Поднимаю голову, так и не дождавшись ответа, и вижу странную картину: на лице у Глеба ходят желваки, да и сам шеф выглядит так, словно я его только что волчьей ягодой накормила.
Плохо, Мила, плохо… монстры не любят слова «пожалуйста», они понимают только язык силы. Уже собралась, было, использовать вариант «атакуй в наглую, заявляя, что он сам во всём виноват», как шеф склоняет голову набок, как-то странно заглядывая в мои глаза, и спрашивает тихим таким, страаашненьким голосом:
— А за что именно вы, Мила Георгиевна, сейчас просите прощения?
На «вы» стал обращаться.
Не просто «плохо». Хуже некуда!
— За то, что я так внезапно напилась и начала буянить, — отвечаю тихо-тихо, так, что шефу даже приходится наклониться ко мне, чтобы расслышать.
— То есть за то, что вы не давали мне прикоснуться к спиртному, мотивируя это наказом от моей бывшей личной помощницы, вы извиняться не думаете?
Я вновь опустила голову, пытаясь скрыть румянец. Конечно, не думаю! Там я была абсолютно права! И поступила так, как должно было поступить хорошей работнице.
— Что-то в вашем лице наталкивает меня на мысль, что нет, — продолжил шеф опасным, предостерегающим голосом, — Вы также не собираетесь просить у меня прощения за то, что сорвали мне несколько встреч на приёме губернатора, напившись с четырёх бокалов и угрожая здоровью всех особей мужского пола своей обувкой?
Что-то в его словах начало сильно меня напрягать, но я не стала заострять внимание, потому как всё моё существо отозвалось в протесте на его заявление: он ведь сам не хотел идти на этот прием! И напилась я лишь потому, что спасала его от неизвестных последствий после употребления алкоголя!
А Глеб Самойлович тем временем продолжил:
— Также, чувствую я, вы не собираетесь просить прощения за то, что поцеловали меня?
Ой, как жарко!
Я сижу, ни жива, ни мертва, опустив голову, с ручками, сложенными на коленях, и не знаю, что сказать.
Это был самый спорный момент в моих рассуждениях — должна ли я была просить у него прощения за Это? Если рассуждать здраво (а сегодня с похмелья у меня получается крайне плохо), то он сам усадил меня на себя! Даже самая глупая девушка в таком случае задалась бы вопросом, зачем он это сделал? А я глупой не была. По крайней мере, не всегда. Да, сегодня у меня с соображалкой туго, но, в конце концов, красный диплом университета о чём-то да говорит?..
Мотнула головой, запутавшись в своих мыслях.
— То есть, не собираетесь? — ещё тише и ещё мягче спросил шеф.
Ой! Я ведь не с ним разговаривала!
Поднимаю голову, испуганной ланью смотрю на него. Выдавливаю первое, что пришло в голову:
— Вы сами виноваты.
На лице Глеба появляется выражение, опознать которое я не в силах.
— И в чём же я виноват? — медленно переспрашивает он.
— Хватит мучить девочку! — неожиданно ворвалась в наш разговор Лина с лопаткой и бутылкой оливкового масла в руках, причём лопатка была вытянута вперёд в обвинительном жесте, — В начале заставил её пройти через весь этот ад, а теперь пытаешь её за то, что девочка слегка расслабилась!
— Слегка расслабилась? — Глеб поднял брови вверх, — Она чуть не опозорила меня на приёме губернатора, — напомнил он холодным, как лёд, голосом.
— На который ты потащил её в первый рабочий день! — Лина взмахнула руками, — Глеб, будь снисходителен — от тебя не убудет!
— А с чего это ты вдруг так её защищаешь? — шеф перевёл недовольные очи на Лину, — Мне напомнить, кто виноват в том, что она напилась?
— Ты будешь мясо или рыбу? — фея тут же упорхала на кухню, только пятки сверкали.
А я смотрела на это и дивилась — а что вообще происходит?..
— Значит, так, Мила Георгиевна, — начал, было, шеф, как я вновь его перебила:
— Перед тем, как погоните меня из своего дома, пожалуйста, выполните три последние просьбы!
Глеб замер, недоверчиво глядя на меня. Причём я никак не могла понять, от чего он больше удивлен: от того, что я заранее знаю, что он меня погонит, или от моей наглости, что попросила выполнения сразу трёх желаний.
— Слушаю, — кажется, чисто из любопытства спросил он.
