Мэри Патни - Неповторимая весна

– Сегодня тебе везет. Утром я нашла твою потерянную серьгу. Под кроватью Донована.

Лицо Вэл окаменело.

– Я… я полагаю, что не смогу придумать ничего правдоподобнее очевидного объяснения.

– И незачем. Хочу сказать, меня не касается, с кем ты или он спали.

– Может, и нет, но мы же не роботы. Ох, мы все слишком, слишком чувствительные. Я нарушила кодекс дружбы тем, что спала с твоим бывшим мужем.

– Не волнуйся. Я не видела его почти десять лет. Он был ничей. – И Кейт продолжила, ненавидя себя за то, что хотела узнать: – Как долго вы встречались?

– Года полтора. Мы случайно столкнулись как-то, разговорились, ну и, ты знаешь… – Вэл, смутившись, пожала плечами.

– До недавнего времени?

Вэл пробежала пальцами по копне кудрей.

– Да. Он пришел попрощаться, узнав о завещании Сэма.

– Он, должно быть, очень сильно хотел получить «Феникс», раз ради этого порвал с тобой.

– Между нами не было ничего серьезного, Кейт. Просто отдых. Компания. Донован – очень милый парень, и он относился ко мне так хорошо, что я забыла обо всех этих недоумках, с которыми встречалась раньше. Но это не было великой страстью ни для кого из нас.

Повторяя себе, что зрелость наконец должна победить, детство, Кейт сказала:

– Прости, что мое возвращение спутало тебе все карты. Но через год я снова уеду. Даже раньше.

– Твое возвращение ничего не разрушило. – Вэл начала наматывать рыжие локоны на палец. – Признаюсь, я не возражала бы, если бы наши отношения развивались, но Донован этого не хотел, а если есть что-то, что я научилась за годы своей пестрой жизни распознавать, так это мужчина, не заинтересованный в углублении отношений. Полагаю, что ключ от его сердца есть только у тебя.

– Если у меня он и был, то я его потеряла. – Кейт постаралась придать лицу спокойное выражение, потому что возвращались Лорел и Рейчел. – Честно говоря, я не жажду его снова найти.

– Значит, ты круглая дурочка, Кейт. Послушай эксперта: хорошего мужчину найти трудно, – заключила Вэл. – Мы по-прежнему подруги? Я не прощу себе, если разрушила нашу дружбу.

Ее встревоженное лицо заставило Кейт взглянуть на ситуацию в целом. Их объединяли годы жизни. Подруга имела право встречаться с Донованом. Кейт потянулась и обняла Вэл.

– Конечно, мы по-прежнему дружим. Тебе не за что просить прощения. Помнишь наш старый лозунг?

Они хором повторили:

– Мужчины приходят и уходят, а подружки остаются навсегда!

Девушки придумали этот лозунг в старших классах, и он все еще оставался актуальным.

Остальные начали обсуждать десерт, но Кейт не участвовала в этих «я буду, если ты будешь». Она думала о Доноване. Все считали, что она сошла с ума, когда оставила его.

Все, кроме двоих, знавших правду, – кроме Тома и Рейчел Гамильтон.

Распад семьи Корси начался с самого обычного общего сбора. Часто по вечерам в воскресенье Кейт и Донован приходили к родителям на ужин, где присутствовал и Том, а иногда и Рейчел. Сегодня гостил только Том, вернувшийся от друзей из Сан-Франциско.

На ужин были спагетти, которые Кейт вообще-то любила, но в этот раз она пребывала не в самом лучшем настроении. Хотя ей и удалось закончить весенний семестр, не ударив лицом в грязь, последние несколько месяцев оказались очень трудными, потому что ее семейная жизнь все быстрее катилась под откос.

Донован сидел справа от нее. На нем был темно-синий блейзер, и выглядел он довольно мрачно, допивая джин с тоником, начатый перед обедом.

Кейт знала, что муж обеспокоен не меньше ее, но его реакция выражалась во все более усиливающемся чувстве собственника. Донован дотошно выспрашивал, где она была, даже если Кейт задерживалась на десять минут. Это все больше отторгало ее от друзей, потому что Доновану не нравилось, если она ходила в гости или даже просто звонила кому-то. Она понимала почему – при ее расписании у нее едва хватало времени для мужа в течение учебного года, и он чувствовал себя обделенным вниманием.

