Только хотела уйти, как заметила, что больной открыл глаза и устало посмотрел на меня. Пользуясь ситуацией, поставила под мышку градусник, заставила принять таблетку и сказала:
– Потерпи, отец скоро будет. Он и мертвого поднимет.
Мужчина криво усмехнулся, отчего лихорадочный блеск в глазах очень хорошо стал заметен, и спросил:
– Ага… А ты замужем?
Не ответила, но, замечая, что он ждет, кивнула, чтобы не было проблем. А то кто его знает…
– Жаль, а то бы женился, – закрыв глаза, порадовал он меня.
Решила, что у больного галлюцинации и, услышав писк, посмотрела на градусник. Сорок. Неудивительно такой бред нести.
Глава 3
Отец прибыл точно по времени, как и обещал. Человек дела и слова. Тесто раскатывала, когда он вошел. Он обнял, а потом напрягся и спросил:
– И… где?
– В моей спальне, – сказала, вновь накладывая фарш в тесто, начиная заворачивать.
– Ань, ты же понимаешь… – начал он намекать на опасность. Но что я должна – выкинуть его?! Пусть помирает?! Отец бы так тоже не сделал. Понимаю, что он волнуется, но если бы видела опасность – первая полицию вызвала.
– Пап, ему плохо. Посмотри, – сказала, продолжая лепить, намекая, чтобы занялся больным, а не меня убеждал. Если он здесь, значит, так решила.
Владимир Игоревич кивнул и ушел. Была счастлива, что мы так хорошо друг друга понимаем. Отец у меня замечательный, только занят всегда.
Полностью переключилась на готовку. Пожарила беляши и потом убрала кухоньку, успев подтереть пол. На время посмотрела – почти десять. Папа у раненого мужчины уже сорок минут. Он лишь раз выходил из дома, но ко мне не подходил. Только подумала посмотреть, что там происходит, как увидела отца. Кроме своей «замечательной» сумки он еще держал пакет с кровавыми салфетками, использованными шприцами. Мужчина передал мне и показал на кухню, предлагая поговорить. Кивнула и, пройдя вперед, спросила:
– Чай с беляшами будешь?
Тарасов кивнул и, оставив сумку в коридоре, прошел в кухню к умывальнику. Он новый, два года назад куплен, но уже кран три раза ломался, краска слезла, почернел в некоторых местах, а электрообогреватель уже через неделю после покупки накрылся. Естественно, такую вещь легче вновь купить, чем платно отремонтировать, а самим починить – мужика нет. Отец в таком у меня не понимает. Не по его части.
– Буду. Лида не балует, все некогда. Поэтому с внуками в беляшную отправляемся.
Я молчала. Кому он рассказывает? Я-то знаю точно, что Лидии Олеговне не до этого, поэтому старалась быть другой со своими детьми. Не помню, чтобы мама в кухне задерживалась, больше чем на десять минут, пока семья трапезничала. Она замечательная женщина, немного суровая, но, как бы там ни было, люблю ее.
Налила крепкий чай – примерно половина заварки и столько же кипятка. Мой отец не любил еле живой, предпочитал ядреный и свежий. И кружку ему специальную покупала. Огромную, чтобы пить да пить. Две взяла, одну ему на работу, а другая у меня, когда в гости приезжал.
Поставила перед ним горячий напиток и поинтересовалась:
– Как он?
– Он… крепкий, все будет хорошо. Ты молодец, но нужно было шить. Рана большая. Я все сделал и вколол ему антибиотик. На столике оставил листок с ампулами и уколами. Ставь четко по инструкции.
– Поняла, – заверила, подумав про себя, что теперь точно будет хорошо.
– Не волнуйся, – подбодрил отец.
Ничего не сказала, села и просто смотрела, как он завтракал. Отец, Тарасов Владимир Игоревич, у меня – шикарный мужчина. Невероятно высокий с густой шевелюрой, при этом крупный. Он только своим видом восхищал. А руки у него золотые. На него молились в районе и в близлежащих деревнях, а я гордилась. Всегда, сколько помню себя. Но в одиннадцатом классе поняла, что не хочу своим детям такой жизни и пошла на экономический факультет.
– Ань, ты совсем уставшая, – выдал он и, я очнулась, понимая, что задумалась. Виновато улыбнулась ему, немного кивая, извиняясь, и спросила:
– Что там Ольга?
