Света округлила глаза до физической невозможности, а отец тут же переключился на дочь:
— Что?! Теперь понятно, как ты в его фирме оказалась! А я-то уж думал, в учебе отличилась так, что тебя из сотен выбрали! — он начинал немного злиться. — Почему я об этом узнаю последним? По-твоему, Светлана не в свое дело влезла?! А если бы не влезла, то хоть на свадьбу нас пригласили?
— Прости, — Яна пожала плечами.
Отец ее отличался крайней вспыльчивостью, но и быстрой отходчивостью. А уж на дочь он злиться больше тридцати секунд совсем не умел:
— Ладно… А разве он не стар для тебя? — спросил человек, жена которого была младше его на двадцать четыре года. — И что вообще происходит? Где вы познакомиться могли? Как давно встречаетесь?
Яна только рассмеялась. Отец никогда ей ни в чем не препятствовал, но всегда требовал единственной платы — искренности. Например, бывший парень, с которым она встречалась на первом курсе, был представлен родителю почти сразу же. Тот сильно трухнул от этого знакомства, может быть, именно поэтому их отношения быстро и развалились. Но сейчас для успокоения надо было добавить только:
— Пока ничего серьезного, пап. Если бы стало серьезно, то я тебе обязательно сообщила! И не надо ему звонить… сам должен понимать, что лезть в дела молодых — некрасиво!
— Понял, понял! — тут же смирился отец. — Не лезу! Но и на Светланку не злись, она это не специально…
Мачеха за ужином больше не произнесла ни слова.
Конечно, чуть позже она влетела в Янину комнату и потребовала объяснений:
— Зачем?!
Яна теперь поняла, в каком варианте подлости меньше, потому-то и ответила спокойно:
— Ты разведешься с отцом. Но так, чтобы он не чувствовал себя преданным. Пусть не знает, какая ты шлюха. Пусть лучше считает тебя дурой набитой, чем сам…
Светлана, подумав, кивнула. Она тоже была вынуждена согласиться, что в этом решении содержится куда меньше крови, а раз уж сама Яна дала ей возможность закончить все миром, то именно так и следует поступить.
Внешне Вадим не выдал никакого волнения, но внутри у него на мгновение все вскипело. Оказалось, что клубное видение — жена Григорьева, оттого-то Яна его и преследовала. А в утренний понедельник сидела перед ним в кабинетном кресле и пыталась объяснить ситуацию. Он не перебивал и теперь смотрел на нее через фильтр нового восприятия. Выяснилось, что она не нахалка-прилипала, а нахалка-прилипала-полиция-нравов.
— И что, она хотела рассказать мужу обо мне? Зачем?
Ревнивые мужья с ним уже приключались. Неприятно, но никакой катастрофы. Но вот ревнивых главных застройщиков города он в своей биографии предпочел бы не видеть. Хотя… даже если бы знал сразу, все равно рискнул со Светланой — жизнь одна, глупо тратить ее на страхи и оглядывания. Яна отвечала задумчиво:
— Скорее всего, она и сама не поняла зачем. Просто хотела поставить жирную точку и развестись.
— Развестись? — а вот эта новость на самом деле впечатляла. — Из-за чего?
— Из-за того, что несчастна… как выяснилось. Говорит, что хочет чего-то настоящего, пока молода. Говорит, что хочет ребенка…
— Надеюсь, не от меня? — усмехнулся Вадим. Если он все верно помнил из вечера их знакомства, Яна должна себе представлять его отношение к детям, поэтому пояснения тут излишни. После Татьяны он такой ошибки уже не повторит. Хватит с него Сергея Вадимовича на всю оставшуюся жизнь.
Та только отмахнулась:
— Она тебя вообще ни в каком ключе не рассматривает! Ты для нее… этот… спусковой крючок.
— Звучит обидно! — но Вадим, вопреки собственным словам, рассмеялся.
На самом деле, он примерно так себе ситуацию и представлял, и был рад убедиться, что Светлана на его счет никаких надежд не питает. И раз уж она так отчаянно принялась за разрушение своей семьи, то ему вряд ли еще позвонит. Если дамочка навострила лыжи на поиски настоящей любви, то в квартире Вадима ей делать нечего. Осталось закончить эту со всех сторон приятную историю:
— Ну ладно, ты решила, что твой отец из меня весь дух выбьет, пожалела несчастного начальника и поэтому соврала, что мы встречаемся, — она так брезгливо скривилась от такого предположения, что Вадим чуть не расхохотался, но спорить не стала. — Допустим. Теперь иди расскажи, что мы расстались.