Фффух, а теперь собрать всю волю в кулак…
Я подняла на него глаза и заговорила со всей убедительностью, на которую была способна:
— Я уверена, что моя первая просьба для вас достаточно ожидаема, но я всё же попрошу — не требуйте с меня деньги прямо сейчас. Я знаю, вы принципиальный человек, но заплатить за платье и туфли в данный момент — я просто не в состоянии: мне не дадут кредит, пока я не найду новую работу, — протараторила, сжав руки в кулачки, затем, не давая ему опомниться, продолжила, — Моя вторая просьба связана с первой: пожалуйста, скажите, не видели ли вы подол от моего платья — я потеряла его на вчерашнем… — замолкла, едва не сказав «балу», но тут же исправилась, — мероприятии, кажется, где-то перед клубом… Я понимаю, вам не до того было, но, может, я смогу пришить подол обратно и отнести в химчистку — а после этого сдать обратно в магазин, потому что двухсот тысяч у меня в кармане точно не завалялось. Вдруг примут? — и я с такой надеждой посмотрела на шефа, что тот вынужден был как-то неловко пожать плечами, не желая расстраивать меня, разрушая мои надежды, — И моя третья просьба, и последняя, пожалуйста, не гоните меня на улицу прямо сейчас — мне нужно всего лишь полчаса, чтобы найти в интернете новую квартиру, я обещаю, что не буду вам мешать — посижу где-нибудь в уголке, вы меня и не заметите, просто на данный момент у меня нет места, куда бы я могла уехать, а все мои тёплые вещи находятся на другом конце города, в квартире, из которой меня только что выселили.
Держаться. Держаться. Держаться, не плакать! Смотреть ему в глаза и не плакать! Ты сильная, Мила! Ты не покажешь ему своей слабости!
— Вас… выгнали из квартиры? — медленно переспросил Глеб Самойлович.
— Я забыла оплатить аренду за два месяца, а подруга… — я сжала челюсть — Лена больше не заслуживала такого статуса, — Она решила жить в квартире со своим парнем. Так что я вроде как… бездомная.
— Это та самая фифа с четырнадцатого этажа? — подала голос Лина, которая, как выяснилось, всё это время слушала мой монолог, — Я ж говорила — гнать её надо было.
— Почему? — слегка обиделась за бывшую подругу я.
— Да её оставили-то только из-за тебя, — отмахнулась фея, облокотившись о барную стойку.
— Лина! — жестко одернул её Глеб, после чего фея с невинным видом упорхала обратно в глубину кухни; затем шеф вновь перевёл взгляд на меня, — Ты хочешь сказать, что сейчас тебе некуда идти? — медленно переспросил он.
Я подобралась. Признаваться в этом было неприятно.
— Да, — кивнула, стараясь не раскваситься от собственной неудачливости.
Даже интересно, куда она в очередной раз меня заведет?..
В глазах Глеба мелькнуло что-то очень подозрительное. Искорка легкого триумфа. Но она исчезла также быстро, как появилась, сменившись привычным высокомерием.
— У меня есть к тебе предложение, Мила, — вольготно перешёл на «ты» мой чудовищный шеф.
И как-то мне сразу так нехорошо стало… от такого его предложения.
— Слушаю, — совсем тихим голосом сказала ему.
— То, что ты вчера вычудила… — голос Глеба тоже зазвучал тише, словно он не хотел, чтобы Лина слышала его слова, — за это, как ты понимаешь, полагается увольнение.
Я поникла. Конечно, я понимала это! Зачем озвучивать вслух очевидное?..
— Но я готов в первый — и в последний! — раз закрыть глаза на твой проступок… и не наказывать тебя… — продолжил шеф, а я недоверчиво взглянула на него; неужели он проникся моей речью, вырвавшейся из меня экспромтом в момент глубокого отчаяния?.. неужели моя пресловутая удача всё ещё при мне?.. В это время Глеб продолжил: — Я оставлю тебя в компании на должности моей личной помощницы, — (тут надо обязательно пояснить, что в этот момент мои глаза по форме начали напоминать два очаровательных мимимишных блюдца, а шеф все продолжал…), — И не буду штрафовать тебя за сорванные на приёме встречи. Как не буду выписывать тебе выговор за неприемлемое поведение, порочащее имя компании. И даже не буду напоминать о том, что произошло в клубе…
— Правда, не будете? — тут уж не выдержав, искренне изумилась я.