Я взбегаю по лестнице и вытаскиваю письмо из специальной коробочки на шкафу, в которой храню его. Я дважды перечитываю его, выискивая путеводные нити. Нарисованный пенис по-прежнему заставляет меня смеяться.

«Сосредоточься, Софи».

Читая письмо в третий раз, я понимаю. Озарение бьёт меня по лицу. Она не хочет, чтобы я просто проживала свою жизнь — работала, бегала, занималась ночью любовью со своим парнем. Она хочет от меня большего. Она хочет большего для меня. На вечеринке у бассейна она призывала меня проживать каждый день как последний.

Я опускаюсь на кровать с письмом в руках.

Дерьмо.

Я хочу накричать на неё, сказать ей, что это не так-то просто сделать. Правда, я понятия не имею, как этим заняться. Всю свою жизнь я жила ради удовольствия других. Я придерживалась хороших оценок и никогда не давала родителям повода расстроиться — у одной их дочери и так был рак — им не нужно было никаких дополнительных стрессов в жизни. Я была хорошей сестрой, хорошим человеком. Вежливой, воспитанной, какой угодно. Продажа самой себя на аукционе была самой сумасшедшей вещью, которую я когда-либо делала, и даже это было не для меня самой.

Чёрт возьми, Бекка.

На протяжении всего дня у меня ведётся немыслимая беседа с самой собой в попытке выяснить, чего она от меня хочет. Затяжные прыжки с парашютом? Прыжки с тарзанкой? Что?

И тут меня осенят.

Она никогда не желала, чтобы я делала что-нибудь сумасшедшее лишь ради прилива адреналина. Всё, чего она хотела для меня — чтобы я была счастлива.

— Я поняла, — говорю пустой кухне.

Боже, я чувствую, будто теряю это.

Я проверяю часы. Ещё час до прихода Колта домой.

Один час, чтобы придумать, чем заняться вечером, чтобы доказать самой себе, что я могу проживать эту жизнь на полную катушку.

Колтон

Пока я еду с работы домой, мои мысли устремляются к Софи.

Не знаю, как так получилось, что я оказался достаточно удачлив, чтобы той ночью отправиться домой с Софи, однако в эти последние месяцы я был благодарен за этот факт бесчисленное множество раз. Она спасла меня от горькой и одинокой жизни. И теперь я забочусь о ней в самый тяжёлый период её жизни. Впрочем, я ежедневно вижу у неё небольшой прогресс.

Я помогаю ей зажить снова и часто напоминаю, что именно этого хотела бы Бекка. Я останавливаюсь по пути домой и забираю пачки Взрывающихся Звёзд, розовые из которых спрячу по всему дому, чтобы она их нашла — одну лежащей у её утреннего кофе, одну в ящике с косметикой и ещё одну в кроссовках для бега. Улыбка в её глазах, когда она их находит, вызывает стеснение в моей груди.

Я вижу её силу каждый раз, когда она зашнуровывает кроссовки, каждый раз, когда она готовит для меня, в каждой улыбке, в каждом смехе — я чувствую её храбрость. Она выбрала жизнь.

Конечно, иногда по-прежнему трудно. В некоторые дни, когда я возвращаюсь с работы домой, её глаза припухшие от слёз, и это разбивает моё сердце. Но мало-помалу моя милая Софи возвращается.

Впрочем, сегодня даже лучше. Потому что на её щечках есть розоватое свечение, а глаза проказливо блестят.

— Что вы задумали, Мисс Эванс? — спрашиваю я её по прибытию домой.

— Ничего. У меня всего лишь есть планы для нас после ужина, вот и всё, — она мило улыбается, и моя грудь сжимается.

Мы разделяем ужин из запечённой утки, которую приготовила Бет, и я занимаю Софи деталями прогресса своей компании. Всё действительно возвращается на круги своя. Здорово иметь кого-то, с кем можно поделиться своими взлётами и падениями. Она успешно разрушила мои стены и научила меня, как делиться собою с другими. Раньше я бы продолжил скрывать свои упущения в бизнесе. Теперь же я знаю, что нет ничего, что мне следует от неё утаивать. Она принимает меня таким, какой я есть. Это самое прекрасное чувство в мире. С ней я чувствую себя цельным.

Мы заканчиваем трапезу, и я как раз собираюсь спросить её о том, что она задумала по поводу вечера, когда начинает звонить мой телефон. Я переворачиваю его, и на экране отображается имя Стеллы.

— Почему она звонит тебе? — Софи морщит носик в отвращении.

