Сосиски громко потрескивают на сковороде, пропитывая кухню аппетитным копченым запахом.
– Что нового? Как дела в офисе? – спрашивает Ваня, стоя ко мне спиной. Он спокойно разбивает яйца в миску, а скорлупу кидает в пустой мусорный пакет. – Как отец?
– Понятия не имею.
– А, ясно. Времени не было. Наверное, потому, что ты бухал дни напролет, да?
Молчу, чувствуя себя семнадцатилетним пацаном.
– Вижу, ты очень хочешь узнать, что и как, – язвит он. – Что ж, весь офис ничего не понимает, потому что их начальник не появляется там больше месяца. Тебе невероятно повезло с сотрудниками, ведь некоторые из них по собственной воле остаются в офисе до глубокой ночи, чтобы подготовить усовершенствованный проект бизнес-центра, который ты, Марк, должен был утвердить еще неделю назад. Твой отец в Таиланде рвет и мечет, потому что не может связаться с тобой. И если ты не возьмешься за работу в ближайшие дни, он прилетит сюда раньше срока. О последствиях я молчу.
– Ты приехал ко мне только потому, что мой отец попросил?
– Попросил, – усмехается Ваня, взбивая яйца в миске. – Скорее – приказал.
– Ясно.
Он разворачивается ко мне и внимательно следит за моим лицом.
– Думал, я приехал сюда, потому что сам захотел?
– Надеялся.
– А. Ну, надейся и дальше.
Ваня разворачивается и выливает жидкую смесь в сковороду.
– Тогда какого черта ты стоишь на моей кухне и готовишь пожрать? Так ли уж переживаешь за мой желудок? – рычу я, сам не понимая, почему так злюсь.
– Потому что я, черт возьми, – такой! – выпаливает Ваня, повернувшись ко мне и разведя руки в стороны. – Люди портят мне жизнь, смеются надо мной, а я, как идиот, все равно возвращаюсь к ним и стараюсь помочь! Я, может, и не хочу этого, но что-то внутри меня заставляет собирать этот чертов мусор вокруг и готовить этот сраный омлет! Может, я лишен гордости и собственного достоинства, но в отсутствии простых человеческих чувств меня нельзя обвинить!
Закончив, он разворачивается и перчит омлет.
– Прости меня.
Ваня нервно кивает.
– Я знаю, что поступил ужасно. И поверь, я не горжусь этим.
– Твоя наглая и самодовольная морда в тот вечер говорила как раз об обратном.
– Я был не в себе.
– А! Это так называется. Ладно. Мне стало легче.
Ваня ставит передо мной тарелку с омлетом, сует вилку и заливает сковороду водой.
– Мне правда очень жаль, Вань.
– О чем именно ты сожалеешь, Марк? – неожиданно спокойным тоном спрашивает он. Выключив воду, Ваня поворачивается ко мне и ставит руки в боки. – О том, что твой брат, который всецело доверял тебе, лишился любимого человека, или о том, что ты повел себя как самая настоящая скотина по отношению к девушке, которая доверилась тебе?
Копченый запах омлета тут же теряет свой аромат. Я напрягаюсь и с силой сжимаю вилку.
– В каком таком смысле доверилась?
Ваня внимательно смотрит на меня и молчит так долго, что мне с трудом удается держать себя в руках. Я теряю над собой контроль, стоит мне только подумать о ней. Собственно, какого черта он заговорил о Лере?!
– Бог мой, – наконец произносит Ваня. – Все намного проще, чем я думал, – усмехается он, сжав губы. – Знаешь, Марк, когда два человека становятся близки, говоря твоим языком – трахаются, это значит, что они доверяют себя друг другу. Лера доверилась тебе, а ты унизил ее, сообщив всем о вашей связи. Да и не только об этом.
– Она сама поделилась подробностями, я не настаивал.
– Но это ты толкнул ее в пропасть. Ты же как танк, прешь без остановки, давишь все, что попадается на пути. А для чего?
– Бог мой, ты опять начинаешь нести несусветный бред?! – взрываюсь я.
Ваня только улыбается, вгоняя меня то в ступор, то в бешенство.
– Здравствуй, настоящий Марк. С возвращением.
– Ладно, смейся надо мной. Я виноват перед тобой, знаю. И я прошу прощения. От всего сердца я прошу простить меня, Вань. Но перестань говорить о ней… Хватит говорить о Лере так, как будто она белая и пушистая, а я такой конченый кретин.
– Точно, ты не скотина, Марк. Ты – конченый кретин, – кидает он, оглядев меня снизу вверх. – Ешь, а то остынет, – добавляет он спокойным тоном и принимается заваривать себе кофе.
