В который раз к ней вернулось навязчивое воспоминание: темная фигура на берегу, кровь на песке, ледяной туман, сковавший ее с головы до ног, пока она пряталась за камнями.
– Это всего лишь предположение, – сказала Каролин, пожав плечами. – Очевидно, ошибочное. Потому что ты жив, ты здесь, рядом, сильный, целый и невредимый.
– Очевидно, – повторил он и посмотрел ей в глаза. Что крылось за этим взглядом, она так и не поняла. Истина и вероятности протянулись между ними, как паутина, липкая и опасная. – Куда ты положила портрет, Каролин?
Она не проронила ни слова, просто молча направилась в соседнюю комнату. Самозванец следовал за ней. Встав перед портретом, он принялся его равнодушно рассматривать.
Это был превосходный портрет кисти Эдварда Викландера, лучшего портретиста семидесятых годов двадцатого века. Художник, истинный мастер своего дела, запечатлел Александра Макдауэлла в возрасте тринадцати лет: разочарованный юноша, изведавший первые запретные плоды и не вполне уверенный в том, что ему это понравилось. Каролин впилась взглядом в глаза на холсте. Почему-то на этот раз они не показались ей ни хитрыми, ни насмешливыми. Зато ее как магнитом притягивал к себе выразительный взгляд голубых глаз – точно такой, как у человека, стоявшего за ее спиной.
В конце концов она нашла в себе силы заговорить.
– Поразительное сходство, – пробормотала она.
Он понял ее правильно, однако повел себя в соответствии со своей ролью в этой игре.
– Неужели? – притворно изумился он. – Ты хочешь сказать, что художник уловил мою суть?
– Ты помнишь, как позировал ему?
Настоящий Алекс закатил истерику из-за того, что был вынужден позировать. Лишь щедрые посулы в виде прогулочного катамарана заставляли его сидеть не шелохнувшись хотя бы несколько минут за один сеанс.
– Можно подумать, ты сама этого не помнишь? – упрекнул ее Алекс. – К чему все эти бесконечные расспросы о прошлом? Помнится, тебе такого поручения не давали.
– Считай, что тебе крупно повезло, – отозвалась она, расправив плечи. – Что же ты сделаешь, пожалуешься на меня Салли?
Он придвинулся к ней ближе, однако Каролин даже не шелохнулась.
– Нет, – покачал головой он. – Если ты не забыла, то стукачом всегда был Джордж. А я могу просто отказаться отвечать на твои вопросы. – Он протянул руку и, поймав выбившийся из прически локон, погладил его. Каролин по-прежнему не двигалась. – Или, что значительно опаснее, я могу ответить на них.
Их взгляды встретились. В его голубых глазах было нечто такое нестерпимо интимное, как будто он прекрасно понимал все ее уловки и защитные маневры, заглядывал в глубь ее души, куда она никого никогда не допускала, и видел ту крошечную, нежную и уязвимую частичку ее существа, которая по-прежнему трепетала, мучилась и кровоточила. Ту самую частичку, которую она так старательно пыталась от него скрыть.
Каролин смотрела на него не в состоянии вымолвить ни слова, чувствуя, что у нее перехватило дыхание. Казалось, она перенеслась в прошлое, на восемнадцать лет назад, в то жаркое лето, в этот самый дом, когда Александр Макдауэлл вот так же смотрел на нее глазами, полными безудержного желания, и она была готова дать ему все, что он так желал получить.
За малым исключением – все, кроме золотого браслета с талисманами. Но сейчас это были уже не те глаза, сколь похожими они бы ни казались. И это желание не более чем плод томящегося от любви воображения, присущего юности, и не имеет ничего общего с блудным сыном Салли Макдауэлл, неуправляемым и вороватым.
Каролин отстранилась, забыв, что Алекс держит ее за волосы, и он со слабой улыбкой выпустил ее локон.
– Бедная Каролин, – пробормотал он. – Я больше не буду тебя мучить. Почему бы не попытаться найти способ выбраться с этого острова, чтобы тебе не пришлось провести ночь в моем обществе? – Его голос зазвенел в пустом доме и вывел ее из транса, будто этого странного момента между ними вовсе не было. – Если ничего не найдем, в худшем случае можно поискать пансион.
Только не это. Она при всем желании не смогла бы заставить себя вернуться в тесное пространство джипа, где ей снова пришлось бы дышать одним с ним воздухом, ежесекундно чувствуя, как ее обволакивает жар его тела. Его близость оказывала на нее слишком мощное воздействие. Неудивительно, что ей требовалось физическое расстояние, которое разделяло бы их, позволяло сохранять самоконтроль.
