Кэролайн Линден - Невеста для графа

Элиза кивнула.

– Да, там. И меня никто, кроме тебя, тогда не приглашал танцевать. – Господи, зачем она это сказала? Увы, признание это прозвучало слишком уж сентиментально и жалко. – Мы с папой никого там не знали, – поспешно добавила Элиза. – Я тогда думала, что весь вечер простою у стены, пока не появился ты.

Хью стиснул зубы.

– Поверь, такое больше не повторится! Негоже тебе стоять в сторонке, когда другие танцуют!

– Я ничего против не имела, – с улыбкой сказала Элиза. – По правде говоря, я и не хотела танцевать ни с кем, кроме тебя.

– Ни с кем? Точно? – Хью расплылся в улыбке.

Элиза снова кивнула.

– Да, ни с кем. Видишь ли, во время моего первого сезона мне довелось потанцевать со многими джентльменами, но я очень быстро поняла, зачем они меня приглашали. И потом, когда я все поняла, стоять у стены мне было куда приятнее, чем танцевать.

Когда-то она даже представить не могла, что сможет признаться в том, что всех тех, кто пытался за ней ухаживать, интересовало лишь ее богатое приданое. Но сейчас, говоря об этом, Элиза не чувствовала себя ущербной. Не зря говорят, что ночь чернее всего перед рассветом. И в ее жизни с рассветом все изменилось. И если то осознание своей отверженности, униженности и никчемности было платой за ее теперешнее счастье, то выходит, что счастье ей досталось почти что даром.

– Почему же они хотели с тобой танцевать? – нахмурившись, спросил Хью.

Элиза медлила с ответом. Скользкая эта тема – деньги. Не стоило бы ее касаться.

– Конечно же, не из-за моего обаяния и красоты, – ответила наконец она. – Ни тем ни другим я никогда не обладала. Так что, наверное, я должна быть благодарна тебе, что ты готов мириться с моими недостатками.

Хью немного помолчал, потом проговорил:

– Только тот, кто хорошо знает тебя, может по достоинству оценить и твое обаяние, и твою красоту, которыми ты отнюдь не обделена.

«Или тот, кто лжет из добрых побуждений», – подумала Элиза. Но даже если сказанное мужем было неправдой, то все равно его слова приятно согревали душу. И тело тоже. Или это танец так ее разгорячил?

– Но ты ведь тогда меня не знал, а танцевать все равно пригласил. И не один раз, а два.

– И тем покорил твое сердце? – с некоторой настороженностью спросил Хью.

– Ну… – Элиза отвела глаза. – Ты еще и поцеловал меня.

Хью промолчал, и молчание затягивалось. Когда Элиза решилась наконец посмотреть ему в глаза, поняла, что он все это время пристально всматривался в ее лицо – словно подозревал, что она что-то скрывает.

– Я действительно поцеловал тебя, – сказал он, нарушив молчание. – И в тот момент я понял, что женюсь на тебе.

Губы Элизы приоткрылись: она смотрела на мужа в немом восторге, а на его губах заиграла чувственная улыбка. Напряжение рассеялось.

– Конечно, при условии, что ты согласишься за меня выйти, – добавил он. – И я испытал невыразимое облегчение, когда ты сказала «да».

«Можно подумать, я могла бы ему отказать!» – подумала Элиза. Ведь к таким девицам, как она, не каждый день сватаются графы. К тому же она была по уши в него влюблена…

– Неужели ты сомневался в том, что я приму твое предложение?

Улыбка мужа поблекла.

– Я не хотел принимать подарок судьбы как нечто само собой разумеющееся, – пробормотал он.

В горле Элизы запершило, а на глаза навернулись слезы. Она всегда держалась в тени своих бойких подруг и предпочитала молчать, когда другие говорили. Если же ей задавали вопрос, она терялась, а нервный смешок был ее проклятием. Сказать что-нибудь остроумное ей было не под силу, и она не слышала от мужчин ни одного искреннего комплимента, а вот Хью… Он был совсем другой: смотрел на нее не мельком, как другие, а пристально, с интересом, – сумел разглядеть в ней то, чего не видел никто, даже она сама. О таком муже – идеальном муже – она не смела даже мечтать.

Вальс закончился, но Хью не спешил ее отпускать и тихо спросил:

– Кому еще ты обещала танец?

– Мистеру Дженнингсу, лорду Эдварду Риверсу… и еще кому-то. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что я тебя ревную. Но это скоро пройдет. – Неожиданно подмигнув, Хью ее отпустил и, взяв под руку, повел к столам, где в серебряных ведерках со льдом охлаждалось шампанское. – Какую марку предпочитаешь?

