— Честно говоря, милорд, даже зная ваше… искусство выигрывать пари и подведя итоги, я не понимаю, как вам удалось оставаться платежеспособным. Мне это кажется каким-то чудом.
— Самое главное заключается в том, что я не хочу продавать ничего из семейной собственности. Укажите мне другой выход.
— Вы уже распродали большую часть личной собственности. Ваших лошадей, за исключением Шарлеманя, вашу яхту, охотничье угодье в Йоркшире и…
— Ради Бога, Бичем, помогите мне, — перебил его Тристан. Он прекрасно знал, от чего отказался, и все равно этого было недостаточно. — Что нужно, чтобы я смог платить налоги, жалованье слугам и кормить семью, скажем, еще три месяца?
— Еще одно чудо, — сказал поверенный, потирая почти лысую голову, как будто это могло заставить шевелиться его мозги.
— В фунтах и пенсах, пожалуйста.
Бичем со вздохом открыл одну из своих многочисленных расчетных книг.
— Триста фунтов в месяц.
— Это много.
— Да. Большинство ваших кредиторов еще несколько месяцев не будут беспокоить вас, если только вы не наделаете новых долгов.
Тристан мог бы обрадоваться этому, но у него появилось ощущение, что кто-то уже послал за священником со святыми дарами.
— Хорошо. Я достану три сотни фунтов. А теперь плохие новости, — продолжал Тристан. — Уплата долгов всем кредиторам, включая плату наличными за семена, скот, все. Сколько?
— Сколько всего, милорд? Вы хотите получить более… реальную цифру?
— Я с нетерпением жду, когда вы прямо ответите на вопрос, без всяких комментариев, — рассердился Тристан.
Если он в гневе начнет швырять вещи, бедный Бичем может умереть от страха.
— Да, милорд. Чтобы вернуть всю вашу собственность и вас самого в состояние платежеспособности, потребуется приблизительно семьдесят восемь тысяч пятьсот двадцать один фунт.
Тристан широко раскрыл глаза.
— Приблизительно, — повторил он.
По крайней мере когда Бичем наносил смертельный удар, он делал это со всей мощью и точностью.
— Да, милорд. Это можно делать по частям, что, вероятно, разумнее и проще, но тогда потребуется больше денег.
Сумма была близка к ожидаемой, но подтверждение этой цифры кем-то еще делало ее устрашающей.
— Когда я должен достать триста фунтов на этот месяц? — спросил он, снова усаживаясь в свое старое удобное кресло.
— Через неделю или две, если вам удастся… заключить пари с подходящими людьми. И выиграть, конечно.
— В последнее время я слишком занят для этого.
К тому же его исключили из клуба, где он всегда встречался с самыми богатыми его членами.
Бичем кашлянул.
— Если мне будет позволено сказать, я слышал, что вы ухаживаете за молодой леди с намерением жениться на ней. Чтобы не продавать собственность, это единственный выход для вас.
— Да, я действительно имею кое-кого в виду, но ее еще надо уговорить.
Может быть, судьба и изменчива, но, кажется, она знает что делает. Леди Джорджиана Холли, кроме приданого, имела годовой доход почти в двадцать тысяч фунтов, и ему было известно, что в последние шесть лет она очень умело распоряжалась своими деньгами. Все его родовые поместья будут мгновенно спасены, как только она даст обет перед алтарем. Беда заключалась в том, что он не знал, как убедить ее произнести столь необходимое «да».
Его решение жениться на Джорджиане объяснялось скорее страстью, чем желанием получить ее деньги, но, если бы она была нищей, влечение к ней привело бы его в Олд-Бейли как банкрота. Если она откажет ему…
— Благодарю вас, Бичем. Давайте встретимся во вторник и посмотрим, как будут обстоять дела.
— Хорошо, милорд.
По лицу поверенного было видно, что он не ожидает изменений к лучшему. У Тристана на этот счет тоже были сомнения.
Он должен честно рассказать Джорджиане, как ему необходимы ее деньги, прежде, чем он сделает ей предложение. Все эти годы они не касались истинных чувств и истинного положения вещей. Им давно пора поговорить откровенно.
Самое сложное заключалось в том, что он хотел жениться на Джорджиане. Когда Амелия рассказала ему о письме и чулках, это стало для него делом первостепенной важности. Он должен защитить Джорджиану от любых слухов и сплетен, которые могут возникнуть.
