Я закашливаюсь от собственного истеричного смеха, наблюдая за пораженными взглядами Кости и Лени, и когда мои плечи перестают сотрясаться, я перевожу глаза на девушку, знакомство с которой напрочь перевернуло мою жизнь.
Достаточно одного лишь взгляда на Леру, чтобы почувствовать себя ничтожеством. Чтобы разорвать себя изнутри. Она смотрит куда-то сквозь меня, убитая, бесчувственная и слишком спокойная. Словно вся та гадость, что я говорил ей в туалете, и то, что сказал сейчас, проходит мимо нее, но успевает оцарапать кожу.
– Лер? – срывается голос Саши. – Это же… вранье, правда? Очередное вранье… Что здесь происходит сейчас? Что же это?
– Ублюдок, – шипит мой брат, но я даже не смотрю на него. – Ты заплатишь за все…
– Прости, Саш, но это правда, – вдруг тихо и жутко безразлично произносит Лера.
Что она делает?
«Отрицай! Прошу тебя, отрицай! Защищайся! Ты должна, Лера, пожалуйста!» – требует мое сердце. Оно разрывается, причиняя физическую, нестерпимую боль.
– Я уже ничего не могу изменить, прости. Это правда. Я ненавижу его, но спала с ним. После девичника, в раздевалке магазина нижнего белья и в его номере, – спокойно и пугающе-безразлично говорит Лера, неотрывно глядя куда-то перед собой. – Я не горжусь собой, но моя личная жизнь – только мое дело.
Она замолкает, медленно обводит всех взглядом, задерживается на мне и как будто говорит: «Посмотри, что ты со мной сделал».
Вот потекла слеза по бледной щеке, тут же – другая, но она и бровью не ведет. Униженная и убитая. Я сломал ее.
Хочу сдохнуть, а перед смертью долго мучиться.
Глава двадцать четвертая
Хочу выпить бокал вина на крыше этого проклятого отеля, в последний раз взглянуть на сверкающую Барселону и сигануть вниз. Мое существование в этом мире, где люди стараются обустроить свои жизни, очерняет всех, кто находится рядом. Это заразно, как болячка.