Элиза немного смутилась и с улыбкой проговорила:

– Знаешь, я лучше сначала загляну в дамскую комнату.

– Да, конечно, – улыбнулся в ответ Хью. – Я пока выберу шампанское по своему вкусу, а потом найду тебя, когда ты вернешься.

Озираясь по сторонам в поисках дамской комнаты, Элиза проходила по анфиладе парадных залов. Ей хотелось на время уединиться, чтобы прийти в себя и остудить голову – в прямом и в переносном смысле. Элиза чувствовала себя довольно неуютно на этой ярмарке тщеславия. Может, все дело в ее нежданном успехе? Ей было куда привычнее в роли неприметной серой мышки. Невзрачная и робкая Элиза Кросс хотела спокойно попить чаю в тихом уголке, дивясь странным причудам судьбы, но графиня Гастингс не могла себе позволить такой роскоши как уединение. Графиня Гастингс обязана быстро привести себя в порядок и вернуться в бальный зал, чтобы с благосклонной улыбкой принимать комплименты партнеров по танцам, непринужденно шутить и все это время чувствовать на себе обжигающие взгляды мужа.

Но, увы, дамская комната отдыха так же мало располагала к отдыху, как и бальный зал. Здесь было душно и тесно. Неподалеку горничная наскоро зашивала платье прямо на случайно порвавшей его дебютантке. Еще одна юная леди громко всхлипывала, а две служанки, стоявшие рядом, пытались ее успокоить. Кому-то горничные поправляли прически, кому-то прикладывали лед к распухшей лодыжке. Из дальнего угла доносился смех и обрывки реплик – три дородные матроны, занявшие последние свободные кресла, весело о чем-то болтали, причем одна из них вытянула перед собой ноги, поместив их на невысокий табурет.

Осмотревшись, Элиза нашла смоченную водой и уксусом салфетку и прижала ко лбу. Взглянув в зеркало, она даже не сразу узнала себя. Глаза ее ярко блестели, кожа словно сияла изнутри, а радостная улыбка на губах казалась вполне искренней – из зеркала на нее смотрела по-настоящему счастливая женщина, что вполне соответствовало действительности.

Когда Элиза вернулась в бальный зал, гостей в нем даже прибавилось. Лавируя между группами изысканно одетых денди и хихикающих дебютанток в белых платьях, Элиза пыталась отыскать Хью, но это оказалось непросто – не он один приехал на этот бал в черном сюртуке и бриджах, и темные волосы были не у него одного.

Элиза уже отчаялась отыскать мужа, когда наконец увидела его в другом конце зала. Он говорил с сияющей Генриеттой и красивым юношей, державшим за руку его сестру. А вдовствующая графиня стояла рядом с дочерью и любезно улыбалась. «Очень похоже на то, что молодой человек просит у Хью разрешения навещать Генриетту, – подумала Элиза. – Какая радостная новость!»

Элиза направилась к мужу, но тут кто-то окликнул ее по имени. Обернувшись, она увидела совсем рядом незнакомого пожилого мужчину. Он низко ей поклонился и сказал:

– Надеюсь, простите меня за то, что взял на себя смелость сам вам представиться, леди Гастингс. Сэр Ричард Несбит к вашим услугам, миледи. Примите мои поздравления.

Элиза вдруг почувствовала неприятный холодок в области затылка.

– С чем вы меня поздравляете, сэр?

– Со вступлением в брак. Я знал покойного отца вашего мужа очень хорошо, а нынешний граф Гастингс рос на моих глазах. Я помню его совсем маленьким мальчиком. – Сэр Несбит подмигнул Элизе, словно заправский ловелас, и – по-отечески снисходительно – улыбнулся.

Тревожное чувство, не покидавшее Элизу с того момента, как ее окликнули, отступило. Этот господин всего лишь друг семьи, к тому же безобидный старичок. Она даже нашла в себе силы улыбнуться.

– Спасибо, сэр Ричард. Вы очень добры.

– Покойный Гастингс, отец вашего мужа, был славным малым, – продолжил сэр Ричард. – Представляю, как бы он порадовался тому, что его сын столь удачно женился.

Элиза невольно вздрогнула – по спине вновь пробежал неприятный холодок. Назвать ее удачной партией для графа невозможно – она не могла похвастать ни красотой, ни родословной. Разве что… Вспомнив совет Джорджианы, она вскинула подбородок и холодно обронила:

– Не понимаю, о чем вы, сэр.

Старичок засмеялся.