Тот же содержал целый арсенал недостатков, поэтому было уже без надобности придумывать ему дополнительные. Например, он не был глупым или невнимательным, а потому уже через пять минут задал вопрос:
— А супруга ваша где, Владимир Владимирович? Хотелось бы и с ней познакомиться.
Отец опустил плечи, но голосу своему ослабнуть не позволил:
— Нет у меня больше супруги, ушла. А разве Янка тебе не сказала? Тебе ж поэтому Бобика и отдаем…
— Так вот почему вы мне Бобика отдаете?
Яна виновато посмотрела на него и пожала плечами. И руку бы дала на отсечение, что внутри Вадим почему-то смеется — нет, в выражении его лица ничего не изменилось, но что-то в самих радужках заискрило.
Конечно, отцу эту тему продолжать не хотелось, поэтому он тут же приступил к другой:
— Так, давай поговорим начистоту! Хоть я теперь и понимаю, как Янка в «Нефертити» оказалась, но все равно выкладывай — как моя дочь справляется?
Вадим ответил быстро и уверенно, словно заранее подготовленный рабочий отчет выдал:
— Справляется. Легко ориентируется, общительна, выполняет все поручения, но сама инициативы не проявляет.
— Как это — не проявляет?! — гаркнул отец так громко, что даже Вадим заметно вздрогнул. — Дочка! Ты зачем институт тогда пропускаешь?! Чтоб на производстве инициативу не проявлять?!
Саму Яну такой тон с толка сбить не мог, она только улыбнулась шире:
— Буду проявлять, папуля, буду, просто не адаптировалась еще.
— Вот это моя девочка! — настроение у гостеприимного хозяина тут же сменилось на радостное, но такое же шумное. — Вадим, ты уж потерпи немного — она ка-ак адаптируется да ка-ак проявит!
Тому оставалось только кивнуть — ну не перекрикивать же Григорьева своими догадками, что Яне это место было нужно как собаке пятая нога. Отсюда и безынициативность.
А отец уже смеялся:
— Ты с ней построже! Я понимаю, что любовь не дает шанса на объективность, но раз уж взял, так пусть чему-нибудь научится! Моя Янка вряд ли из тех, что дома после замужества усидят, так вот пора ей определяться, что и как она хочет делать. И тут твоя практика так кстати — видать, и сам об этом же подумал?
Он яростно подмигнул немного опешившему Вадиму, поэтому Яна взяла на себя роль спасительницы:
— Все, пап, ты нас обоих ставишь в неловкое положение. Обещаю, что буду стараться.
— И пройдешь практику до конца! — с некоторой угрозой добавил отец.
— И пройду практику до конца, — смирилась Яна.
Этот разговор сейчас пришелся совсем не вовремя, ведь в «Нефертити» ей больше делать было нечего. С другой стороны, отец в чем-то прав — там интересное производство, ежеминутно меняющиеся обстоятельства, вокруг много креативных людей — где, как не там, учиться быть такой же креативной? Поэтому она, выразив вслух свое обещание, тут же повторила его молча — только для себя.
Пока они прощались с неугомонным родителем и выходили из дома, Яна успела придумать вариант, почему Бобик так быстро вернулся — раз уж Вадим раскрыл, что теперь находится в полной безопасности, значит, ничего никому не должен. В скором времени придется рассказывать отцу и о том, что «с Вадимом не сложилось, но практику я пройду, чтобы продемонстрировать свою ответственность». Однако ж возле машины Вадим остановился и спросил:
— Завезем собаку ко мне, а потом в зоомагазин, пока не закрыли. Я понятия не имею, что ему нужно для содержания.
Неужели он к любой договоренности относится так? Это уже не перфекционизм, а какая-то посерьезней болячка.
— Да ладно тебе… Теперь нашему соглашению точно конец, ведь ты знаешь про Светлану.
Он задумчиво кивнул:
— Хорошо, конец так конец. Вот только у меня пара вопросов в процессе назрела. Во-первых, почему ты сразу об этом не сказала? Тебе не хотелось, чтоб отец узнал об измене — это я понял, но после ее ухода никого прикрывать уже не было необходимости.
Яна на этот вопрос однозначного ответа так и не успела придумать, хотя какое-то объяснение все-таки было:
— Я же тебе говорила! Посмотреть на тебя, перевоспитать…
— Допустим, — на этот раз он не рассмеялся. — И это очень неоднозначный мотив, не находишь?
