В Чикагском университете справились бы и без нее. Еще раз Тори прочитала письмо. Профессор Джон Армистед, глава Английского литературного отдела, предлагал ей занять место его ассистента. Хорошая работа, приличный заработок, возможность продолжить учебу были очень заманчивы, но только если бы Тэйлор согласилась разделить все с ней. Тори помнила, как весело им было, когда она показывала Тэйлор достопримечательности Чикаго и водила по местам, где она выросла.
Все началось с возможности заработать немного денег и съездить для этого в Чикаго. Инспектор еженедельной группы авторов, где училась Тори, задумал проект, который осуществлялся прямо на родной улице блондинки. Его друг делал исследования по английской литературе и искал кого-то, кто смог бы посвятить ему пару выходных в качестве помощника. Тори схватилась за эту возможность и они с Тэйлор поехали вместе. Тэйлор с радостью согласилась смотреть за малышкой, и Тори могла полностью сконцентрироваться на работе. Должно быть, отлично получилось, если сейчас в виде доказательства в ее руках было письмо.
Зазвонил телефон и Тори подпрыгнула от неожиданности. Она тут же взяла трубку, чтобы Джессика не проснулась от громкого звука.
– Эй, коротышка, с Новым Годом. Я звоню спросить, нужно ли привезти что-нибудь домой? – раздался голос Тэйлор из трубки.
– Только себя, – Тори улыбнулась, узнавая звук автомобильного телефона. – Ты далеко?
– Не особенно, – Тэйлор растягивала слова.
Звук открывающегося гаража заставил Тори выглянуть в окно. Она увидела, как знакомый зеленый джип въехал на дорожку перед гаражом и скрылся за его дверью.
– Ты негодяйка, – засмеялась Тори, отключая телефон, поскольку услышала в коридоре громкий смех Тэйлор.
Тэйлор сняла перчатки и шарф, повесила на вешалку длинное кожаное пальто и вошла в гостиную.
– Не думаю, что моя калифорнийская кровь когда-нибудь привыкнет к такому морозу, – сказала художница, подходя к Тори, чтобы поцеловать ее в макушку.
– Неженка, – с усмешкой сказала Тори.
– Ах так… проверим, не неженка ли ты, – проговорила Тэйлор, подскакивая к подруге и дотрагиваясь ледяными руками до ее шеи.
– О, Тэйлор! – завизжала Тори, подпрыгивая и пятясь назад от наступающей женщины.
– Что такое? Кажется, ты сказала, что это я неженка? – Тэйлор надвигалась, угрожающе шевеля пальцами.
– Очень смешно. Нет…Нет, – снова завизжала Тори, чувствуя холодные ладони на своих щеках.
– Тэй…Тэй!»
– Видишь, что ты наделала! – женщины засмеялись, из спальни слышался нетерпеливый голосок Джессики.
– Тэй, Тэй, Тэй! – кричала Джессика, подпрыгивая в кроватке.
Как только Джессика свесилась наполовину с края кроватки, ее подхватили сильные руки темноволосой женщины.
– Привет, принцесса. Ты сегодня хорошо себя вела?
Тори стояла в дверях и наблюдала, как ее дочь и Тэйлор общались. Тэйлор не имела ни малейшего понятия, что лепетала малышка, но она отвечала на все ее реплики.
– Смотри, Джессика, снег идет, – Тэйлор показала на окно.
– Ооооох, – отвечала девочка.
Тори достала свежую одежду для девочки, поскольку Тэйлор начала раздевать ребенка.
Футболка и новая пеленка.
– Я могу это сделать, длинная, – сказала Тори.
– Не, я не против, – ответила Тэйлор, подмигивая подруге.
По правде, Тэйлор действительно не возражала. Блондинка с улыбкой наблюдала, как Тэйлор управляется с ребенком. Тэйлор всегда любила ухаживать за Джес. Это был ее любимый момент дня, входить домой и на ее руки тут же прыгает маленький бесенок. А еще Тэйлор обожала укладывать спать малышку. Она сидела в кресле-качалке и читала вслух детские книжки, пока девочка засыпала у нее на коленях.
Голос Тэйлор прервал размышления блондинки.
– Боюсь, нам придется отменить столик в ресторане, я не думаю, что миссис Грин сможет выйти из дома такую погоду, чтобы посидеть с Джессикой, – извиняющимся тоном сказала художница.
– Ничего, длинная. Я тебя опередила. Я уже позвонила миссис Грин и сказала, чтобы она даже не пыталась сюда добраться. Я сделала целую сковородку моей знаменитой лазаньи и поставила ее в духовку буквально за минуту до твоего появления здесь. И если ты будешь хорошо себя вести, я поделюсь с тобой твоим любимым десертом, – улыбнулась Тори.
