Бренда Джойс - Неукротимое сердце

Разве могло быть иначе?

– Как ты? – спросил он с замиранием сердца. Кэндис покачала головой и шмыгнула покрасневшим носом. Слеза скатилась по ее щеке.

– Мне так страшно.

– Знаю.

Глядя в глаза Джека, Кэндис вдруг осознала, что находится в его объятиях, совершенно нагая, если не считать одеяла. Его твердый торс прижимался к ее мягкой груди. Но почему-то это не казалось неправильным. Ничуть.

Джек, видимо, угадал ее мысли и поднялся.

– Не уходи! – взмолилась Кэндис, вцепившись в его колено.

– Я должен.

– Пожалуйста! – в отчаянии воскликнула девушка. Нагнувшись, Джек выскочил из вигвама, слыша за спиной приглушенные рыдания. Они звучали в его голове весь день.

Он здесь.

Странно, но сознание, что Джек в лагере, успокоило Кэндис.

Все это казалось невероятным. То, что он появился сразу же после ее похищения, не могло быть случайным совпадением. А что, если Джек был в составе отряда, но опередил остальных или, наоборот, держался позади? Кэндис вспомнила, как он убил трех ковбоев, замучивших индейского юношу, и его слова о мести апачей.

Нельзя забывать, кто он и откуда.

Но… ведь Джек не причинил ей зла, когда нашел в пустыне. Кэндис устыдилась своих мыслей. Поведение Джека разительно отличалось от жестокости Хауки, не щадившего ее. Джек не заставлял ее сутками скакать без воды и пищи, не награждал тычками, даже не коснулся ее.

Кэндис задрожала, ощутив нарастающую панику. Она боялась Хауки, боялась, что он придет вечером и доведет дело до конца.

Между тем вокруг вигвама собрались мужчины. Кэндис слышала их возбужденные голоса, хотя и не понимала ни слова. Несколько осмелев из-за присутствия Джека, она подползла к входу и приподняла закрывавшую его шкуру.

Футах в двадцати от нее происходило загадочное действо. Высокий апачи, накануне объяснявший Кэндис ее положение, держал под уздцы неоседланного жеребца Джека. Вокруг на почтительном расстоянии толпились мужчины и женщины, среди которых был и Хаука.

Высокий апачи обратился к пожилой паре, стоявшей рядом с ее похитителем. Хаука широко ухмылялся, ловя каждое слово. Обнаружив сходство между ним и толстой старухой, Кэндис предположила, что это его мать. Хаука расхохотался. Высокий апачи вывел вороного из расступившейся перед ним толпы и привязал к дереву.

Когда люди начали расходиться, Кэндис догадалась, что произошло: Джек пытался выторговать ее за вороного. Хотя почему он выбрал в качестве посредника высокого апачи, она не знала.

Сердце ее преисполнилось робкой надежды.

Несмотря на усталость, Джек провел беспокойную ночь.

Когда на рассвете его нашел Шоцки, Джек сидел на скатке, уставившись на далекие горы, с отсутствующим выражением на лице.

– Пойдем, – улыбнулся Шоцки. – Она девственница. Представляешь?

Джек изумленно посмотрел на брата. Выходит, брак с Кинкейдом не был осуществлен?

– Она вдова, – сказал Джек.

– Как же в таком случае ей удалось сохранить невинность?

– Не имею понятия.

– Так или иначе, но она все еще девственница. Хаука говорит, что ее тщательно осмотрели.

Джек помрачнел, представив, что кто-то осматривал Кэндис. Стиснув зубы, он подавил вспышку гнева.

– Ну что, пошли за твоей невестой? – Шоцки усмехнулся, явно находя ситуацию очень забавной.

– Я не хочу, чтобы она знала правду.

– Постараюсь не проболтаться, – засмеялся Шоцки.

– Не вижу ничего смешного. – Джек бросил на него мрачный взгляд и пошел прочь.

Минуя группу мужчин, собравшихся на охоту, он заметил Хауку верхом на гнедом жеребце. Джек задумался, удастся ли Хауке обуздать вороного, и решил, что едва ли. Он ощутил чувство потери, но его вытеснили другие мысли.

Пригнувшись, он вошел в вигвам. Кэндис уже проснулась. При виде Джека она просияла от радости. Он посмотрел на нее, и его захлестнуло пьянящее чувство. Эта женщина принадлежит ему!

– Пойдем, – сказал Джек.

Кэндис поднялась, придерживая одеяло, по-прежнему заменявшее ей одежду.

– Что случилось?