Яна встала, кивнула и пошагала на выход. Ее настроение говорило о том, что она не приняла произошедшее близко к сердцу. По крайней мере, никаких обвинений в его личный адрес не озвучила. А мрачный вид можно списать на непростую ситуацию, сложившуюся в семье. Светлана так и не решилась сказать мужу о разводе, но, как говорит Яна, это только вопрос времени. Какой же она оказалась дурой…
Вадим провожал взглядом уходившую Яну, когда прозвучал вызов от секретарши:
— Вадим Александрович, тут к вам посетитель без записи. Григорьев Владимир Владимирович.
Яна, которая уже успела открыть дверь, застыла перед отцом. Вадим же испытал настоящее потрясение.
— Так, не ругайся! — громогласно обратился мужчина к дочери. — Да, я обещал, что не буду вмешиваться… но ты же меня знаешь! Сидел-сидел в офисе, а потом подумал, что не могу больше сидеть! Прости!
И этот почти медведеобразный человек сложил перед ней молитвенно огромные руки. Сама Яна повернулась к Вадиму и смотрела на него с ужасом, словно именно он обязан был объяснить, что происходит. Григорьев объяснил все сам:
— Еду я мимо… Дай, думаю, загляну, как там моя дочь работает. Ну заодно и познакомиться…
Вадим пожал протянутую руку, но дар речи к нему так и не вернулся.
— Да вы не тушуйтесь, молодежь! Я что, по-вашему, не понимаю, что ли? — из присутствующих он был единственным, кто понимал. Остальные же просто хлопали глазами. Григорьев тем же тоном, каким прорабы на стройке орут рабочим, чтобы их расслышали, обратился к Вадиму. — Я про тебя уже со всеми знакомыми перетрещал. И все в один голос утверждают, что парень изрядно башковитый. И что Симонов тебя пригрел уже давным-давно, и ни разу об этом не пожалел! В общем, я настроен вполне дружелюбно.
Похоже, он это специально подчеркнул, чтобы из его тона других очевидных выводов не наделать. И тут же заговорщически наклонился к нему и добавил чуть тише:
— Но Янку мою не обижай! — прогоготался от всей души. — А то уничтожу.
— Пап! — дочь его наконец-то соизволила вмешаться. — Ну вот зачем ты так, а? Я же тебя просила!
Мужчина этот совсем не респектабельно снова съежился и взмолился:
— Янка, любопытство не порок. Ну и что с того, что я на твоего Вадима решил вблизи посмотреть? Разве отец не имеет на это права? — и тут же Вадиму. — Разве не имеет?
— Имеет… наверное, — вынужден был и тот подать голос.
Это одобрение тут же наполнило Григорьева энергичностью, недостатком которой он и до сих пор не слишком страдал:
— Вот! Поняла, Янка? Так что отец тебя не позорит — отец тебя любит! — и снова, чуть тише, как будто обращаясь только к Вадиму. — Я всегда опасался, что к моей дочке из-за денег какой-нибудь лопух прицепится. Вот честно — прямо так и думал. И оттого-то твоя кандидатура у меня сразу облегчение вызвала! Короче говоря, я рад — любитесь, встречайтесь, решите жениться… А, блинский, мне даже помогать молодым не придется? — кажется, его этот факт опечалил. — Ладно, сами разберетесь, а мне только внуков баловать останется. И не обижай мою Янку, а то уничтожу! — зачем-то повторил он ранее уже озвученную угрозу.
— Как именно? — Вадим к этому моменту начал соображать, поэтому теперь не собирался оставаться в положении какого-то… зятька на смотринах.
— Что? — не понял Григорьев.
— Уничтожать будете как именно? — спокойно озвучил он свой вопрос. — Интересуюсь на всякий случай.
И вот тут его ждало новое потрясение. Этот человек, как правильно и описывал его Пётр Алексеевич, производил впечатление простого и общительного, даже немного грубоватого мужлана. Но вся простота его не имела никакого отношения к глупости, иначе он и не был бы настолько успешным бизнесменом. С той же самой широченной улыбкой он ответил:
— ОАО «Нефертити», контрольный пакет — у тебя и семьи Симоновых. Но после того как вы начали работать с итальянцами, решили привлечь портфельных инвесторов, чтобы расширить акционерный капитал. Здравый ход, уважаю! Я все жду, когда и наш фондовый рынок оживет… Так вот, я в уме прикинул, что если на бирже спекуляциями сначала сыграть на повышение, а потом скинуть акции, то сегодня хватит примерно двадцати пяти миллионов, чтобы вы надолго забыли о том, где находится Италия! Угадал?