Поежившись, замираю подле мужчины в черном.

- Денис, к шести начнут собираться работники с вещами для заселения в дом. Пожалуйста, не гони людей на задний двор. Пусть заходят через парадную дверь.

- Не положено.

Отсекает охранник, а я терпеливо поджимаю губы, но также настойчиво смотрю на Дениса снизу вверх. Инны и Самары уже нет в особняке, однако их законы крепко засели в головах, не пострадавших от руки правосудия Богдана, охранников. Чумой въелись в поведенческие мотивы и решения мужчин, но ничего, и эту хворь я смогу вытравить.

- Теперь госпожа здесь я, Денис, и правила поменялись. Я не разрешаю с порога тыкать носом людей на их положение перед владельцами дома!

Топаю ногой для убедительности. Охранник вроде соглашается, но я еще прослежу.

Конечно, если бы наябедничала Царёву, то все по струнке возле меня ходили. Я не хочу так. Едва переступив двор, Богдан отдыхать должен, телом и душой. Уют чувствовать и спокойствие, а не разгребать бытовые конфликтики после нервозного рабочего дня. Тогда зачем здесь я?

Буду завоевывать авторитет сама, а не гавкать из-за широкой спины Царёва.

Одобрительно кивнув Денису, разворачиваюсь и возвращаюсь к своим родным.

Сегодня утром у нас с Богданом был достаточно жесткий разговор. Он, как всегда, противился и нудил. Даже мамины оладьи не скрасили его настроение, а я, скрестив руки на груди, забыла, о наставлениях по дрессировке львов.

Отчитала Царёва за его эмоциональную скупость и излишнюю чопорность. Ведь директором и суровой акулой бизнеса он может быть в офисе, а здесь Богдан - любящий мужчина и заботливый отец.

Царёв привычно ругался, отнекивался, но потом уступил и замолчал первый. Вихрем поднялся в свой кабинет, громко хлопнул дверью, заперся и никого не впускал. Анализировал.

Кажется, он принял мое мнение и наконец, расслабился. Вот только…

- Богдан! А ты никого не потерял?

Царёв как вечный двигатель без внутреннего сгорания продолжает катать пустые санки, пока Александра возится в сугробе. Богдан замирает, оглядывается по сторонам, в упор не замечает малышку.

- Валерия Михайловна, - хмуро спрашивает с меня, ведь я мать, и в то же время нянька, - где моя дочь?

- Вот! – С укором тычу пальцем влево, - Богдан, она снег ест!

Оставь ребенка с папой, называется. Бурчу, размахиваю руками, спешу к Александре, но Царёв быстрее. Он поднимает дочь, отряхивает ей рот, а малышка довольно заливается, мол, вкусно.

- Прогулка окончена.

Командует Богдан и, прижав к себе дочь, идет в дом, я постоянно рядом. На первом этаже раздеваемся, стаскиваем обувь.

- Ольга Ивановна, готовьте теплую ванночку, Александру нужно согреть.

- Какой согреть? Она не замерзла! - говорю я, напоминая о толстом слое одежек.

Мама закатывает рукава на цветастом кримпленовом платье, не обращая внимания на нас, молча забирает Александру и уносит в детскую.

У мамы забот невпроворот, чтобы выслушивать наши с Богданом распри. Мало того что она прекрасно исполняет роль бабушки, так еще ей предстоит великое задание – обучать новых поварих искусству готовки. Делиться секретиками, а то Царёв привык к ее кушаньям и теперь даже от ресторанных блюд нос воротит.

Ближе к вечеру, когда люди из наемного персонала вошли в дом через главные двери, услышали инструктаж от меня и сейчас разбирают свои чемоданы на третьем этаже, мы с Богданом сидим в кухне за большим столом друг напротив друга и заканчиваем с ужином. Я откладываю приборы в сторону и собираюсь встать, но Богдан задерживает:

- Подожди это не всё.

Смиренно выполняю просьбу. Богдан маячит рукой официантке Лауре и та спешит ко мне с подносиком. Снимает крышку, и я до скрежета зубного напрягаюсь, но улыбаюсь.

- Сырный пудинг, как ты любишь…

- С-с-спасибо.

Перевожу взгляд на Царева, а он будто горит. С пылким жаром смотрит в ответ, вот-вот дыру во мне прожжет. Упирается кулаками в подбородок и слишком часто дышит.

- Попробуй.

Благо студенистый мутный комок совсем маленький и полностью умещается на столовую ложку. Подношу к губам и субстанция застревает во рту, а горло сжимается в позывах так, что не получается проглотить. Царёв возбужденно вонзается в меня глазами и от этого только хуже.

