младшего сына. По правде сказать, ей вовсе не хотелось, чтобы Питер стал рыцарем. Ее муж и два старших сына и без того заплатили тяжкую дань войне, и их тела давно уже истлели в фамильном склепе.

Питер, однако, очень хотел стать рыцарем и в конце концов уговорил мать. Однако, настояв на своем, она сама выбрала младшему сыну наставника в воинских искусствах. По мнению госпожи де ла Мансе, лучшего учителя, чем Экс-тон, для младшего брата было не сыскать. К тому же старший брат мог не только обучать Питера, но и приглядывать за ним по-родственному.

Хотя подобное решение кем-то со стороны могло быть воспринято с насмешкой, после года, который братья провели в совместном походе, Экстон де ла Мансе оценил в полной мере предусмотрительность матери. Так уж случилось, что Питер — несмотря на свою молодость — оказался куда лучше приспособленным к жизни воина, нежели Уильям и Ив. Младший брат Экстона был быстрый, как молния, храбрый, как лев, и уже снискал признание за свое умение владеть копьем и мечом. Кроме того, он отлично знал и любил лошадей, причем всех подряд — от обозной клячи до хорошо выученного боевого коня.