Пенелопа Уильямсон - Неукротимое томление

Извиняться перед духом медведя? Она посмотрела на кожаный мешочек, висевший у него на шее. Там лежал его талисман. Такой образованный человек, как Тайлер, верит в потусторонние силы, в духов... Какой же он странный! Делия подумала, сможет ли когда-нибудь понять его до конца. Похоже, в нем живут два разных человека. Вряд ли сам он вполне понимал себя.

Встав на колени перед родничком, он набрал в бадью воды и вылил ее себе на грудь, смывая кровь. Вода стекала по его груди, поросшей волосами, образуя на животе ручеек, который исчезал под набедренной повязкой. Делия следила, как его руки, обтирают тело. Ей хотелось отвести их и сделать это самой, хотя она понимала, что даже думать об этом немыслимо, запретно, грешно. Но она ничего не могла поделать с собой.

Она подала ему полотно, которое висело тут же, на гвоздике и использовалось как полотенце. Но он не стал вытираться: бросил полотно в корзинку, поднялся на ноги и подошел к ней. Завороженная его близостью, Делия издала какой-то странный звук.

Он взял ее двумя пальцами за подбородок и заставил поднять голову. Мягкими, нежными движениями он вытер грязь и сажу с ее лица. Глаза Тайлера приблизились, и она ощутила его прикосновение — такое легкое и такое чувственное. Все в ней сжалось, и она вспыхнула от желания.

Отшатнувшись от него, она чуть не споткнулась. Его рука поддержала ее.

— Делия?..

«О Боже!»

— Если я когда-нибудь буду нужен тебе, все равно для чего, ты придешь ко мне?

Этот вопрос удивил и согрел ее. Но ей все еще не хватало дыхания, чтобы ответить ему. Она прочистила горло и разлепила губы.

— Ты же знаешь, что приду, Тай.

Он тихо вздохнул. Его голова склонилась, приблизившись к ней. Глаза Делии были прикованы к его нижней губе — полной, чувственной, зовущей. На какую-то долю секунды ей показалось, что она растворяется в нем. Делия подняла руку, чтобы зарыться в его волосы, провести пальцами по его губе...

Дверь распахнулась и вниз заглянули девочки.

— Все в порядке, мистер Тай? — Мэг держала в руке большой кусок мягкой голубой фланели. — Это подойдет?

— Замечательно, — сказал Тайлер. У Делии так дрожали колени, что ей пришлось прислониться к стене. Теперь они избегали смотреть друг другу в глаза.

В одну минуту Тайлер завернул во фланель медвежье мясо. У него уже не было предлога задерживаться, да он и не искал его. Девочки бежали впереди, а Делия шла сзади, рядом с ним, провожая его до дороги в лес. Оба молчали и не поднимали глаз, понимая, что останься еще секунду наедине, они уже целовались бы.

А если бы их губы соприкоснулись, остановиться они уже не смогли бы.

Последние звуки гимна «Господь наш — наша сила» отзвучали под сводами, и прихожане сели.

Жаркое августовское солнце проникало сквозь вымытые стекла, поэтому в молельном доме было очень душно. К своему ужасу, Делия вдруг почувствовала, что вот-вот чихнет, и быстро зажала нос пальцами. Подняв глаза, она увидела, как сурово взглянул на нее Нэт и насупил брови.

Вспыхнув, она опустила руку и тут же чихнула; это прозвучало очень громко в напряженной тишине. Нэт еще больше помрачнел.

— Делия чихнула, — громко прошептала Тилди, и в зале захихикали.

— Ш-ш-ш, — оборвал ее Нэт, когда на кафедру поднялся преподобный Калеб Хукер.

Кафедра располагалась выше скамей и спереди была изогнута. Над ней была резонирующая доска, усиливающая голос проповедника. Впрочем, мелодичный баритон преподобного редко нуждался в этом.

Воскресное собрание молящихся: пение гимнов, молитв и чтение псалмов продолжалось уже около двух часов, а ему предстояло продержаться еще час. Такова была утренняя служба. Отобедав в соседнем доме, прихожане должны были явиться на вечернюю службу, и только после этого молельный дом опустеет.

Делия отсидела ноги и потому вертелась на скамье, чем снова вызвала неудовольствие Нэта. Его подбородок окаменел, а по его взгляду Делия поняла, что по пути домой она будет выслушивать бесконечные упреки, всегда завершающиеся словами о том, что его Мэри никогда, никогда бы так не сделала.

Калеб прочистил горло, перевернул песочные часы и заговорил. Его слова не задерживались в сознании Делии. Стараясь не вертеться, она рассматривала прихожан, отчаянно боровшихся с дремотой.