- Почему не жуешь?

Какой тут жевать? У меня даже проглотить не получается, еще и смаковать обязана. С рьяным сопением пытаюсь съесть комплимент от Богдана, но склизкий пудинг из вонючего сыра будто прилипает к небу.

- Постой, - с волнением говорит Богдан, наблюдая за моими финтами. Берет салфетку и подает мне, - выплюнь.

- Зачем?

То ли догадался, что я терпеть не могу сыр, то ли сжалился.

Я, умело скрывая облегчение, выполняю прошение, следуя подсказки Богдана, ковыряю ложкой остатки пудинга и нахожу внутри изумительное кольцо. Из белого золота с россыпью прозрачных камней. Осторожно поддеваю украшение двумя пальчиками, округляю глаза и открываю рот. Как рыба хлопаю губами, это все на что я сейчас способна.

- Валерия, быть может, я действительно не щедр на эмоции и проявления чувств… кхм…очень редко говорю тебе нежные слова, но знай, я тебя люблю.

Ох… с ног до головы по телу льется волна холода, задерживаясь в груди, колко саднит, а потом, как цветок распускается, опаляя всю меня сладким жаром. Приятным теплом, выступающим на щеках легким румянцем. И я, сжимая кольцо в ладони, подскакиваю, подбегаю к Царёву, как маленькая бесцеремонно плюхаюсь к нему на колени. Обнимаю за шею, целую Богдана в висок.

- Ты не шутишь?!

- Разве я похож на весельчака? Пора бы уже законно стать Царёвой. И тебе хорошо и мне спокойней. После мы отправимся к юристам, и ты официально удочеришь Александру.

- Родную малышку…

- Лучше поздно, чем никогда. Валерия Михайловна, смеяться надо, а ты хнычешь.

- Я согласна! - Плачу и вдаюсь в некую сентиментальность, Богдан терпит и невозмутимо гладит меня по голове. – А когда свадьба?

- Как насчет послезавтра?

“Послезавтра.”

- То есть от платья с корсетом и пышной юбкой ты отказалась, выбрала по фигуре, без финтифлюшек, а сейчас хочешь бесцветным блеском губы накрасить? – возмущается Катька. – Нет уж, возьми алую помаду, добавь в свой образ перца чили, чтобы Царёв не только в загс тебя утащил, а еще в церковь! На венчание.

- Не будет ли смотреться вызывающе?

Тревожно спрашиваю, внимательно разглядывая свой образ через отражение ростового зеркала.

- Нет! И прическа, Лер, - подходит со спины, дотрагивается пронырливыми ручками моих волос, - которую наваял парикмахер, скучная. Я выпущу тебе локоны страсти! Так из-под фаты ты будешь выглядеть намного горячее.

С опаской наблюдаю за манипуляциями подруги. К счастью, она не портит конструкцию, а лишь подчеркивает игривость. Удовлетворенно пятится и поправляет свое леопардовое платье в обтяжку, с открытым декольте. Она похожа на хищницу с аппетитными формами и внушительным весом. Лыбится мне губами с таким же ярким пигментом, взмахивает копной, накрученной на плойку.

- Лерка, скажи Богдану, чтобы свидетелем Дениса сделал, а я буду подружкой невесты.

- Мы договорились отпраздновать банкет без этих традиций.

- Ничего не знаю! Мне тоже надо личную жизнь устраивать, а то начальник охраны ходит, как глыба ледяная и посмотреть в мою сторону боится. А я зря, что ли, экономкой тут за всех отдуваюсь?

Признаться, с появлением Кати в особняке Богдана настали светлые времена, конечно, пока Царёв рядом мы с подругой соблюдаем некую дистанцию и манеры, зато, лишь кот за двери - мыши в пляс! Катя не только грамотно руководит персоналом, но и поддерживает морально, всячески помогает с Александрой. Ей не нужны для этого взятки. И да, теперь я снова могу без страха, тени сомнений с разгона сигануть на мягкую кровать, не боясь попрощаться со здоровьем.

- Постараюсь.

- Не постараюсь, а точно. Ведь по обычаю свадебному свидетель со свидетельницей… Смекаешь?

Шаловливо дергает бровью, пока к нам в спальню не заходит наряженная мама с Александрой на ручках. Моя маленькая дочь сегодня не уступает по красоте. Александра в воздушном платье цвета зефира и большим бантом макушке.

Сам хозяин особняка ночевал в президентском номере отеля, дабы не видеть меня до свадьбы. А сейчас мы слышим требовательный сигнал авто со стороны улицы и я отшатываюсь, успеваю придержаться за стенку.