Тэйлор удивленно посмотрела на подругу. Она думала, что Тори расстроится, узнав, что их новогодние планы отменяются.
– Ты приготовила пудинг? – в изумлении спросила Тэйлор.
– Думаю, если немного подождать, ты все увидишь сама, – ответила Тори с хитрой усмешкой.
– Ты в очередной раз превзошла себя, Тори. Я просто не знаю, что ответить моей маме, когда она в следующий раз спросит меня, кто лучше готовит. Знаешь, ты меня избалуешь, – подмигнула Тэйлор подруге, относя на кухню десертные тарелки.
Тори налила по еще одной чашке кофе и наслаждалась видом того, как Тэйлор расставляет тарелки в посудомоечной машине не кухне. Художница потянулась к шкафчику и достала оттуда два бокала под шампанское, и вытащила из холодильника бутылку искрящегося сидра, которую привезла с собой.
Тори смотрела, как Тэйлор аккуратно открывала бутылку. Начался новый год, а она все еще чувствовала безответную любовь к женщине, которая сейчас стояла на кухне. Прошло пять лет, с тех пор, как они впервые встретились, так много, по сравнению с временем, сколько она влюблена в свою лучшую подругу. Она спрашивала, почему Тэйлор не видит ее чувства. Она больше ни разу не ходила на свидания, за исключением прогулки со Стефаном. Тори задумалась. А когда Тэйлор последний раз выходила с кем-то?
Девушка нахмурилась. Неужели Тэйлор останется одинокой, потому что думает, что Тори не сможет жить без нее? Тори ранила эта мысль. «Я мешаю ее личной жизни? Неужели я такая эгоистка?»
Тэйлор вошла в столовую с открытой бутылкой и стаканами.
– Надень пальто. У меня появилась идея, – с усмешкой сказала художница.
Женщины оделись и вышли в сад. Снег все еще падал, вокруг не было ничего, кроме тишины.
– Как красиво, правда, длинная? Как будто можно разговаривать только шепотом, – тихо сказала Тори.
Тэйлор смотрела на девушку. Внимание Тори было сосредоточено на хлопьях снега, падающих с неба. Тэйлор заметила, что щеки и нос блондинки быстро краснеют, ее зеленые глаза сверкали. Она почувствовала волну тепла, сбежавшую сверху и остановившуюся где-то в районе бедер.
– Вот, – Тэйлор протянула девушке стакан с пузырящимся напитком. – За новый год… Тэйлор чокнулась своим стаканом с Тори.
– Как мы узнаем, когда? – спросила Тори, обнаруживая, что оставила часы в доме.
– Мы узнаем, еще пара минут, – загадочно сказала Тэйлор.
– Длинная… почему ты собиралась встретить эту ночь со мной?
– А? – Тэйлор спросила в замешательстве.
– Я имею в виду, должна же быть какая-то женщина, может быть, с твоей работы, с кем бы ты хотела сегодня пойти куда-нибудь, – продолжила Тори.
– Да, есть, но ни одна из них не готовит пудинг, – пошутила Тэйлор.
Тори улыбнулась, но все же хотела услышать ответ на вопрос. Ей нравилась компания Тори или просто она чувствовала свое обязательство к ней?
– Я подумала, что ты хотела бы иногда, ну ты знаешь, ходить на свидания, – наконец выговорила Тори.
Тэйлор посмотрела в зеленые глаза подруги и ответила так честно, как могла себе позволить.
– Мне не нужны свидания… у меня есть ты, – сказала Тэйлор, мягко ущипнув Тори за кончик носа.
Художница подумала, что сказала что-то не то, когда боль промелькнула в глазах Тори. Тэйлор не успела ничего сказать, в воздухе взорвался салют, и еще один, и еще, соседи запускали фейерверки. Звуки взрывов приглушались падающим снегом.
– Видишь, – с усмешкой сказала Тэйлор, – Я же говорила, мы узнаем.
Тори засмеялась, с удовольствием глядя на разукрашенное огнями небо. Слова, готовые сорваться с ее губ, забылись на мгновение. Тэйлор наблюдала и знала, что есть еще кое-что, способное конкурировать с тем, что она сейчас имела в жизни.
– С Новым Годом, коротышка, – прошептала художница.
Тори повернулась, чтобы посмотреть на подругу, ее глаза утонули в неповторимой синеве глаз Тэйлор.
– Счастливого Нового Года, длинная, – прошептала Тори в ответ.
Тэйлор нежно коснулась пальцами холодной щеки подруги, наклонившись, она осторожно накрыла губы девушки своими. Она целовала Тори и до этого, и после, и всегда это было лишь выражение чувств, когда Тэйлор не находила слов, чтобы описать эмоции. В этот раз каждая из них в душе желали нечто большего, может быть, поэтому поцелуй продолжался на одно биение сердца дольше, чем подсказывал здравый смысл.