Тристан не представлял своей жизни без Джорджианы и не допускал мысли о браке с другой женщиной. Или она, или никто. Дэр знал, что мог бы покорить ее, будь у него время. Ведь он снова и снова должен доказывать ей, что переменился.
Но трех месяцев для этого недостаточно, не говоря уже о трех днях, которые предоставила ему Амелия в своем ультиматуме. Имея четырех братьев, двух теток и несколько поместий со множеством слуг, которые ожидали, чтобы он накормил и одел всех, он не мог рассчитывать на большой выбор.
— И куда это ты собралась?
Джорджиана вздрогнула, чуть не оторвав пуговицу от ротонды, которую надевала.
— Тетя Фредерика, вы меня напугали.
— Вижу. — Герцогиня, удивленно приподняв бровь, внимательно разглядывала выбранный племянницей наряд.
Бледно-зеленое, очень простое платье, очевидно, было самым скромным в ее гардеробе.
— У меня есть несколько дел. — Но тетушка не собиралась уходить, и Джорджиана улыбнулась: — Вам ничего не нужно в «Менделсонсе»?
— Ах да, они получили новые кружева, которые я бы хотела посмотреть. Ты не против, если я поеду с тобой?
Черт! Не могла же она тащить за собой тетушку, направляясь к Амелии за своими чулками. Поделом ей: не надо было пытаться обмануть Фредерику.
— Конечно, нет. Я только подумала, что вам будет скучно.
— Глупости. Пойду возьму свой ридикюль.
В дверях появился Паско.
— Леди Джорджиана, — объявил дворецкий, — к вам гость. Сказать, что вы уехали?
— Да, Паско, передай мои извинения.
— Хорошо, миледи. — Дворецкий направился вниз.
— Паско, а кто это? Ты не сказал, — окликнула она его.
Дворецкий остановился.
— У него не было визитной карточки, миледи, иначе я передал бы ее вам. Это Роберт Карроуэй, по-моему. Джентльмен сказал, что хотел бы поговорить с вами.
— Роберт Карроуэй? — Джорджиана поспешила вниз. — Вы подождете меня, тетя? — крикнула она, оглядываясь.
— Ничего, дорогая. Я еду на ленч с леди Дорчестер. Твои планы слишком изменчивы.
— Спасибо! — Джорджиана улыбнулась и, войдя в гостиную, столкнулась с Битом.
Он отступил назад. У молодого человека был такой вид, словно он собирался уйти. Это не удивило ее.
— Бит, доброе утро, — сказала она, тоже попятившись.
— Извините, — с трудом тихо произнес он. — Я не вовремя.
— Я как раз собиралась на прогулку, — сказала она ему вслед, бросая свой ридикюль Паско, который пой-мал его и спрятал за спину. — Вы не хотите присоединиться ко мне?
Он замедлил шаги и кивнул. Но Джорджиана не могла пойти с ним одна. Мэри была наверху, приводила в порядок платье, в котором Джорджиана была вчера у Грея и Эммы и с которого таинственным образом исчезла пара пуговиц. В холл вышла горничная с кипой столового белья в руках.
— Жозефина, пожалуйста, оставь это и пойдем с тобой на прогулку.
— Я… я, миледи?
Буквально через минуту они оказались на улице. Роберт вышел так быстро, что она не успела захватить шляпку или зонтик.
— Роберт, — окликнула она, пытаясь догнать его, не переходя на бег, — вы идете слишком быстро, так не гуляют.
Он умерил шаг, позволив поравняться с ним. Его губы были так плотно сжаты, что он не смог бы заговорить, даже если бы захотел. Но Джорджиана кое-чему научилась у герцогини. Например, умению болтать о пустяках, пока собеседник не почувствует себя свободнее.
— Я хотела вчера сказать Эдварду, — начала она, — чтобы он ставил дату и свою подпись на всех рисунках. Через некоторое время они будут значить для него гораздо больше.
— Мне самому иногда трудно бывает вспомнить что-то, — сказал он низким тихим голосом.
— Мне тоже, хотя это зависит от тогр, что надо вспомнить, — ответила она, дав ему время сказать что-нибудь еще, если он захочет. — У меня хорошая память на лица, но если требуется вспомнить, что и где случилось или кто что сказал, у меня в голове больше дырок, чем в ярде кружев.
— Сомневаюсь, что это так, но спасибо за то, что вы это сказали. — Он набрал в грудь воздуха и глубоко вздохнул. — Я когда-нибудь просил вас выйти за меня замуж?