— Ничего, — хрипло ответил он. — Я в порядке.
— Ты плохо выглядишь. — Она снова щелкнула языком и нахмурилась, между ее бровями залегла тонкая вертикальная морщинка. — Знаешь, по-моему, твоя мама права. Эти лекарства не помогают. Может, тебе надо еще раз обратиться к врачу и…
— Нет!
После столь категоричного отказа Шкафа снова потянуло чихнуть. Он нащупал салфетку и поднес ее к носу. Высморкавшись как следует, он смог наконец продолжить.
— Не надо врача, — заявил он. Мама и так замучила его уговорами во время своего вчерашнего визита. Не хватало, чтобы и Кизия к ней присоединилась. Вообще-то, он очень уважал врачей. Но старался держаться от них подальше. Больницы его пугали. Они напоминали о долгой и мучительной борьбе его отца с раковой опухолью.
— Но…
— Никаких, — он кашлянул, — врачей!
— Ладно! Ладно! — сдалась Кизия. — Никаких врачей. — Она взглянула на часы и поморщилась. — О Боже. Смотри, сколько времени. Мне надо бежать, Шкаф.
— Беги, крошка, — сказал он, уткнувшись распухшим носом в пачку салфеток. — Я выживу.
Кизия еще раз чмокнула его в макушку и умчалась на дежурство.
Выпив большую часть апельсинового сока, Шкаф задремал. Проспав около часа, он проснулся от собственного чиха. Некоторое время он лежал, уставившись в потолок и хрипло дыша через рот, а затем вылез из кровати и побрел в ванную. Там он сделал множество полезных вещей, в том числе вылил травяной чай в унитаз и слил воду, прежде чем вернуться в постель.
Где-то в простынях затерялся пульт от маленького телевизора, стоящего на комоде. Шкаф отыскал его, включил телевизор и начал перескакивать с канала на канал, пока не наткнулся на выпуск новостей. Через несколько минут он решил, что видел все это раньше — скандал в Вашингтоне, беспорядки на Ближнем Востоке, заявление ученых о том, что еще одна из маленьких радостей жизни оказалась вредной для здоровья — и переключил на другую программу. В конце концов, он остановился на английском документальном фильме о природе Африки.
Передача уже подходила к концу, когда зазвонил телефон. Шкафу не хотелось снимать трубку, но что-то… какой-то необъяснимый толчок… заставил сделать это.
— А-а-апчхи, — чихнул он прямо в трубку. На часах было двадцать четыре минуты восьмого. Интересно, как дела у Кизии? Хотя Шкаф не сомневался в ее способностях, но знал по опыту, что в чужой бригаде работать нелегко.
— Шкаф?
Это была Кизия. Ее взволнованный голос подействовал на Шкафа, как сильнейший антибиотик. Его уши, нос и горло внезапно прочистились сами собой.
— Я здесь, киска, — сказал он, сев в кровати.
— Джексон у тебя?
— Джексон? — Шкаф нахмурился, вспомнив, что его друг должен был закончить работу в то самое время, когда начиналась смена Кизии. — Нет, конечно нет. А что?
— На станцию поступило сообщение о пожаре рано утром, за два часа до конца первой смены. В многоэтажке. Один человек погиб. Маленькая девочка. Задохнулась в дыму, наверное, потому что ожогов на ней не было. Джексон вынес ее из огня.
Нет, — подумал Шкаф с грустью. Он закрыл глаза. — Боже… нет.
Смириться с гибелью человека всегда трудно. А тем более, с гибелью ребенка. Когда умирает взрослый, можно утешиться тем, что он хоть сколько‑то, но успел пожить. А маленький человечек…
Однажды, в самом начале своей карьеры, Шкаф тоже вынес из огня мертвого младенца. Это впечатление оставило глубокий шрам в его душе. Он знал, что будет видеть этого ребенка в кошмарных снах до конца своих дней.
— Шкаф?
Он открыл глаза.
— Я все еще здесь, малыш. Это тебе Джексон рассказал?
— Не-а. Я видела его мельком во время пересменки. Он очень плохо выглядел, Шкаф. Казался совсем опустошенным. И взгляд у него был такой измученный. Я слышала, что капитан предложил ему обратиться к психологу, но Джексон резко отказался и заявил, что у него нет времени. Я думала, что он поедет к тебе. Чтобы… обсудить… это.
Шкаф глубоко вздохнул.