Яна молчала и даже губу закусила — в любом случае, это лучше, чем повторять одно и то же. А не верит — так только его проблемы! Вадим продолжил сам:
— Во-вторых, я предлагаю тебе встречаться. В смысле, по-настоящему. То есть дам тебе больше возможностей для исследования и… перевоспитания.
— Что?! — тут уже Яна не сдержалась. Сначала ее передернуло от ощущения брезгливости, а потом и смехом разобрало. — Ты не понимаешь разве, насколько мне противен?! Ты… как таракан! Или еще хуже!
У Вадима даже выражение лица не изменилось:
— Я понимаю людей, которые не выносят тараканов. Но не понимаю, если они специально ищут возможности побыть к тараканам поближе. В твоей логике где-то ошибка.
— И из этого ты сделал вывод, что нравишься мне?
— Сделал.
Прозвучавшее было настолько фантасмагоричным, что Яна никак не могла определиться с правильной реакцией — ей хотелось и расхохотаться, и плюнуть ему в рожу, и молча развернуться, чтобы уйти и больше никогда в жизни не видеть. Но она заставила себя остаться на месте и просто сказать:
— Ты несешь бред.
Вадим едва уловимо прищурился.
— Ладно. Тогда вопрос снят. Поможешь с зоомагазином или мне самому справляться?
Яне вдруг захотелось куда-нибудь на лавочку — вытянуть ноги и руки, разинуть рот и пролежать в коме двадцать минут. Если маленький Сережка и характером в отца пошел, то все заскоки Татьяны полностью объяснимы.
Вадим видел, что Яной до сих пор руководила не влюбленность, а чистое любопытство. Но все же задал этот вопрос, чтобы после их отношения стали понятными и однозначными. А если бы она согласилась на предложение встречаться всерьез? Тогда бы ему пришлось попытаться. Где-то в самой недоступной части его идеально упорядоченных мыслей он даже хотел бы попытаться. Потому что она — со всем ее жутким нахальством — ему немного нравилась. Нравилась нелогичностью, отшибленностью, полной иррациональностью в поступках. Тем, что в ее присутствии у него теперь не болела голова, хотя проблем Яна доставляла больше, чем вся «Нефертити». Тем, что он не мог спрогнозировать ее действия — а это всегда интересно. Тем, что она винит его в развале семьи, а значит, у ее ненависти прочные корни — и в этом смысле, она становилась чуть ли не самой недоступной девушкой из всех, что могли оказаться в зоне видимости.
Яна на миллион процентов уверена, что не даст ему шанса, и потому где-то внутри начинал разгораться азарт — а вот такую, которая воспринимает тебя как таракана, можно ли привязать к себе? Речь не о постели — банально. смысл именно в том, чтобы отношение изменилось на полярно противоположное. И в этом случае Яна стала бы самой значимой из его побед.
В этот момент решение и было принято — он влюбит ее в себя. Как это делал раньше с другими, но при абсолютно иных изначальных условиях. А потом посмотрит по обстоятельствам — они могут и повстречаться на самом деле какое-то время, а потом разбегутся мирно, едва начнут друг другу надоедать. Или разойдутся сразу, как только он почувствует, что добыча уже не добыча. Чем бы ни закончилась эта история, она обещает быть интригующей, как отличный детектив.
Яна, так и не определившись с дальнейшим поведением, оторопело направилась к машине. зачем Вадим это предложил, какие скрытые мотивы у него могут быть? Возможно ли такое, что каким-то непостижимым образом она, и правда, ему понравилась? А почему бы и нет? Если с мужчиной приключается целая вереница женщин, то есть только одна возможность его впечатлить — принципиально отличаться от них всех! И Яна, насколько сама могла судить, полностью соответствовала образу антигероя его однодневных романов: возраст, рост, манера поведения и даже нахальство. это все настолько сильно шло вразрез с тем, что он всегда искал и получал, что Яна не могла не торчать бельмом на глазу — отличная почва для зарождения симпатии!
И если все именно так, то у Яны впервые появилась возможность его по-настоящему поставить на место. Какое же наслаждение — разбить сердце тому, по даже не знал, что у него есть сердце! Решено — она влюбит его в себя, а потом бросит. И тогда, в любой последующий день своей жизни, Вадим уже не сможет относиться к чувствам других, как раньше. Познание возможно через боль, и она ему этот опыт обеспечит.