— Чертовски хороший вопрос.

— Ответь, — произносит она.

Христос. Ну что ж, поехали.

— Алло?

— Привет, Колтон, — здоровается она.

— Почему ты звонишь, Стелла? — раздражение в моём голосе безошибочно.

— У меня есть несколько вещей, которые я хотела бы тебе сказать.

— Со мной здесь Софи. Я переключу тебя на громкую связь, — я кликаю по кнопке громкой связи на телефоне, не дожидаясь ответа. Я не дам ей гадать о том, что за обсуждение может быть между мной и моей бывшей женой, и не намерен ничего от неё скрывать.

Стелла прочищает горло и на секунду замолкает.

— Мне никогда не хотелось выступать в роли мерзавки, Колтон, — говорит она мягко. Софи косится на телефон в моей руке, а Стелла тем временем продолжает: — Я была молодой и глупой. Я любила тебя. По-своему. Но вскоре после того, как мы поженились, я осознала, что это не любовь до гроба. Ты много работал, построил компанию в столь юном возрасте и был так увлечён и сосредоточен. Я не была готова жить в тени твоей работы. Я чувствовала себя забытой и, как бы неправильно это ни было, позволяла себе получать внимание от других мужчин. Я испытывала желание и потребность, и именно этого мне недоставало от тебя. Ты дал мне всё, чего мне хотелось в материальном плане, однако эмоционально ты оставался закрытым. И я не виню тебя. Просто у нас не было глубокой связи. Твоя работа для тебя была на первом месте.

— Зачем ты говоришь мне всё это сейчас? — спрашиваю я, борясь с желанием закатить глаза. Не знаю, в какую игру она играет, но если ей нужно прощение, она, чёрт возьми, допустила промах. Она ведь изменила мне — переспала с нашим садовником, так потом ещё и забрала половину моих чёртовых денег. Над отношениями нужно работать — если она и была несчастлива в браке, она могла бы поговорить об этом со мной.

После длительной паузы Стелла продолжает:

— Мой адвокат вскользь упомянул, что ты оставил работу из-за чьей-то смерти в семье. Мне стало любопытно, поэтому я позвонила Марте.

Я понятия не имел, что она всё ещё поддерживает связь с Мартой. По какой-то причине это приводит меня в бешенство. Мой взгляд устремляется к Софи, и её глаза расширяются.

— Да, мы потеряли сестру Софи — Бекку, — объясняю. Я беру Софи за руку и переплетаю наши пальцы.

— Я слышала об этом, и мне очень жаль, — произносит Стелла.

— Ты поэтому позвонила, Стелла? — моё терпение на исходе.

— Да. Когда я услышала о вашем происшествии, полагаю, это поразило меня. Мне захотелось позвонить и извиниться. Я поняла, что после всего этого я формально так этого и не сделала, и, хотя знаю, что простым «прости» всего не отменить, я надеюсь, что ты его примешь.

Я делаю глубокий вдох.

— Конечно, приму, — отвечаю я. Это не значит, что всё будет заметено под чёртов ковёр, но я больше не собираюсь тратить энергию на споры со Стеллой. — Что-то ещё? — осведомляюсь я.

— На самом деле, да. Я хотела сказать вам обоим, что сделала пожертвование от имени Бекки. Два миллиона долларов на изучение рака.

Вау. Но в действительности я молчу. Мой взгляд перемещается на Софи, чьи глаза наполняются слезами.

— Спасибо, Стелла. Это было очень мило с твоей стороны, — говорит Софи дрожащим голосом.

— Пожалуйста. И простите меня ещё раз. За всё, — произносит Стелла.

В самом странном повороте событий, который я только мог представить, Стелла исправляется и становится героем. Ну, не совсем, хотя это пожертвование было довольно впечатляющим.

Едва завершив вызов, я обращаюсь к Софи:

— Что ж, это было чертовски странно, — отмечаю я.

— Это было мило.

— Думаю, так оно и было, — я целую её макушку. — Но один хороший поступок не означает, что я прощу ей измену.

— Тебе и не надо прощать, однако, думаю, в чём-то я стала понимать её немного больше. Плюс, хоть это и эгоистично, я рада, что у вас двоих ничего не вышло.

— Я тоже. Ведь теперь-то у меня есть ты, — её глаза находят мои и говорят мне всё, что необходимо. — А сейчас расскажи мне побольше о том, что ты запланировала на этот вечер.

— Лучше покажу, — её глаза загораются озорством, и я понимаю, что моя сладкая вернулась.

Софи