Вадим уже смеялся, не сдерживаясь, но пожал протянутую ладошку:
— По рукам, любимая. Вот только давай на берегу определимся, как именно мы будем «встречаться».
Яна отмахнулась:
— Понимаю твои тревоги, мой неромантичный пациент! Ты ведь, наверное, до сих пор и не встречался ни с кем. Поэтому проявлю все свое терпение и объясню — мы проводим время вместе, не развлекаемся без… хм… второй половины, знакомимся с окружением, семьей…
Вадим перебил:
— Да ты уже и так с моими друзьями знакома. А семьи у меня нет.
Она его оправдания и не собиралась слушать:
— В общем, ты должен вести себя так, как будто мы на самом деле влюблены. Для всех. И этим создашь мне необходимые условия для исследования.
— А если окажется, что мудак во мне бессмертен? — язвительно уточнил он. — Тогда отстанешь?
— Тогда отстану! Но при условии, что ты мне будешь всячески содействовать!
— Смешная ты, ей-богу…
Вадима в этом варианте абсолютно все устраивало. В конце концов, намечалось что-то интересное без усилий с его стороны. А любые развлечения, не связанные с рабочими обязанностями, всегда снижали головную боль. Он не стал разубеждать Яну в ее главной ошибке — бардак в личной жизни был осознаваемым и даже специально созданным следствием его безупречности во всем остальном. Если бы он не оставил за собой сферу, которую вообще никак не контролирует, то уже давно свихнулся от мигрени. И даже проблемы, которые неизбежно время от времени возникали, были частью общей игры. Он согласился на этот план не потому, что сильно опасался Григорьева, просто Яна, сама о том не подозревая, предложила ему новый виток развлечений.
— В пятницу у Ксюши день рождения, — вспомнил он. — Составишь мне компанию, милая, раз у нас с тобой всё так серьезно?
— Составлю… подарок потом обсудим… Ладно, я домой. Где тут такси можно поймать?
— Не пори чушь. Моя девушка не будет ездить на такси, когда для меня удовольствие — доставить ее бесценное тельце куда требуется. Да таким поведением она может оскорбить мои самые нежнейшие чувства.
Он встал и протянул ей руку, чтобы помочь. Яна, немного опешившая от такого рвения, приправленного сарказмом, через пару секунд раздумий улыбнулась и положила свою ладонь в его.
Яна и не сомневалась, что Эль Дьябло примет ее предложение «повстречаться». Тот был расчетлив, как… дьявол! Нет, на нее он никаких видов не имел, но и нарваться на гнев отца желанием не горел. А значит, будет подыгрывать — по крайней мере, до тех пор, пока Светлана не исчезнет из их жизни и будет гарантия, что никаких имен больше не прозвучит.
Однако выяснилось, что нескольких дней для научных опытов нет. Это сразу стало понятно по тому, как дом ее встретил непривычной тишиной. Яна сама открыла дверь и, даже не успев удивиться тому, что поблизости не оказалось домработницы, рассмотрела в полумраке фигуру отца. Он, непривычно сжавшийся и оттого выглядевший совсем по-детски, сидел прямо на лестнице. Яне не нужно было объяснять, что произошло.
Она просто села рядом и закинула руку отцу на плечо. Он начал говорить только через несколько минут, постоянно спотыкаясь о задумчивые паузы:
— Она ушла. Сказала… что не может так… Сказала, что не любит… ни в чем меня не винит, — он выглядел скорее потрясенным, чем убитым горем. — Янка… А ведь я и тогда думал — ну что она в старике найти могла? И тогда думал, что не любит… И все равно ведь жили…
— Пап… — Яна так и не сообразила, что еще можно сказать.
Но ему и не требовались ее утешения — он продолжал рассуждать сам с собой:
— Никогда не любила… Но знаешь, почему я не думал, что этим всё кончится? Потому что Света — она чистая. Я имею в виду, в душе всегда оставалась чистой… Такую я больше не найду, Янка… Мне и так в жизни повстречались две самые лучшие, хоть и такие разные, женщины — она… и твоя мать. Они отличались буквально во всем… кроме этой самой душевной чистоты.
