Но, пока Салли жива, этого лучше не делать. Зато потом между ними уже не будет никаких тайн, никакой лжи, никакого притворства и никакой семьи.

Загвоздка заключалась в другом: он был не уверен, что ему хватит выдержки дождаться подходящего момента.

Когда Каролин проснулась, до дома оставалось еще полчаса, однако она не стала открывать глаза и притворилась, что все еще спит, лишь бы не разговаривать с ним. И если в нем осталась хотя бы капля сострадания, он наверняка поймет и уважит это ее желание. Но, увы!

– Хорошие сны? – спросил он.

Каролин даже не шелохнулась, не зная, притворяться ли ей дальше или лучше не стоит. В конце концов она открыла глаза, все еще мутные от долгого сна.

– Ничего, – неохотно пробурчала она. – И главное, в них не было тебя.

– Из чего напрашивается вывод, что раньше был. Скажи, я тебе когда-нибудь снился? Ну, в эротических снах.

– Только не это, – торопливо ответила Каролин, и ее даже передернуло.

Алекс усмехнулся:

– А еще раньше, когда ты была подростком?

В ответ на свой вопрос он ожидал очередную резкость, но, похоже, Каролин восприняла его вопрос спокойно.

– После того как Алекс исчез, мне часто снились кошмары, и в них он присутствовал, – призналась она. – Они преследовали меня долгие годы, пока я не была вынуждена что-то по этому поводу предпринять.

– И что же? Выгнала его из своих снов? – Алекс нарочно употребил местоимение «его».

– Я обратилась к психотерапевту. И она помогла мне понять, где кончается моя память и где начинаются мои фантазии.

– А что ты помнишь? Какие воспоминания не давали тебе покоя? – В его голосе прозвучали взволнованные нотки. Оставалось лишь надеяться, что она еще не проснулась окончательно и не обратила на них внимания.

Каролин обернулась к нему и посмотрела в упор. Взгляд ее глаз был ясен.

– Мне снилось, что он умер. Будто я видела, как кто-то стрелял в Александра Макдауэлла, а затем бросил его тело в океан.

Молчание.

– Да, вот это сон, – произнес он наконец. – И ты не знала, как от него избавиться? Похоже, ты отчаянно ненавидела того Алекса. Неудивительно, что и меня ты на дух не переносишь. Или всему виной укоры совести?

– Я не могла его спасти.

– Но ты и не пыталась.

– Но ведь он не умер, как я понимаю, – подколола она его. – Ведь в конце концов ты здесь, живой и здоровый, еще какой здоровый!

– Да, но ты ведь видела, как я умер. Ты видела, кто убил меня?

Каролин промолчала, и он не стал даже пытаться ее разговорить. Пусть молчит, если ей так легче, пока сама не будет готова к разговору. Другое дело, хватит ли ему терпения ждать? И точно не хватило.

– Так ты видела?

– Нет, – ответила она нервно – это было видно по ее рукам, поправлявшим ремень безопасности. – Я до сих пор не уверена, где кончается память и где начинаются фантазии.

– Я понял из твоих слов, что психотерапевт тебе помогла.

– Терапия помогла мне выбросить все это из головы. Разобраться, где сон, где явь, было невозможно, и мне ничего не оставалось, как просто перестать заморачиваться по этому поводу.

– И вот теперь прошлое снова вернулось к тебе. И ты ненавидишь меня за это.

Она повернулась к нему, и он прочел в ее голубых глазах удивление. В ее бездонных глазах, в которых так легко утонуть, подумал он почему-то. Эти ее глаза, светлые и темные, спокойные и яростные одновременно!

– Это с какой стати? Просто было бы лучше, если бы ты не вернулся.

Они уже подъезжали к повороту на узкую подъездную дорогу, что вела к дому Макдауэллов. Для многомиллионного поместья въезд был более чем скромный, чтобы не привлекать излишнего внимания. Правда, посторонний ни за что не заметил бы современных видеокамер. Алекс резко вывернул руль, и они покатили по узкой дороге протяженностью около двух миль и вскоре уже были рядом с домом. Алекс остановил машину, выключил мотор и развернулся на сиденье, чтобы посмотреть на Каролин.

Было видно, что она нервничает. Впрочем, как он и ожидал.

– Снега нет, – сказала она, явно желая перевести разговор на безопасную тему.

– Ты снова хочешь сказать, что не питаешь ко мне ненависти? Я не верю тебе, Каролин. Почему бы тебе не высказаться откровенно? Не сказать честно, что ты в действительности думаешь обо мне?