Он нахмурился и замолчал. Когда его что-то раздражало или он сильно беспокоился, всегда так себя вел. Мужчина сделал большой глоток из кружки и произнес:
– Оказывается, она год назад взяла кредит на большую сумму для своего сожителя, который оказался аферистом, и теперь ей звонят коллекторы, на квартиру приходили. Пугали.
Я просто слушала. Уже не впервые, и что возмущает, ничто не учит мою старшую сестру. Сейчас она жила еще с одним альфонсом, притом на деньги родителей, так как работала продавцом в магазине в убыток с вечными недостачами. С сестрой мы почти не общались. Так сложилось. Не понимали друг друга. На праздниках лишь, пока она не начинала хвалить своего очередного мужчину, которого всегда представляла как мужа, заставляя детей называть отцом, от этого трясло. Я понимала, ей хочется любви, но когда у племянников отцы меняются через каждые полгода, неудивительно, что они непослушные и даже проблемные. Старший, Илья, стыдился матери, а она махала рукой, считая, что любовь двоих куда важнее старшего, списывая на непутевый характер его отца. Разговоры приводили к слезам, отец молча уходил, мать успокаивала всхлипывающую Ольгу, ну а я – как всегда жестокая и непонимающая. Возможно, просто я не могу принять такого отношения. Мне жалко племянников.
Отец говорил, рассказывая монотонно, уже привычный к выкрутасам дочери, а потом вдруг замолчал и проговорил:
– Ань, ты понимаешь, что у тебя незнакомец с огнестрельным ранением? – отмечая мой спокойный взгляд, он пробубнил: – Нужно…
– Пап, пожалуйста – попросила я, все прекрасно понимая. Знала, что рисковала, но вот чувствовала, что все правильно.
– Не спорю, он… произвел впечатление. Мы перекинулись несколькими фразами, пообщались. Но ты должна понимать, что не просто так ему прострелили плечо, и он отказался от госпитализации. И у тебя в доме дети, да и ты сама. Никто не защитит.
Защитит. Какое слово! Да если кому нужно, то доберутся, даже если бы и муж был жив – не помеха. Я до сих пор считала, что моего мужа убили. А ведь он не простой человек, участковый со специальной подготовкой.
– Я понимаю. Он… уйдет, как ему станет лучше.
– Дня три или четыре нужно будет смотреть за ним, следуя моим рекомендациям, а потом уже будет нормально.
– Спасибо, – поблагодарила.
Отец поднялся и, помыв руки, схватил сумку и пошел на выход. На секунду остановился и спросил:
– Дети спят?
– Да, – сказала, отмечая огорчение на его лице.
Он кивнул и пошел на выход, хватая тонкую ветровку. Апрель у нас стоял холодный, поэтому даже отец, закаленный мужчина, потеплее одевался, чтобы не заболеть. Проводив до машины, пожелала счастливой поездки и направилась домой.
* * *
Дети проснулись через десять минут, и я пожалела, что отец уехал. Но он всегда занят, спешит, не стал бы ждать. Когда малыши съели кашу и попили чай с беляшами, счастливые побежали играть в зал, а я посмотрела на плиту, не зная, что готовить. Вечный вопрос. Особенно, если нужно то, чтобы дети точно съели, а не я, так как они не хотят, а тебе жалко свой труд. Никогда не заставляю, но всегда иду на хитрые меры, придумывая конкурсы, на что они охотно соглашаются. Иногда обещаю вкусное тем, кто все съел, либо совместная прогулка. Обычно сразу съедают.
Остановила выбор на плове и курином супе. И раненому бульон не помешает. Непривычно было заботиться о чужом мужчине в своем доме. Странно и непонятно.
Осторожно вошла в свою спальню и устремила взор на постель. Незнакомец спал, не двигаясь, замерев в одном положении. Такой сильный, огромный… в моей постели. Непривычно видеть здесь кого-то кроме Николая, но мужа нет уже три года.
Решив, что есть время, начала собираться на улицу, чтобы заняться делами по хозяйству. Обещали потепление, поэтому с нетерпением ожидала. Как никогда холодный апрель. А хотелось тепла.
Провозившись во дворе несколько часов, занимаясь незначительными делами, которые всегда занимают много времени, поняла, что замерзла. Тем более малыши одни. И пусть я постоянно бегала к окну в зале, проверяя детей, но все равно беспокоилась. Не успела зайти и раздеться, осознала, что в зале очень тихо. Обычно сразу слышно, а тут тишина. Испугалась и быстро прошла в зал, но никого не увидела. Даже не думая, рванула в спальню, ругая себя, что не предупредила их о госте. Но они никогда в мою комнату не заходили. Всего дома предостаточно было.