— Ну, если он и собирался ко мне, то пока не доехал. Я буду его ждать. И попробую дозвониться к нему домой.
— Хорошо. — Кизия помолчала секунду, а затем добавила, кашлянув. — И еще, насчет умершей девочки. Мне сказали, что ее имя — Анна.
— О… нет.
— Вроде бы так звали его жену, да?
— Ага. — Шкаф печально покачал головой, сочувствуя другу. — Анна.
— И это все осложняет.
— Вот именно. — Жена Джексона умерла от рака восемь лет назад, когда Лорелее только-только семь исполнилось. Шкаф иногда думал, что чтобы справиться со своим горем Джексону понадобилось больше мужества, чем требуется на самых страшных пожарах.
Кизия вздохнула.
— В общем, я подумала, что надо тебя предупредить. Чтобы ты смог… достучаться до него.
— Спасибо, что позвонила.
— Тебе уже лучше?
Он поморщился.
— Это всего лишь простуда, Кизия Лоррейн. Сравни с тем, что пришлось пережить Джексону…
ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ!
Шкаф умолк, услышав в трубке сигнал тревоги. Спустя секунду до него донесся голос диспетчера. Несмотря на болезнь, его тело отреагировало мгновенно. Пульс ускорился, в крови повысился уровень адреналина. Он безуспешно пытался разобрать слова диспетчера.
— Мне надо идти, — сказала Кизия, повысив голос.
Шкаф ощутил внезапный прилив страха, сообразив, что означает такой сигнал. Ему было бы намного легче закончить разговор, если бы он не знал этого. Обычные люди тоже понимают, насколько опасна профессия пожарного. Но только мужчины и очень немногие женщины, занимающиеся этим делом, знают всю горькую правду.
— Будь осторожна, киска, — сказал он. У него сдавило грудь, но вовсе не от простуды.
Женщина, которую любил и на которой хотел жениться Ральф Букер Рэндалл, бросила трубку. Слышала ли она его совет, он так никогда и не узнал.
В течение следующего часа Шкаф набирал номер Джексона тысячу раз. Но постоянно натыкался на автоответчик. Сначала его удивляло, что Лорелея не берет трубку, но затем он вспомнил, что в начале августа девочка уехала в гости к бабушке с дедушкой.
И слава Богу, что ее нет дома, — подумал Шкаф. Ему всегда казалось, что ясноглазая дочурка Джексона слишком сильно беспокоится из-за папиной работы. А если Джексон действительно так расстроен, как говорила Кизия…
Уж лучше избавить Лорелею от подобных переживаний.
Шкаф некоторое время размышлял над тем, не стоит ли встать, одеться и съездить к Джексону самолично. Здравый смысл заставил его отказаться от этой затеи. После такого количества проглоченных таблеток, небезопасно садиться за руль. Как раз на прошлой неделе он слышал о несчастном случае с водителем, наевшимся лекарств и задремавшим прямо посреди оживленного шоссе. Мало того, что он разбил собственную машину, так еще и врезался в фургон с пятью пассажирами.
В конце концов он вспомнил о рыжеволосом психиатре, с которой познакомился две недели назад на празднике. Он и вправду считал, что между Фебой Донован и Джексоном Миллером что-то намечается, только они оба никак не могут это понять.
Но все же…
Шкаф набрал номер.
— Справочная, — ответил приятный женский голос. — Какой город вас интересует?
— Атланта.
— Фамилия абонента?
— Донован. По буквам: Д, как добро, О, Н, О, В, как Виктор, А, Н. Имя: Феба. Адрес… — он продиктовал.
— Подождите, пожалуйста.
Он подождал. Кашлянул пару раз. Вытер нос и бросил использованную салфетку в корзину у кровати. За последние два дня он извел столько бумаги, что хватило бы на целое дерево.
В трубке что-то щелкнуло.
— Спасибо, что подождали, — сказал голос с нечеловечески правильным произношением. — Запишите номер…
Шкаф выслушал, повесил трубку и набрал семь названных цифр.
Гудок.
Нет ответа.
Еще гудок.
Опять ничего. Ну давай же, Феба, — нервничал Шкаф, постукивая пальцами по аппарату. Он взглянул на часы. Две минуты десятого. Может, она любит в выходные поспать подольше.
Трубку сняли.
— Алло, — хрипло каркнули в ответ. Голос показался Шкафу незнакомым. Даже не понятно, мужской он или женский.
Номером ошибся? — подумал Шкаф. Или у Фебы Донован кто-то…
— Алло?