Разделываюсь с омлетом за несколько минут, как будто голодал целый месяц. Ваня ставит передо мной кофе, берет свою чашку и садится напротив.
– Она ушла? – спрашиваю я сквозь зубы.
– Она – это кто?
– Конь в пальто, Вань! – рявкаю я недовольно.
Брат пожимает плечами:
– Откуда мне знать, о ком именно ты говоришь? Если ты о Саше, то да, она бросила меня. Ты ведь этого хотел, не так ли? А если ты о Лере, то…
– Хватит, – перебиваю я, сжимая челюсти. Выдавливаю улыбку: – Я о Саше. Ты видел ее?
– С ума сойти, никогда бы не подумал, что ты будешь интересоваться моей бывшей невестой, – ехидничает Ваня. – Нет, я не видел ее. Скажу тебе то же самое, что сказал Лере: Саша ушла от меня, забрав абсолютно все, что напоминало бы мне о ней.
На моем лице дергается мускул.
– Ты виделся с Лерой? – рычу я.
Что еще я пропустил, закрывшись в четырех стенах?
– Да, я виделся с Лерой, – нарочито спокойно и не спеша отвечает Ваня. Он смотрит на меня с нескрываемым интересом, а я закипаю, как чайник. – Хочешь знать, как у нее дела?
– Эта информация мне до одного места, – говорю я сквозь зубы и пью кофе.
– Вижу, перед ней ты не чувствуешь вины, – усмехается Ваня. – Забавный ты, Марк. Тебя окружают хорошие и добрые люди, а ты так подло поступаешь с ними.
Как будто я и сам этого не знаю.
– Чего ты хочешь от меня?
Ваня снова усмехается, следя за моим лицом:
– Я все думал, почему ты так поступил. Саша тебе не понравилась с самого начала, так что здесь и гадать нечего. Но Лера. Почему же ты унизил ее? Ведь для чего-то тебе надо было задеть ее, да?
– Она сама себя унизила.
– Господи, ты как ребенок! – Ваня повышает голос. – Знаешь, я уже молчу о нас с Сашей, потому что твоя ложь уничтожила все напрочь, и я уже не в силах починить нашу жизнь. Я лишь пытаюсь понять, что заставило тебя рассказать всем о ваших с Лерой отношениях?
– Не говори ерунду, никаких отношений там не было. Я говорил о сексе, и все.
– Это отношения, Марк! Ты спал с ней, как спишь с другими девушками. Но ваша связь была достаточно продолжительной, в отличие от других, так ведь?
– Мы трахались с ней, и все. Нас ничего не связывало. Я даже не знал ее фамилии, как и она моей. Мы просто занимались сексом.
Зато я знаю, что у нее есть бабушка в Сургуте, которая учится танцевать фламенко.
– Вот как. Значит о ее погибшем муже ты выдумал, да?
– Ты что, решил вывести меня из себя?
– Зависит от того, будешь ли ты говорить мне правду.
Мы долго смотрим друг на друга, как две нерушимые скалы. Зачем он только пришел ко мне и стал напоминать о ней?
– Об этом мне рассказала ее свекровь, которая чудом оказалась в тот вечер в нашем отеле, – сдаюсь я. Ваня ведь не успокоится, пока не услышит от меня ответ.
– А ты не думал, что твои слова могут сделать ей больно?
– Боже! Ты пришел сюда учить меня жизни? – взрываюсь я, подскочив со стула. – Ваня, мне достаточно лет, чтобы чувствовать и нести ответственность за себя и свои действия. Если в тот момент я посчитал нужным сказать так…
– Ну, ты и кретин, – бубнит себе под нос мой брат, продолжая насмехаться надо мной. – Значит, вот так ты бросаешь девушек, с которыми переспал? Делаешь так, чтобы они больше не хотели и вспоминать о тебе?
– Лера сама доигралась! Меньше всего на свете я хотел обижать ее, но она…
– Но зачем же ты сделал это?! – громко перебивает Ваня.
– Потому что она сводила меня с ума! Я даже забывал про эти чертовы презервативы, находясь рядом с ней, а она без зазрения совести спала с теми стриптизерами и бог знает с кем еще!
Ваня начинает смеяться, и так громко, что ушам становится больно.
– Ты нормальный? – рычу я, злясь на него. Но еще больше я злюсь на Леру. При воспоминании о ней сердце в груди готово вырваться наружу.
– Ты такой болван, – смеется мой сумасшедший брат. – Ой, не могу.
– Знаешь что, проваливай из моего дома!
Ваня резко успокаивается и пронзительно смотрит мне в глаза. Даже не по себе становится.