Мэри Патни - Неповторимая весна

– Самым опасным было даже не происшествие, а какая-то дурацкая выходка. Я раскладывал остатки динамита после взрыва, чтобы потом сжечь его, когда вошел один ненормальный, выхватил пистолет и выстрелил в детонаторы.

– Боже мой! И что случилось?

– Рвануло ужасно. Из-за того, что я стоял на коленях, основная волна прошла надо мной. Не совсем – меня все-таки отбросило футов на восемьдесят. Треснула пара ребер, я частично оглох на одно ухо, но все-таки легко отделался.

– А что произошло с человеком, который устроил это?

– Погиб. Разочарованный фанатик взрывного дела, он явно хотел убить кого-нибудь из персонала, потому что наша охрана не позволила ему украсть детонаторы с площадки. Его не остановило даже то, что при этом он сам разлетелся на молекулы.

– И после этого ты говоришь, что я притягиваю несчастья! – Кейт скрестила руки на краю ванны. – Когда ты был так близко от смерти, у тебя перед глазами не пронеслась вся жизнь? Ты не думал о неоконченных делах?

– Если честно, нет. Все закончилось так быстро, что я не успел ни о чем подумать. А у тебя сегодня были такие мысли?

– Да. – Ее бокал опустел, и Кейт поставила его к стене. – Ты наверняка хочешь смыть пот и пыль трудового дня. Почему бы тебе не присоединиться ко мне? Эта ванна достаточно велика для двоих.

Он уставился на нее:

– Господи, Кейт! Сколько же ты выпила?

– Только два бокала вина. Недостаточно, чтобы напиться. – Она глубоко вздохнула. – Но достаточно, чтобы набраться храбрости… сделать тебе предложение.

Ее слова обдали его волной жара, вызвав головокружение.

– Не начинай чего-то, что не захочешь закончить.

– И не собираюсь. – Она на секунду закрыла глаза. – Когда я лежала под этой плитой, гадая, задохнусь ли, или меня переедет погрузчик, то поняла – больше всего мне жаль того, что я слишком боялась… быть с тобой. Я до сих пор боюсь, но теперь я знаю: надо рискнуть, или я себя никогда не прощу.

– Ты уверена в этом?

– Уверена.

Он стянул футболку и отбросил ее в сторону.

– Тогда давай надеяться, кара миа, что в этой ванне достаточно воды, чтобы смыть очень тяжелую ношу двенадцатилетней давности.

Несмотря на то что вода была теплой, Кейт дрожала, глядя на Донована. Годы физической работы изменили его тело – накачанные мышцы на груди и руках и пара шрамов. Он расстегнул пояс джинсов. Не раздеваясь дальше, Донован наклонился над ванной и нежно прикоснулся губами к ссадине на щеке Кейт.

– Ты так волнуешься, что вот-вот выпрыгнешь из своей кожи. Еще не поздно передумать. Но скоро будет поздно.

Она обхватила его за шею и повернула лицо, чтобы их губы встретились. Патрик, Патрик. Она узнала бы эти губы и этот поцелуй где угодно. Теплый, жесткий, родной. Это был медленный, нежный поцелуй-приглашение, поцелуй-открытие. Она ощущала его желание. Страх сменился напряжением совсем другого рода.

– Я не передумаю. Обещаю, – прошептала она. – А ты, Патрик? Ты уверен, что хочешь близости с тем, кто чуть не зарезал тебя?

Он поймал ее руку и на мгновение прижал к своему сердцу.

– Я сам вынудил тебя сделать это, Кейт.

За прошедшие годы он научился терпению. Вместо того чтобы вслед за первым поцелуем настоять на следующем, Донован, раздевшись, скользнул в другой конец ванны. Уровень воды поднялся, когда его сильные ноги обхватили ноги Кейт. Им обоим пришлось согнуть колени, чтобы удобно разместиться.

– Я думаю, что этот проект требует серьезной разработки. – Он погладил ее бедро своей ногой. Медленно. Сексуально.

Потом поймал губку, плававшую в ванне, и немного потер себя. Подумав, что ему, наверное, понравится гидромассаж, она включила вихревые потоки. Донован откинулся назад, а маленькие водовороты закружили вокруг него.

– Как приятно. Надо почаще пользоваться этим дома. Обычно я просто принимаю душ.

Его рука поползла вверх по ее ноге, перейдя под коленом с внешней стороны на внутреннюю. Костяшками пальцев он лениво поглаживал ее бедро. Она затрепетала. Ему было так легко возбудить ее…

– Душ – это хорошо, когда надо помыть голову. А ванна – для настоящего расслабления.