Яна возблагодарила небеса за то, что он и не подозревал, насколько ошибался. Но его дальнейший рассказ наталкивал на мысли, что, быть может, Светлана и в самом деле не была такой уж отъявленной стервой:
— Она сказала, что уходит ни к кому-то… а потому что больше не может мне врать. Ничего не попросила… собрала одежду в маленькую сумку, а все остальное бросила… как и меня. И щенка своего… Я ей кредитку дал…
— Зачем?! — не выдержала Яна.
Отец, несмотря на свое состояние, смог усмехнуться:
— Потому что она не попросила… потому что отказывалась. Понимаешь? А мне надо сегодня как-то уснуть. И пусть она не возьмет оттуда ни копейки, но если окажется в действительно сложной ситуации, то я смогу спокойно спать, зная что…
Это полностью вписывалось в его характер — засыпать только со спокойной совестью. Потому его дочь так и уважала, потому и Светлана боялась обидеть — даже если бы он узнал об измене, все равно не допустил, чтобы шлюха умерла от голода. Переубеждать его на старости лет в ошибочности такой позиции точно поздно. Поэтому Яна решила не мучить отца попусту своими ценностями, а поддержать его:
— И куда она пошла?
Он тяжело вздохнул:
— Сказала, что сначала к матери в поселок — хочет лично ей все объяснить. А потом… возможно, у подруги какое-то время поживет. У меня сложилось впечатление, что она и сама не знает, что будет делать дальше…
Тут он полностью прав. Но и смелости Светланы надо отдать должное. Да, сорвалась и обесценила всю свою чистоту, но хотя бы не стала после этого тянуть резину и отчалила… невесть куда. А отец еще долго-долго будет мусолить в голове, что же он мог сделать иначе, чтобы этого не произошло. Ведь в природе каждого хорошего человека есть изъян — всегда искать причину в самом себе. И что хуже всего — находить ее. Потому что Светлана в его глазах так и останется чистым ангелом, которая десять лет терпела свою нелюбовь, а он этого даже не замечал.
— Пап, ты ел что-нибудь?
Он поднялся на ноги резко и тут же застонал от боли в застывших мышцах:
— Нет, Янка… Я спать пойду. Разбуди меня… весной. Или если… она вернется.
И она осталась одна, чтобы еще долго сидеть на затемненной лестнице и стараться не винить себя. Светлана все равно бы на это решилась — встреться ей Вадим или нет. Безусловно, тот свою роль сыграл, но будущего у этого брака все равно не было. Единственная отчетливая мысль, которая пришла к Яне в этот грустный момент — Вадима пока не нужно посвящать в то, что опасность миновала и уехала к матери в поселок. Тогда он сразу бы расслабился и тут же кинулся разрушать какую-то другую семью. Поэтому Яна постарается использовать период его неведения по максимуму.
Вадим был безбрежно покладист. Он даже попытался не скукситься, когда приветствовал ее в офисе, а потом и сам предложил отправиться вечером вместе за подарком для Ксюши. Он отыгрывал роль прокаченного бойфренда как мог, а Яна собиралась его в этом только поощрять. И чем больше она его узнавала, тем сильнее убеждалась, что у того проблем — поле непаханое. Началось все с простого, как только они вышли из машины в центре города:
— Так, и что мы будем ей дарить?
Он отвечал не задумываясь:
— Часы там, духи. Если поможешь с выбором ювелирной цацки, то еще лучше.
— Стоп, стоп! — она его даже за рукав ухватила, будто пыталась остановить не только этот поток бреда. — Разве вы не друзья?
Он задумался надолго.
— Друзья… наверное. Теперь. А что?
Яна качала головой:
— А разве ее парень — не единственный и обожаемый сыночек Симонова, который, если напряжется, то сможет подарить ей любую… цацку?
— Ну да, — Вадим и правда не понимал, к чему она клонит.
— Видишь ли… мой бессердечный друг, я тебя сейчас лайфхаком шокирую, можешь не благодарить!
— Не буду, — уверенно ответил Вадим.
— Людям обычно стараются подарить то, что им необходимо. Но если твои близкие и без того обеспеченные люди, то подарок должен быть не просто какой-то полезной вещью, а чем-то, что имениннице поднимет настроение. Впиливаешь?
— Не очень.
Яну начала раздражать его непроходимость:
— Я с тобой сейчас говорю, как дочь Владимира Григорьева. Если мне понадобятся духи или часы, я сама их себе куплю!
— Беда всех богатеньких детишек — им невозможно угодить, — резонно заметил парень. — Расскажи уже что-то новенькое, гуру.