Густые и темные, как волосы, ресницы незнакомки вдруг дрогнули, веки приподнялись. Слоан догадался: она встревожилась, почувствовав его присутствие и повнимательнее приглядевшись. Причиной ее испуга наверняка были индейские черты его лица. Наверняка эта женщина — новая красотка из заведения Лорали, только что прибывшая с Востока. Женщина нарядилась в элегантный белый халат с массой девственно-белых кружев у ворота и по краям рукавов. Очевидно, она умышленно не затянула пояс халата, и его полы разошлись, открывая взгляду белые чулки, панталоны и корсет. Даже если принять во внимание воздействие корсета, незнакомка была бесподобно сложена. Слоану еще никогда не доводилось видеть такой фигуры, в которой элегантная стройность сочеталась бы с пышностью груди и соблазнительно округленными бедрами. Конечно, он был пьян, и все-таки женщина оказалась редкостной красавицей. Слоан был не в духе, ему не терпелось напиться до беспамятства. Вид незнакомки привел его в возбуждение.
Еще никогда чувства к женщине не вспыхивали в нем так стремительно и не завладевали им с такой полнотой. Он пригласил женщину пройти в комнату.
Теперь-то Слоан признавался самому себе: не будь он так пьян в ту ночь, сразу бы обратил внимание на ее замешательство, несвойственное продажным женщинам. Но он выпил слишком много, поэтому хриплым голосом велел женщине подойти поближе или убираться прочь. Пусть катится ко всем чертям, если вздумала разыгрывать невинность. Но она не уходила…
Она нервничала, но Слоан не удивился: подобное ремесло явно было для нее в новинку.
Правда, он не знал, давно ли она появилась в заведении Лорали.
Обычно Слоан избегал ссор, но болезненно воспринимал любые намеки и неприязнь, вызванные его характерными для индейца чертами, поэтому спросил незнакомку напрямик:
— Ты брезгуешь индейцами?
— А разве вы индеец? — последовал испуганный вопрос. Слоан вскинул брови, недоверчиво глядя на нее.
— Неужели я похож на эскимоса? — с расстановкой выговорил он.
Она протянула руку и указала на китель кавалериста, брошенный на кровать:
— Я думала, вы офицер.
— Хотел бы я сам знать, кто я такой… — проворчал Слоан вполголоса и снова уставился на женщину. — Отвечай, может, индейцы тебе не…
Он осекся: женщина не слушала его. Ее внимание привлекали звуки, доносящиеся из коридора.
Ну и черт с ней! В голове Слоана раздавался рокот боевых барабанов, эхом разносящийся по всему телу, — гулкий, настойчивый, требовательный. А путь к забвению был совсем рядом, стоило только протянуть руку…
Вот так все и произошло. Его терпение лопнуло, он схватил женщину за руку, привлек к себе и поцеловал, сминая ртом соблазнительные, полные губы. На этом он не успокоился, а просунул язык между ее губами, стиснув в объятиях. Ее пышная грудь вызывала искушение, прижимаясь к его обнаженной груди. Он вновь ощутил в себе почти ошеломляющее желание, побеждающее гнев, раздражение, нетерпение, горечь. Чем крепче он целовал ее, тем острее становилось вожделение.
Она уперлась ладонями в его грудь, пытаясь высвободиться. Он хрипло застонал, не желая отпускать ее. Желание вспыхнуло в нем с такой силой, что его подмывало бросить ее на постель и овладеть силой. Слоан с трудом заставил себя разжать объятия.
— Черт с тобой, убирайся! — выкрикнул он и подтолкнул ее к двери.
Женщина судорожно задергала засов. Он шагнул к ней, одним движением открыл засов и распахнул дверь. И вновь услышал из коридора голоса. Говорил мужчина:
— Если первой я найду младшую девчонку…
Незнакомка не ушла. Она попросила выпить, осушила один бокал, затем второй. Когда ее начало пошатывать, Слоан отнял у нее бокал, решив, что уж теперь-то ни за что не отпустит ее. Она была чересчур соблазнительна, изысканна и элегантна. Бесподобная шлюха. Еще никогда Слоан не питал такого острого влечения к женщине. Он расшнуровал ее корсет, развязал атласный шнурок на поясе панталон и спустил их по бедрам незнакомки. Она по-прежнему была облачена в халат, но под ним открывалось нагое тело — такое прекрасное, что у Слоана захватило дух.
Но несмотря на свою красоту, эта женщина была потаскухой. Весь гнев, ярость и страсть, накопившиеся в нем, теперь были нацелены на единственную мишень — незнакомую девчонку.
