LJ Maas - Нет более слепых…

– Милая, я тоже скучаю по тебе, больше, чем ты можешь себе представить, – с любовью в голосе ответила Тори.

– Эй, Тэйлор передавала привет. Хочешь с ней поговорить?

– Хм, с удовольствием.

Тори хотела сказать нет, но возможность услышать низкий голос Тэйлор изменил ее решение.

– Джес, прежде, чем ты уйдешь, я хочу сказать, что люблю тебя, – проговорила Тори.

– Я тоже люблю тебя, мама, – сказала Джес. Вероятно, это был первый раз, когда она сказала эти слова матери за очень долгое время.

Джессика открыла дверь в сад и Тэйлор подняла глаза.

– Мама хочет поговорить с тобой, – сказала Джес, протягивая ей трубку.

– Как поговорили? – спросила Тэйлор зажимая рукой микрофон.

Джес подняла вверх два больших пальца и улыбнулась. Уходя, она подумала, что надо будет задать маме один вопрос.

– Я забыла кое-что, дай мне с ней поговорить, когда вы закончите, ладно? – попросила Джей Ти.

Тэйлор кивнула, наблюдая, как Джес вошла в кухню и начала убирать последствия их завтрака.

– Привет, коротышка, – сказала она в телефон.

– Привет, длинная, – ответила Тори. – У меня к тебе только один вопрос.

Глаза Тэйлор сузились, она судорожно начала соображать, что же такое сказала ей Джессика.

– Дааа? – протянула она.

– Кто была эта девочка, с которой я только что разговаривала,и что ты сделала с моей дочерью? – удивленно спросила Тори.

Тэйлор откинула голову и засмеялась, этот звук лег как бальзам на душу, для обеих женщин, чьи сердца болели по одинаковым причинам.

Час спустя, Тэйлор вошла в кухню.

– Вот, ты хотела поговорить еще раз с мамой, ты все еще хочешь? – спросила Тэйлор.

– Да, – ответила Джес принимая трубку телефона. – Мам? А как ты готовишь эту штуку в горшочке?

– Вы с мамой так долго разговаривали. Ну как, прогресс есть? – поинтересовалась Джес.

– Веришь ты или нет, но я беседовала так подолгу с твоей мамой, даже когда тебя еще здесь не было. Но мы говорили не о тебе. Я же обещала, помнишь? – ответила Тэйлор. – Хотя, она спросила меня о тебе.

– Что?

– Каким зельем я тебя напоила, что ты вдруг так изменилась, – сказала Тэйлор с серьезным лицом.

– Она не могла! – проговорила Джес, замечая, как по лицу Тэйлор распространяется хитрая усмешка.

Тэйлор рассмеялась и пошла в сад за альбомами.

– Джес, ты меня впечатлила. А я думаю, ты достаточно узнала мена, чтобы понять, что впечатлить меня не так легко. Эти рисунки очень, очень хорошие.

– Правда? – Джес была потрясена.

– Ты прекратишь рисовать, если я скажу, что просто была вежлива? – спросила Тэйлор.

– Нет, наверно нет, – честно ответила Джес.

– Хорошо, потому что это не вежливость. Джес, у тебя талант. Но одного таланта не достаточно. Потому что талантливых художников много. Ты должна работать, как проклятая, если хочешь достигнуть цели, если тебе нужно это, чтобы жить, – пояснила Тэйлор.

– Ты думала о том, насколько серьезно ты хочешь заниматься искусством… думала когда-нибудь о колледже? – спросила Тэйлор, подходя ближе.

Джес посмотрела в синие глаза женщины и улыбнулась одним уголком губ.

– Если честно, Тэйлор, то единственная мысль, которая пока занимает мою голову, это как прожить день, чтобы не выкинуть чего-нибудь эдакое, – ответила Джес.

Тэйлор засмеялась над таким ответом и серьезным выражением лица девушки. Она положила руку на плечи Джес и повела ее в студию.

– Посмотрим, можно ли тебе помочь с этой дилеммой, – улыбаясь сказала художница.

Возвратясь опять в Чикаго, Тори из последних сил цеплялась за надежду, что все наладится. Эта надежда поддерживала ее в самые тяжелые периоды жизни, и сейчас для нее не было ничего важней, чем верить в это. Она все еще не могла писать так, как хотела, но решила отдаться на волю судьбам.