– Я обменял тебя.

– И мы можем уехать?

– Чуть позже. – Джек взял ее за локоть. – Пойдем. Для начала тебе нужно выкупаться.

Она повернулась к нему лицом, неосознанно положив руку на его обнаженную грудь. Джек замер, и они оба уставились на ее ладонь, казавшуюся удивительно бледной по сравнению с его смуглой кожей.

Джек взял ее руку в свою.

– Иисусе! – вымолвил он.

Сломанные ногти кровоточили, костяшки пальцев были ободраны, пересохшая кожа шелушилась. Исцарапанные ладони покрылись струпьями, запястья воспалились.

Подняв голову, он встретил ее взгляд. Сердце Джека болезненно сжалось при виде светившегося в ее глазах доверия.

– Нужно привести тебя в порядок, – глухо сказал он.

– Джек. – Кэндис облизнула губы.

Ее розовый язычок тотчас привлек его внимание. Глядя на потрескавшиеся, но все равно прекрасные губы, он ощутил неодолимое желание поцеловать ее.

– Ты отдал за меня своего вороного?

– Да.

– Спасибо.

Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке, отразившейся, как в зеркале, в глазах Кэндис.

Джек повел Кэндис к зарослям дубов и сосен, отделявших ручей от лагеря. Положив на траву платье и мокасины, он взглянул на девушку.

– Я подожду в сторонке.

С минуту они смотрели друг на друга, затем Джек неохотно отвернулся. Сердце у него бешено стучало, он хотел ее, как ни одну женщину на свете.

Стоя нагая в лучах солнца, Кэндис проводила взглядом шагавшего в сторону лагеря Джека. Ее охватила тревога. Быстро окунувшись в воду, Кэндис начала яростно смывать грязь. Она настороженно огляделась. Как он мог оставить ее одну? Вдруг кто-нибудь объявится на берегу, пока она, обнаженная и беззащитная, плещется в ручье?

Встревоженная и возбужденная, она быстро надела оставленные им вещи. Платье и мокасины оказались бархатисто-мягкими и приятно ласкали обнаженную кожу. Кэндис не слышала, как подошел Джек, просто ощутила его присутствие и подняла взгляд, встретившись с обжигающими серыми глазами.

– Пойдем, – мягко сказал он.

Кэндис молча смотрела на него, не в силах даже вздохнуть. Джек шагнул к девушке, и ей показалось, что он собирается ее поцеловать. Однако он взял ее за руку и начал смазывать натертые веревкой запястья. Кэндис жарко вспыхнула, устыдившись своего разочарования.

Прикосновения его теплых натруженных ладоней, казавшихся огромными по сравнению с ее руками, были на удивление нежными. Глядя на обнаженную грудь Джека, украшенную тяжелым ожерельем, Кэндис вспомнила, как он обмывал юного апачи. Когда дело было закончено, она поблагодарила.

Джек молча повернулся и направился к лесу. Кэндис следовала за ним, стараясь не смотреть на его обнаженную спину и сожалея о том, что не может запретить себе думать. Джек начал срезать молодые деревца и длинные побеги кустарника. Положив охапку ей в руки, он набрал другую для себя, и они двинулись обратно.

Свалив свой груз на окраине лагеря, молодые люди снова отправились в лес. Сообразив вдруг, чем они заняты, Кэндис была потрясена. Они собирают строительный материал для вигвама!

– Джек, мы строим вигвам?

– Да.

– Значит, мы останемся здесь?

– Пока ты не поправишься, – отозвался Джек. Кэндис боялась спросить, что будет потом.

– Потом ты отвезешь меня домой?

– Да.

Все утро они провели в лесу, срезая ветки для вигвама и медвежью траву[4]. В середине дня Джек куда-то исчез, оставив девушку у груды ветвей и травы. Присев на землю, Кэндис задумчиво перебирала камешки.

Вскоре появился улыбающийся Джек с двумя мисками в руках.

– Бери. – Он протянул Кэндис миску и присел рядом на корточки, как было принято у апачей.

Кэндис сморщила нос:

– Брр. Терпеть этого не могу!

Джек бросил на нее удивленный взгляд.

– Правда? – И, поднеся миску ко рту, начал глотать жидкую кашицу.

«Джек такой же, как они», – думала Кэндис, глядя, как он жадно ест густое варево. Джек вел себя так, словно никогда не пользовался столовыми приборами. Он сидел на корточках; обнаженная грудь, загоревшая до оттенка темного дуба, блестела от пота; на руках бугрились мышцы.