Вирджиния оцепенела от Изумления, но тут же воскликнула, не поверив своим ушам:
— Пожениться на следующий день! Ты с ума сошла, мама? Свадьба в апреле с этим охотником за приданым так же вероятна, как мой полет на луну! Да как он смеет предлагать такое? И как ты можешь даже подумать об этом?
На какую-то секунду миссис Клей, казалось, была поставлена в тупик. Повернувшись, чтобы взглянуть дочери в лицо, она увидела, что девушка поднесла руку ко лбу и с тихим стоном откинулась на спинку стула.
— Что случилось, Вирджиния? Снова головная боль?
— Я чувствую себя ужасно, — отозвалась Вирджиния. — Не знаю, что со мной, мама, но то лекарство, которое прописал последний доктор, сделало меня совсем больной.
— Он считает, что у тебя малокровие, — сказала миссис Клей, — и хочет укрепить твои силы. Ты выпила свое вино в одиннадцать?
— Я пыталась, — призналась Вирджиния, — но не смогла справиться с целым стаканом.
— Послушай, дочь, ты ведь знаешь, доктор говорит, что от красного вина кровь становится хорошей и красной. Что ты скажешь насчет рюмки хереса перед легким завтраком?
— Нет-нет, я ничего не хочу, — запротестовала Вирджиния. — С такой головной болью я не смогу проглотить ни кусочка.
— Ты должна как следует питаться, — строго заявила миссис Клей. — Мне сказали, шеф-повар сейчас готовит свои знаменитые эклеры, которые ты так любишь; и я велела ему проследить, чтобы у тебя к чаю был бисквитный торт.
— Я не хочу торта, мама! Меня от него мутит! — вскричала Вирджиния.
— До приезда маркиза ты должна добиться, чтобы у тебя на щеках был румянец. Вирджиния тяжело вздохнула.
— Послушай, мама, не можем же мы спорить об одном и том же все три недели, пока он приедет. Я не выйду за этого англичанина, герцог он или кто другой, и ничто не заставит меня изменить мое решение!
Наступила напряженная тишина. Затем заговорила миссис Клей:
— Очень хорошо, Вирджиния. Если ты настроена таким образом, у меня есть для тебя и другой план.
— Правда? — с облегчением вздохнула Вирджиния. — Ой, мама, зачем ты меня мучила? Ты прекрасно знаешь, у меня нет ни малейшего желания выходить замуж. Так что ты для меня придумала?
— Я решила, — медленно произнесла миссис Клей, — что если ты воспротивишься моему желанию, если ты не готова поступить, как любая нормальная девушка поступила бы в подобных обстоятельствах, то, значит, ты мне больше не дочь! Я отошлю тебя к тете Луизе.
— К тете Луизе! — эхом отозвалась Вирджиния, все еще не веря тому, что услышала. — Но… тетя Луиза — монахиня! Она содержит исправительный дом!
— Совершенно верно, — согласилась миссис Клей. — Именно там ты и будешь жить, Вирджиния, пока не достигнешь двадцати пяти лет. Хотя у тебя есть собственные деньги, ты не забывай, что отец назначил меня твоей опекуншей.
— Но, мама, ты ведь не сможешь в самом деле отослать меня?
— Я говорю совершенно серьезно, Вирджиния. Хотя ты мой единственный ребенок и я всегда тебя баловала, тебе не удастся разрушить мою заветную мечту стать королевой нью-йоркского общества. Либо ты делаешь блестящую партию, либо отправляешься к своей тетке. Выбирай. Вот мое последнее слово!
— Ты не сможешь так поступить со мной, это невероятно! — прошептала Вирджиния.
— Нет, смогу. Наверное, ты думаешь, что раз я тебя всю жизнь баловала, я не сдержу своего слова. Но ты не раз убеждалась в том, что я умею добиться своего, — заявила миссис Клей. — Я бы не стала подталкивать твоего отца к тому, чтобы он стал мультимиллионером, если бы не знала одного: когда у человека сильная воля, он добьется всего на свете, что только пожелает. Это ультиматум, Вирджиния! И предупреждаю тебя, ничто не помешает мне выполнить мою угрозу.
Наступило молчание. Вирджиния закрыла лицо руками.
— Так каков будет твой ответ? — спросила миссис Клей, и ее неприятно-резкий голос эхом разнесся по всей комнате.
Вирджиния отняла руки от лица и внимательно посмотрела на мать.
— Мне как-то… не верится! — запинаясь, проговорила она. — Никогда бы не подумала, что… ты… моя мать… так будешь обращаться со мной.
— Станешь постарше, еще спасибо скажешь, — уверенно произнесла миссис Клей, — Итак, Вирджиния, ты обещаешь мне, что выйдешь замуж за маркиза на следующий день по его приезде и что поедешь с ним в Европу в качестве его жены?