Констант Холл, хозяин мельницы, исполнял здесь обязанности причетника. Он ходил по залу с прутом и пускал его в ход, чтобы разбудить задремавшего. Делия заметила, что в это теплое утро, когда всех охватила неистовая истома, у него было много работы. Увидев, что Сара Кембл клюет носом, и тихие вздохи срываются с ее губ, Делия стиснула зубы, чтобы не рассмеяться.

Преподобный говорил о сущности греха, точнее, о прелюбодеянии, чем постепенно привлек внимание прихожан. Вдруг распахнулась дверь, и все обернулись. Делия бессознательно вскрикнула от удивления и радости.

На пороге стоял Тайлер Сэвич в парчовом жилете, темно-зеленых бриджах и алой рубашке. Манжеты и воротник были оторочены кружевом. В высоких сапогах из тонкой кожи его ноги казались особенно стройными.

Словно не замечая, что все уставились на него, Тайлер обвел взглядом зал. Сердце у Делии заколотилось с такой силой, что она поняла: его взгляд остановился на ней. В этот момент ей показалось, что он одарил ее необычайно ласковым и нежным взглядом. Кровь закипела у нее в жилах.

Посмотрев на прихожан, глазевших на него с открытыми ртами, с самой обезоруживающей улыбкой, в которой соединялись мальчишеская непосредственность и смущение, Тайлер скользнул на заднюю скамью. Тишина простояла еще несколько секунд, потом послышалась возня и шиканье.

— Итак! — преподобный Калеб Хукер возвысил голос. — Доктор Сэвич наконец почтил нас присутствием, хотя и несколько запоздал... — Калеб хихикнул, и несколько человек в зале засмеялись. — Но теперь, поскольку вы уже прибыли, могу я продолжить?

— С Богом, преподобный, — весело произнес Тайлер, чем вызвал новую волну смеха и возмущение Сары Кембл.

С самым серьезным выражением лица Калеб продолжил службу. Минуты шли за минутами. Делия не знала, как она нашла в себе силы не оборачиваться на Тайлера. Скоро от неподвижного сидения у нее затекли плечи.

Наконец утренняя служба закончилась. Причетник отпер двери, и люди высыпали на залитую солнцем улицу. Калеб стоял у выхода, обмениваясь любезностями с прихожанами. Сделав вид, что сломала каблук, Делия отправила Нэта с девочками вперед, сама же осталась в церкви, сидя на последней скамье, пока церковь не опустела. Осознав, что ей предстоит встретиться лицом к лицу с Тайлером, Делия почувствовала, как уверенность покидает ее. Она виделась с ним дважды со дня своей свадьбы и каждый раз вела себя как дура; ей больше не хотелось этого повторять.

«Ничего страшного не произойдет, — уверяла она себя. — Здесь весь город, что же может случиться?

Он может улыбнуться тебе, и твое сердце растает. Он может рассмеяться, и твоя кровь вскипит. Он может случайно коснуться тебя, и ты упадешь к его ногам...»

— Делия, с тобой все в порядке?

Она подняла глаза и увидела... сочувственное лицо преподобного Калеба Хукера.

Делия улыбнулась, скрывая разочарование: перед ней был совсем не тот, кого она надеялась увидеть.

— О, со мной все в порядке, преподобный. Я просто хочу немного посидеть здесь, прежде чем выйти на такую жару.

— Да, сегодня жарко, как в преисподней, — согласился Калеб, опускаясь на скамью рядом с ней и улыбаясь немного смущенно и неуверенно.

— Делия, могу ли я кое-что обсудить с тобой?

У Делии перехватило дыхание. Она кивнула, не сомневаясь: сейчас Калеб напомнит ей о том, что замужней женщине не пристало заигрывать с холостым доктором. Это приведет к скандалу.

— Это о моей проповеди.

Делия сидела не дыша.

— В-вашей проповеди? Но я ведь не заснула на этот раз, клянусь, не заснула! Может, я выглядела не слишком сосредоточенной, но это только из-за жары, и потом...

Делия понимала, что лепечет что-то неубедительное, но уже не задумывалась об этом.

Калеб откинул голову и рассмеялся.

— Ох, Делия! Видишь ли, это моя вина. У тебя ведь практический склад ума. Так вот о чем я хотел спросить. Похоже, что мои проповеди иногда приводят в недоумение добрых жителей Мерримитинга, вот я и решил посоветоваться с тобой, как бы мне это исправить.

Делия покусывала губу, сомневаясь, стоит ли высказывать преподобному свою точку зрения.