– Давай, – сказала она. – Я подожду здесь.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Ты доверяешь мне?
– Не вполне. Просто хочется немного побыть одной в тишине и покое.
Алекс не стал спорить.
– Я приехал сюда не затем, чтобы нарушать твой покой, ты сама это знаешь.
– Неужели?
– Женщине, которая тридцать лет жила так, как ты, нужен не покой, а сильные ощущения. Тебе просто необходима некоторая встряска.
– Откуда ты знаешь, как я жила? Александра Макдауэлла здесь не было целых восемнадцать лет.
– Признаюсь, я спрашивал.
– Кого?
– Ты хочешь, чтобы я назвал тебе имя моего сообщника? Извини, Каролин, но я поинтересовался у Салли, почему ты все еще ходишь перед Макдауэллами на задних лапках.
– И что же она тебе ответила?
– Что ты ее любишь. И вообще боишься оставить их, боишься начать жизнь в жестоком равнодушном мире.
– Салли совершенно меня не знает, – произнесла Каролина с обманчивым равнодушием.
– Салли даже себя толком не знает, не то что других.
– Включая собственного сына.
– Тебе непременно нужно было подпустить шпильку, верно? – Ясно, что задеть его ей не удастся. – Моя мать – женщина с ограниченным кругозором и железной волей. Она достаточно хорошо изучила людей, которые окружают ее, чтобы вертеть ими, как ей хочется. Все остальное ей безразлично. Не в ее привычках забивать себе голову посторонними вещами.
– Твоя сыновняя преданность достойна уважения.
– Возможно, именно по этой причине я и сбежал восемнадцать лет назад.
Каролин едва не накричала на него, однако сдержалась. Еще одна минута в этой темной комнате, и она начнет задыхаться. Впрочем, приступы паники не посещали ее с четырнадцати лет. И она не допустит, чтобы какой-то мошенник снова вверг ее в это мучительное состояние.
– Мне казалось, ты собрался найти способ выбраться с этого острова, – напомнила она ему с нарочитым спокойствием.
– Верно. Вот только выгружу сумку, а потом отправлюсь на поиски телефона. Ты можешь порыться в ней, если тебе станет скучно.
– Сомневаюсь, что я найду нужные мне улики.
– Ни в чем нельзя быть уверенным на все сто. Может, я люблю рисковать? Может, я хочу узнать правду? – насмешливо произнес он.
– А что, по-твоему, правда?
Алекс лишь улыбнулся. Он не стал подходить к ней ближе и ничего не сказал. Да это и не было нужно – его присутствие вселяло в нее страх даже на расстоянии.
Как и следовало ожидать, Каролин обыскала сумку, которую он оставил возле входной двери. Его вещи оказались хорошего качества, однако изрядно поношенными. По всей видимости, он не счел нужным тратиться на новую одежду ради осуществления своего коварного плана. Алекс носил шелковые боксерские трусы, брился одноразовыми лезвиями, принимал аспирин. Кроме того, в сумке обнаружились презервативы.
Каролин застегнула молнию и с отвращением оттолкнула сумку в сторону. Джинсы были американского производства, футболки сделаны во Франции, аспирин оказался парацетамолом, изготовленным в Англии. Что ж, похоже, он и впрямь перелетная птица. По крайней мере его вещи немало поколесили по свету.
Через столовую и кладовку Каролин прошла в заднюю часть дома, в огромную, старомодную кухню. Констанца наотрез отказалась от предложения Салли заново отремонтировать помещение, настояв на том, чтобы ее главное рабочее место оставили в прежнем виде. Массивная чугунная раковина, древний холодильник, который приглушенно урчал. Каролин не сразу сообразила, что означает этот монотонный гул.
Холодильник был включен и забит продуктами. Каролин обнаружила свежие фрукты, кофе в зернах, густые сливки и апельсиновый сок. А также упаковку любимого Алексом темного пива.
Захлопнув дверцу холодильника, Каролин подошла к раковине. Поворот ручки – и из открытого крана с шумом полилась вода, хотя предполагалось, что водопровод перекрыт на зиму.
Телефон молчал, по крайней мере тут Алекс не солгал. В джипе у него был сотовый – при желании он мог бы выяснить, есть ли другие возможности выбраться с острова, никуда не уходя.