Вирджиния поднялась со стула и подошла к матери. — Я не обещаю тебе, мама! Как я могу связать свою жизнь с человеком, которого никогда не видела и которому я нужна только из-за денег? Я хочу выйти замуж когда-нибудь, но за того, кого полюблю, и кто полюбит меня.
Миссис Клей расхохоталась, откинув назад голову. У нее был некрасивый смех, совсем незаразительный.
— Кто полюбит тебя! — насмешливо повторила она. — Ты в самом деле считаешь такое возможным? Неужели ты настолько глупа, настолько несообразительна, что воображаешь, будто какой-то мужчина тебя полюбит ради тебя самой? Пойдем!
Она схватила дочь за руку и потащила к большому позолоченному зеркалу, висевшему на стене гостиной между окнами.
— Полюбуйся на себя! Хорошенько полюбуйся! — безжалостно потребовала миссис Клей. — А теперь найди мне хоть одного, кто бы женился на тебе не ради твоих денег. Посмотри! Посмотри и увидишь, что ты из себя представляешь.
Будто под гипнозом Вирджиния исполнила приказание матери и взглянула в зеркало. Она увидела свою мать, стройную, почти на грани худобы, с тонкой талией, элегантно подчеркнутой дорогим платьем, и украшениями вокруг длинной шеи: привлекательная женщина, которая не затеряется в толпе своих элегантных сверстниц.
Потом она посмотрела на себя: маленькая, едва по плечо матери, раздавшаяся в ширину до нелепости. Глаза утонули в розовых складках на лице с пухлыми щеками и множеством подбородков, почти совсем закрывших шею. Сквозь тонкие газовые рукава просвечивались плечи, раздутые, как воздушные шары, а руки, которые она инстинктивно поднесла к лицу, были красные, с короткими, толстыми пальцами. Талия была едва обозначена и, как говорится, в три обхвата. Ее платье смотрелось ужасно, но она знала, что, будь оно нормального размера, вид был бы не такой отталкивающий. Прямые тусклые волосы неопределенного цвета несмотря на модную прическу выглядели какой-то насмешкой.
Она все смотрела и смотрела на себя, когда ее мать произнесла почти с отвращением:
— Теперь ты понимешь, о чем я говорю? Вирджиния прикрыла глаза толстыми пальцами.
— Я… знаю, — сказала она дрожащим голосом. — Я выгляжу… ужасно. Врачи… обещают, что… что я похудею. Просто… я чувствую себя… так плохо.
— Обещания!
Вечные обещания! — воскликнула миссис Клей. — Все они говорили, что помогут тебе похудеть, что ты будешь чувствовать себя гораздо лучше, что это только вопрос времени. Интересно, сколько тысяч долларов я потратила на врачей за последние пять лет? Есть надежда, что ты похудеешь, когда выйдешь замуж! Кто знает, чудеса иногда случаются! Вирджиния отвернулась от зеркала.
— Может быть, когда он увидит меня, он откажется от брака, — сказала она, и в ее голосе прозвучала нотка надежды.
— Это единственное, чего он не сделает, — с уверенностью заявила миссис Клей.
— А почему? — не поняла Вирджиния.
— Потому, моя дорогая, что ты для него — подарок, перевязанный золотой ленточкой. Меня не проведешь: маркизу срочно понадобились деньги, иначе герцогиня не стала бы мне писать.
— Сколько ты ему даешь? — спросила Вирджиния.
— Ты действительно хочешь знать? — удивилась миссис Клей. — А может, не стоит расставаться с мечтой о любви? С надеждой, что однажды явится прекрасный принц из сказки и полюбит тебя с первого взгляда? Нет, моя девочка, тебе лучше знать правду! Как бы ты ни выглядела, у тебя нет причин пресмыкаться перед английской знатью. Они получат свой вожделенный куш, и сознание этого должно придать тебе уверенности.
— Так какова же правда? Сколько ты ему даешь? — снова спросила Вирджиния.
— Два миллиона долларов! — медленно и внятно произнесла миссис Клей. — А если перевести эту сумму в английские деньги, то получится четыреста тысяч фунтов — довольно внушительный подарок любому жениху в придачу к краснеющей невесте.
Вирджиния с тихим стоном опустилась на софу.
— А теперь, — сказала, как отрубила, миссис Клей, — покончим с истерикой. Твоя свадьба, Вирджиния, состоится тридцатого апреля. Если ты воспротивишься, поедешь к тетке Луизе, а я всем сообщу, что ты отправилась в монастырь на семь лет. И прежде чем ты сможешь оттуда уехать, у тебя будет предостаточно времени поразмыслить над тем, что лучше — преимущества положения английской герцогини или нищета и убожество исправительного дома.