– Я хочу расслабиться.

– Как странно – когда мы впервые были вместе, и даже не на свидании, то секс казался легким и естественным. А сейчас я вся напряжена.

– Ничего странного. – Его ладонь скользила по ее икре так же медленно, как звучал его голос. – В ту ночь мы оба повиновались инстинкту – высшему, а не просто зову гормонов. Но с той поры произошло так много всего. Неудивительно, что у тебя большие сомнения.

– Я слишком много думаю. Ты часто говорил мне об этом, и был прав.

Когда Кейт лежала, придавленная и напуганная, в подвале старого отеля, она сделала несколько неприятных открытий относительно самой себя.

– Мы живем с ощущением вины, Патрик. Я с самого начала плохо справлялась с ситуацией. И… наверное, потому не принимала нашу проблему всерьез, что примирение всегда было фантастическим.

– Великолепный секс обычно маскирует более глубинные проблемы. Для меня тот факт, что нас все еще тянуло друг к другу, означал: ничего по-настоящему плохого не происходит, – признался Донован. – Это давало возможность не задумываться о собственном поведении. Поскольку я удовлетворял свою женщину, значит, был настоящим мужчиной. Кейт, я не хочу, чтобы сегодня что-нибудь напомнило тебе о… нашем последнем свидании. Поэтому ты начинай и делай то, что хочешь и когда хочешь. Ты главная.

Она внезапно поняла: он угадал, какая тревога ее гложет.

– Главная. Мне это нравится.

Теперь она была сверху, ее груди касались его груди, а тело – его тела.

– Намного лучше, чем быть жертвой.

Она ласкала его, покусывала, целовала, гладила широкие плечи и покрытую темными волосами грудь. Прижималась губами к неровной верхушке шрама на руке. Сквозь опьяняющий розовый аромат она ощущала его собственный запах. Уникальный, возбуждающий.

– Помнишь ту ночь на пляже в Антигуа, в наш медовый месяц?

– Конечно. Лунный свет и безумие.

Его тело ожило, его руки нежно легли ей на бедра.

– Я старалась забыть, но не смогла.

Бархатистое ощущение его напряженного пениса было безошибочно ясным. Она терлась о него, дразня себя не меньше, чем Донована. Он удержал бедра Кейт, притягивая ее ближе. Она хотела власти и получила ее. Власти не физической силы, а обоюдной страсти, желания, горящего в крови. Кейт все кружила над ним, целуя, поглаживая и лаская, едва осмеливаясь верить, что они действительно вместе после стольких лет.

Когда она не могла больше терпеть, то подняла бедра и впустила его в себя. Донован застонал, выгнувшись, весь напрягся, проникая в нее все глубже. Было так хорошо, так правильно ощущать его внутри себя. Она обхватила его за талию, пока ее тело вело его в вечном танце проникновения и отступления. Кейт не знала, где заканчивается она и начинается он, знала только, что вместе они – одно целое, объединенное страстью и ждущее наслаждения.

Время вернулось, взорвавшись, когда она забилась в экстазе, прижимаясь к нему, потеряв всякий контроль над собой. Освобождение нахлынуло на него, его руки обхватили Кейт с железной твердостью, и он издал долго удерживаемый стон невыносимого наслаждения. Кульминация и завершенность – от этого она почти отвыкла за многие годы… Чувствуя головокружение и слабость, Кейт лежала у Донована на груди.

– Боже мой, Патрик, я так скучала по тебе. Так ужасно скучала.

– Кара. – Он поцеловал ее в висок, щеку, ухо. – Кариссима.

Самая дорогая. Он всегда оставлял ласковые слова для самых интимных моментов. Эйфория быстро испарилась. Кейт поняла, что их страсть сильна, как всегда. Но еще она осознала – в который раз! – что только этого недостаточно. Втайне она надеялась, что если ей хватит смелости предстать уязвимой, слабой, то страхи покинут ее и они с Донованом смогут общаться без тени прошлого. Вместо этого страх кристаллизовался в ужасное убеждение, что она – на грани пропасти. Что любовь к нему опустошит ее душу. Что же теперь делать? Джинн страсти выпущен из бутылки и не вернется туда.

Где-то зазвонил телефон, разрушив все настроение. Донован застонал, когда она поднялась и выбралась из ванны.

– Не уходи, – запротестовал он. – Кто бы там ни был, он может оставить сообщение на автоответчике.

– Мы же не останемся в ванне навсегда. А то сморщимся, как чернослив.