Она ни разу не застонала и не вскрикнула, только синие глаза выдавали ее ярость и боль, когда все было кончено. Но гнев Слоана не утих: он разозлился еще больше, обнаружив, что женщина утаила от него одну важную подробность, не сказала, что эта близость с мужчиной стала для нее первой. Но, несмотря на яростную вспышку Слоана, женщина отказалась уйти, хотя явно была в отчаянии. Они заснули рядом, а утром…
Утром Слоан проснулся рядом с незнакомкой, и ее близость, благоухание, нежность кожи мгновенно пробудили в нем жажду. Он решил дать ей понять, что даже ее ремесло может быть приятным, поэтому очень медленно и чувственно разбудил, возбуждая во сне, соблазняя прежде, чем она успела прийти в себя. Эта близость была чертовски приятна и удивительна…
До тех пор, пока женщине не вернулся дар речи. Высказав Слоану все что о нем думает, она выбежала из комнаты.
В следующий раз Слоан встретился с Сабриной, когда сообщники Дилмана напали на ее фургон по дороге в Мэйфэйр.
— Слоан!
Голос Ястреба заставил его вернуться к настоящему. Не сводя глаз с пламени в камине, Слоан задумчиво произнес:
— Ведь я хотел прогнать ее, заметив, что она ведет себя более чем странно, но… не сумел. — Он помедлил и только тут заметил, что с силой сжимает бокал с бренди. Бокал угрожал треснуть в любую секунду. Разжав пальцы, Слоан отвел взгляд от огня и уставился на Ястреба в упор. — Женщина, которую я принял за потаскуху из заведения Лорали, на самом деле оказалась Сабриной. Она спряталась в моей комнате, чтобы спастись от отчима, — именно его голос доносился из коридора. Сабрина могла бы попросить о помощи, но не сделала этого. Она видела меня впервые в жизни, не доверяла мне и была охвачена ужасом: само собой, встреча с отчимом-убийцей — событие не из приятных. Но в ту ночь она не обмолвилась об этом ни единым словом. Ни единым! Даже после… Словом, после всего. А я по-прежнему злился, разумеется, считая, что она только что прибыла на Запад, решив зарабатывать себе на жизнь, потакая плотским гpexaми. Я негодовал: Лорали следовало предупредить меня о том, что она пришлет девственницу! Но… Сабрина осталась со мной на всю ночь, а утром выбежала из комнаты, осыпав меня бранью. Как видишь, этот ребенок может быть только моим.
— Но она ни о чем не рассказала ни Скайлар, ни мне, — произнес Ястреб. Крупными глотками он допил бренди и вновь наполнил бокалы.
Слоан поднял свой бокал, жадно пригубил его и отставил, качая головой в недоверчивом удивлении.
— Помнишь, как мы встретились во время нападения сообщников Дилмана? Мы отбили их атаку на фургон, в котором Сабрина направлялась к тебе домой. Она пыталась уверить тебя, что я был в числе нападавших, а я объяснял, что она вовсе не сестра твоей жены, а потаскуха. Но, не успев обменяться и несколькими словами, мы поняли, в чем дело. А затем нам стало не до объяснений, но, к счастью, в перестрелке Дилман был убит, и мы решили, что жизнь вскоре вновь вернется в привычное русло. Что могла сказать Сабрина в тот момент? Ей хотелось лишь одного: сделать вид, будто ничего не произошло.
— Судя по твоим словам, ты ни в чем не виноват.
— Возможно, именно поэтому она до сих пор не простила меня, — пожав плечами, отозвался Слоан. — И, конечно, мое происхождение сыграло тут решающую роль.
— Но ведь она смирилась с тем, что я наполовину индеец.
— На Западе она очутилась лишь в силу обстоятельств. Мне не верится, что она когда-нибудь полюбит прерии. А к тебе она относится иначе, чем ко мне, по множеству причин: ты — муж ее сестры, человек, спасший ее. Пока Дэвид не воскрес из мертвых, ты считался лэрдом Дагласом. Не сравнивай себя, важную персону, с внебрачным сыном какого-то индейца, к тому же метисом.
— Прежде я никогда не слышал в твоем голосе столько горечи. Да, тебе не досталось титула, но твой дед — выдающийся человек, который…
— Речь сейчас идет не о моих чувствах, а о том, что думает и чувствует Сабрина. Утром, покинув мою комнату на постоялом дворе, она пылала презрением ко мне, и ее отношение не изменилось, когда она узнала, что я — один из твоих друзей. Не помогло и то, что я рисковал жизнью, спасая ее. Она ни за что не рассказала бы мне про ребенка, я мог бы до конца жизни не узнать о его существовании, если бы жена твоего брата случайно не выведала истину. Не знаю, давно ли Сабрине известно о том, что она беременна. Может, она согласилась сопровождать тебя и Скайлар в Шотландию, лишь бы сбежать от меня? Или о беременности она догадалась, уже будучи здесь? Не вызывает сомнений лишь одно: увидев нас вместе, любой заметил бы, какая неукротимая ненависть и презрение ко мне переполняют Сабрину.