– Думаю, это и так очевидно, – возразила она. – Я уверена, что настоящий Александр Макдауэлл восемнадцать лет как мертв, а ты – ловкий, хитрый самозванец, который здесь появился для того, чтобы выудить из Салли ее деньги.

– И кто тогда работает в паре со мной? Если я самозванец, значит, у меня должен быть сообщник. Иначе откуда мне известны вещи, которые может знать только член семьи? Кто это? Кто-то из слуг? Или же из деловых партнеров?

– Кто-то из членов семьи. Тебе известны слишком интимные подробности. И если бы меня спросили, я бы сказала, что скорее всего это Уоррен. Пэтси вечно под градусом, ее старшие дети слишком заняты собой и к тому же слишком глупы, чтобы провернуть такую аферу, а Грейс на деньги наплевать. А вот у Уоррена есть и мозги, и выдержка, и дерзость, хотя, с другой стороны, мне не совсем понятно, зачем ему это надо. Свои деньги он все равно получит законным путем. Салли не намерена менять завещание.

Да, она совсем не глупа. И в наблюдательности ей не откажешь.

– Похоже, ты так и не освободилась из плена своих фантазий, – пробормотал он.

– Александр Макдауэлл мертв! – воскликнула она, словно уже отчаялась убедить его. – Он погиб на моих глазах!

– И ты никому ничего не сказала? Ни полиции, ни тете Салли, хотя она наверняка оплакивала исчезнувшего сына. Ты даже словом не обмолвилась, что тебе что-то известно, что она зря ждет. Он больше не вернется к ней!

Каролин не нашлась, что возразить ему.

– Раскаяние – вот что это такое, – произнес он. – Восемнадцать лет мучиться раскаянием, – да, такому не позавидуешь! И знаешь, что я тебе скажу? Я прощаю тебя.

– Что ты сказал?

– То, что прощаю тебя, – повторил он великодушно. – За то, что ты смотрела, как меня убивают, и даже пальцем не пошевелила, чтобы меня спасти. Ну да, конечно, ты была ребенком, и возможно даже, не поверила собственным глазам. Так что это не твоя вина. Твоя дама-психотерапевт была права – не стоит даже об этом думать.

Каролин его слова не убедили.

– Ты самозванец, – повторила она. – И я не хочу наблюдать, как ты обираешь пожилую женщину.

– Тогда помешай мне. Докажи, что я не Алекс.

Пару мгновений она сидела с растерянным видом, как будто эта идея не приходила ей в голову.

– С какой стати? – спросила она, придя в себя.

– Потому что это не дает тебе покоя, сводит с ума. Я вот что тебе скажу, Каролин, – произнес он, вальяжно откидываясь на спинку сиденья, – давай заключим сделку. Если ты докажешь, что я самозванец, я исчезну, не прихватив с собой даже фамильного серебра. Просто уйду, и твоя жизнь вновь вернется в нормальную колею.

– Нет! – воскликнула она. – Ты этого не сделаешь! Если тот, кого Салли считает своим сыном, вновь ее покинет, она этого не переживет.

– Каролин, ей и так осталось жить всего ничего, – бесстрастно произнес он. – Давай, решайся. Так ты намерена разоблачить меня? Да или нет?

– Да, хотя мне и жалко Салли.

– Могу сказать тебе кое-что по этому поводу. Салли необходимо верить, что ее сын вернулся, восстал из мертвых. Неужели ты решишься лишить ее этой радости, когда она и так одной ногой в могиле?

В ее голубых глазах он прочел растерянность и неприязнь. Впрочем, ее можно понять. Он поставил ее перед дьявольски трудным выбором. Что поделать! Сегодня он не в самом своем милосердном настроении.

– Ну, ты и подонок! – произнесла Каролин, вложив в это слово всю свою ненависть.

– Угу. Еще одна общая черта, которая роднит меня с настоящим Алексом Макдауэллом, которого ты так любила! – шутливо воскликнул он. – Мой тебе совет. Не трать понапрасну время, пытаясь выяснить, кто я такой и кто из вашей семейки снабжает меня информацией. А если все же возьмешься за это дело и выяснишь, то держи язык за зубами. За это я обещаю сам не отравлять существование Салли. Как только ее не станет, тогда давай выкладывай все, что тебе удастся раскопать. И я с позором слиняю отсюда, прежде чем меня успеют посадить за решетку.

– Как все продумано. Вот только какая тебе самому от этого выгода?

– Теплая постель и сытная кормежка в течение еще нескольких недель, или сколько еще продлится эта комедия. Плюс моральное удовлетворение от того, что скрасил последние дни умирающей женщине.