Но Кейт не хватало общения с друзьями, тем более теперь, когда ее брак разрушался. Уже было несколько случаев, когда муж яростно тряс ее или прижимал к стене, демонстрируя свою злость. Он всегда быстро остывал и извинялся и ни разу по-настоящему не причинил ей боли. И все же она боялась, – было невозможно предсказать, что выведет его из себя в следующий раз.

Донован заметил, что она смотрит на него, и улыбнулся одной ей. Да, они сейчас переживают не лучшие времена, но они справятся. Они слишком любят друг друга и решат все проблемы.

Голос отца донесся до Кейт сквозь раздумья:

– А где Рейчел, Том? Не видел ее уже несколько недель.

– Учится. На этой неделе у нее последний экзамен. Будущие врачи не умеют отдыхать.

– Пора тебе жениться на ней. Она может доучиться позже. Детей лучше всего заводить, пока ты молод и полон сил.

Кейт и сама часто слышала эти разговоры о детях. Три года женаты, и она до сих пор не беременна? Ну и что, что не окончила колледж, зато Донован окончил. Он может содержать семью. Она терпеливо выслушивала советы, обещая многочисленным тетям, дядям и кузинам, что детишки появятся в свое время.

Но у Тома все было иначе. Он посмотрел на Кейт, и она увидела в глазах брата муку.

– Папа, мама, я должен что-то вам сказать.

Джулия с непроницаемым выражением лица положила вилку.

– Да, милый?

– Рейчел – мой самый лучший друг, но мы никогда не поженимся. – У него дернулась щека. – Я… я понял, что я гей.

– Нет! – С посеревшим лицом Сэм вскочил на ноги, отбросив салфетку. – Ты шутишь, правда? Господи, что за гадкая шутка!

– Это не шутка, папа. Поверь, если бы я мог перемениться, я бы это сделал. Но Господь создал меня таким, а не другим.

– Нет! – снова закричал Сэм. – Не впутывай в это Господа. Ты болен, это уродство. Мы отведем тебя к врачу, он тебя вылечит.

Донован сморщился, будто его родственник превратился в таракана, а лицо Джулии исказилось от боли.

– Такого… я никогда бы не пожелала тебе, Том. Но, несмотря ни на что, ты мой сын.

Сэм уставился на жену, шокированный почти так же, как признанием Тома.

– Как ты можешь вести себя так, словно эта его отвратительная особенность вполне… вполне нормальна?

– Том не болен, Сэм, – сказала Джулия. – Я долгое время подозревала это, но надеялась, что ошибаюсь.

– Потому что не смогла бы вынести того, что твой сын – гей? – срывающимся голосом спросил Том.

– Нет. Потому что я знаю: тем, кто другой, жить гораздо труднее. А какая мать пожелает своему ребенку тяжелой жизни? – Джулия потянулась через стол и на мгновение положила ладонь на руку сына. – Но иногда трудная дорога – единственная.

Том выглядел таким одиноким на противоположном конце стола. Кейт подошла и стала около брата, положив руку ему на плечо.

– Знаю, для тебя это удар, папа. И для меня было так же, когда я узнала. Но Том не изменился. Все, чем ты так гордился, осталось при нем.

– Черт побери, Кейт, не поощряй его! – рявкнул отец. Донован, поджав губы, осведомился:

– Ты знала и не сказала мне?

– Я не могла говорить, пока брат не был готов признаться.

Том произнес:

– Думаю, будет лучше, если я уеду. В Сан-Франциско мне предложили работу. Территория вокруг залива – самое подходящее место для тех, кто заинтересован в развитии компьютерных технологий.

Сэм выругался.

– Это еще и столица всяческих извращенцев. Ты едешь туда, чтобы… чтобы… – Его губы двигались, но он не мог произнести определение того, к чему относился с таким отвращением.

– Я уезжаю по ряду причин, – спокойно проговорил Том. – Одна из них – обрести большую свободу, быть самим собой там, где мои… предпочтения не будут смущать вас.

– Останься здесь, Том, я устрою твое лечение, – умоляюще произнес Сэм. – Все равно, сколько бы это ни стоило и сколько бы времени ни заняло, только чтобы ты попытался преодолеть эти… эти грязные мысли.

– Я не пойду к врачу. Хороший скажет, что я такой, какой есть. А плохой внушит тебе ложную надежду, а мне будет внушать мысль, будто я взбунтовавшийся извращенец, что неправда. Я просто… только в одном отличаюсь от остальных.

– Том, может, ты хотя бы попробовал, пока папа не свыкнется с этой мыслью, – очень тихо проговорила Кейт.

– Он не свыкнется, Кейт. И если я сдамся сейчас, то потеряю себя навсегда.