Она снова подумывала о преподавании. Когда они с Джессикой только вернулись в Чикаго, она работала помощником профессора по Английской Литературе в Чикагском Университете. Теперь у нее было три приглашения на работу на полную ставку. Местный университет предлагал ей возглавить кафедру Английской литературы, то же самое предложение поступило от ее родного колледжа. Но больше всего соблазнял ее Калифорнийский Университет. Это было бы решение, изменяющее всю ее жизнь, и она пока не готова была принять его, пока она не поймет, как хочет жить Джессика. Также надо было учитывать, что придется жить на расстоянии нескольких часов на машине от Тэйлор. Да, женщина, которая все еще владела ее сердцем, была одна, ПОКА. Но что будет, если она встретит кого-нибудь, с кем захочет разделить свою жизнь. Сможет ли сердце Тори выдержать такой удар?

Боль и одиночество писательницы рассеялись в День Святого Валентина. Местная цветочница принесла ей две дюжины белых роз, ее любимых. Каждая дюжина была в отдельной вазе с прилагающейся карточкой. Когда она открыла карточки, то сразу же узнала поспешные каракули дочери и ровный угловатый почерк Тэйлор. Она прикоснулась к ожерелью на шее, вспоминая тот же самый праздник много лет назад. На карточках были одинаковые послания.

Как ты могла жить

с этой женщиной?!?

С Днем Святого Валентина

Тори рассмеялась. Этот смех возникал вновь и вновь, пока она не услышала опять их голоса по телефону.

Дни летели, превращались в недели. У Тэйлор и Джессики были и хорошие и плохие дни. Иногда Тэйлор бывала молчаливой и задумчивой, потому что волновалась о новом проекте, или о новой незаконченной работе, которая нужна была для показа. У Джессики были дни, когда она даже не вспоминала о выпивке и наркотиках, а были и такие, когда мысли об этом сводили ее с ума. Когда такое случалось, Тэйлор бросала все, чтобы побыть с девочкой.

Тем временем, Джессика стала героем в глазах Кори, девочки, с которой каждый четверг они виделись на собраниях. Тэйлор сделала так, чтобы мать Кори привела ее в студию, они вместе ходили на пляж, ели сендвичи и даже бывали в кино. Даже Джес призналась, что нашла друга в Кори, и начала потихоньку отучать девочку от поклонения ей.

Однажды, когда мать Кори привезла девочку, Тэйлор взяла Кори и Джес и повезла их в Анахайм на целый день. В первый раз девочки оказались в Диснейленде. Радости не было предела. Джес даже пыталась затащить Тэйлор на американские горки.

– Ну, пойдем, Тэйлор, Увидишь, тебе понравится, – упрашивала Джес.

Тэйлор смотрела, как кабина с пристегнутыми намертво пассажирами взмывает вверх и опускается на головокружительной скорости. Двадцать лет назад она бы в первых рядах бросилась на аттракцион, но сейчас она только застонала.

– Я хотела бы, чтобы мой обед остался там, куда я его положила, в моем желудке, спасибо. Лучше я выпью чего-нибудь холодненького и подожду вас здесь, – она обвела рукой парк.

Когда она смотрела на девочек, занявших место в очереди, то почувствовала себя старой. Ей было всего сорок, и она отлично себя чувствовала в плане здоровья. Прошло шестнадцать лет с тех пор, как они с Тори были в этом парке. Джессике тогда еще не исполнилось и года. Темноволосая художница оглядывалась назад с сожалением, потому что это был их последний раз, когда они ездили куда-то вместе. Это был один длинный уикенд, остаток которого они провели у Джин Кент.

– Какое замечательное место, длинная. Здесь снова чувствуешь себя ребенком. Вот было бы здорово вернуться сюда, когда Джес подрастет для всего этого, – болтала Тори, пока Тэйлор везла их обратно в Сан-Диего на заимствованном у матери Ле Бароне.

Тэйлор улыбнулась, ее небесно голубые глаза сверкали за темными стеклами очков. Художница наслаждалась прекрасным настроением своей подруги. Тори так напряженно училась и занималась ребенком, ей полезно было иногда отпустить тормоза. Особенно Тэйлор нравилось, когда Тори думала о будущем и в этом будущем Тэйлор была с ними. Было так, как будто они были настоящей семьей, несмотря на то, что Тэйлор понимала, что так не может длиться вечно. Сейчас она не хотела об этом думать. Она просто радовалась присутствию Тори радом с ней.

Джин сказала «ее девочкам», как она любила их называть, что это их отпуск и они должны веселиться и отдыхать, и если они вернутся до полуночи домой, то у них будут серьезные неприятности. Они поймали женщину на слове, и каждый день обедали в маленьком морском ресторанчике, выходящем на бухту Дана Пойнт.