– Понимаете, прекрасно понимаете. Ваш отец все это организовал, верно? Должно быть, он остался доволен тем, что его планы удалось воплотить в жизнь.
Элиза замерла, а сэр Ричард, наклонившись к ней, с широкой улыбкой проговорил:
– Теперь-то вы точно меня поняли, не так ли? Отец нашел для вас отличную партию, превосходную! Гастингс стал бы самой желанной добычей сезона, если бы не был по уши в долгах. И одной ногой во флоте, я бы сказал. Не могу не отдать должное Эдварду Кроссу – если уж он увидел возможность, то ни за что ее не упустит. Старинный род, порядочный молодой человек, и все это – за какие-то шесть процентов премиальных, – сообщил старик, все так же широко улыбаясь.
– Что вы имеете в виду? – Элиза слышала свой голос словно издалека, и он казался ей чужим… и каким-то слишком уж громким. – В чем вы обвиняете моего родителя?
– Обвиняю? Упаси бог! Я его знаю, я и сам продал ему один старый долг. Признаться, я уже не рассчитывал ни фартинга с него получить. Молодой Гастингс однозначно заявил, что с него довольно кредитных долгов отца, а долги чести по наследству не передаются, так что закон позволяет ему по ним не платить. И я, разумеется, продал вексель Кроссу! И не я один. Кросс скупил все долговые расписки по карточным долгам покойного Гастингса. И что теперь оставалось делать парню? Кросс не оставил ему выбора и купил любимой дочке прекрасного мужа. Удачная сделка, ничего не скажешь. Была Элиза Кросс, а стала графиня Гастингс!
Элиза на мгновение зажмурилась. Музыка, смех, обрывки фраз – все слилось в сплошной оглушающий гул. Ей хотелось зажать ладонями уши и бежать отсюда со всех ног. Она не желала верить Несбиту, но с другой стороны, не было оснований не верить. И действительно, красивый неженатый граф, у которого вдруг возникают деловые отношения с ее отцом… А ведь Элиза знала, что ее отец предпочитал не вступать с аристократами в деловые отношения. И еще – частые приезды графа в Гринвич… в основном в то время, когда отца не было дома, причем отец был убежден, что она очень нравилась Гастингсу…
Сэр Ричард откланялся и удалился, улыбаясь словно кот, вволю наевшийся сметаны. Элиза смотрела ему вслед, не в силах шевельнуться.
О боже, ведь все сходилось. Запущенный дом… Отсутствие средств на новые портьеры… «Случайное» появление Хью в театре… Высокомерная холодность вдовствующей графини, а также презрение со стороны ее дочерей… И, конечно же, то обстоятельство, что Хью соблазнил ее почти сразу же после того, как сделал предложение, чтобы уж точно не передумала.
Объятая ужасом, Элиза зажала рот ладонью. Каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждый порыв «обезумевшего от любви» поклонника она вспоминала с поразительной отчетливостью. Отец любил пошутить о том, что ради будущих внуков готов купить ей нищего аристократа. Выходит, это была вовсе не шутка. Но она не думала, что Хью и впрямь нищий. Он сумел внушить ей, что ему нужна она, а не ее деньги.
Неужели все это было ложью?
– Элиза! – Эдит коснулась ее руки, но радостная улыбка вмиг померкла, когда та, вздрогнув, обернулась. – Дорогая, вам нехорошо? – участливо спросила девушка.
– Нет, просто я… – Элиза прижала ладони к вискам. Господи, неужели… – Что вы хотели, Эдит?
– Мама послала меня за вами, – проговорила золовка. Радостное возбуждение отчасти вернулось к ней. – Лорд Паркер-Джонс попросил разрешения приходить к Генриетте. Мама хочет представить его вам.
Но Элиза не отвечала, думала о своем. Папа всегда был аферистом. Расчетливым и хитрым. Он спрашивал о внуках всякий раз, когда приходил с визитом – всегда в отсутствие Хью, его матери и сестер. Было ли это случайным совпадением? Хью же ни словом не обмолвился о ее отце с тех пор, как они стали мужем и женой, а ведь до свадьбы он частенько виделся с ним, говорил, что у них коммерческие дела.
Неужели вся их нынешняя семейная жизнь – жалкий фарс?
– Элиза, что с вами? Вы очень бледны. Позвольте я приведу Хью.
– Нет! – Элиза схватила Эдит за руку. – Нет, не надо. У меня болит голова. Прямо-таки раскалывается. Вы не могли бы… Я должна уехать домой. Помогите мне, пожалуйста!
– Нет-нет, позвольте мне привести Хью, – сказала Эдит. – Он вас сам отвезет.
Элиза еще крепче сжала ее руку и заявила:
– Я не могу ждать!
Эдит смотрела на нее со страхом в огромных голубых глазах, и Элиза, пытаясь успокоить ее улыбкой, проговорила:
– Дорогая, я не хочу никому портить вечер. Тем более что у Генриетты такая радость… Пожалуйста, скажите Хью, что мне стало плохо и я поехала домой. Мне непременно станет лучше после чашки крепкого чая и отдыха в тишине.
– Но я все же думаю…
– Эдит! – Кажется, она слишком сильно стиснула руку девушки, потому что та поморщилась от боли. – Эдит, помогите! Мне нужна карета.
– Нет-нет, Хью сам отвезет вас домой, – не на шутку перепугавшись, твердила девушка.
Элиза поморщилась: она не хотела видеть мужа. По крайней мере – сейчас. А если она увидит его в ближайшее время, то скажет что-нибудь такое, о чем, возможно, потом пожалеет… или, что еще хуже, тотчас же пожалеет. Более того, если она сейчас отпустит Эдит, то девочка тут же помчится за братом.
– Проводите меня, пожалуйста, – попросила Элиза. – А потом можете рассказать обо всем Хью. Мне срочно надо домой.
Эдит неуверенно кивнула, а Элиза облегченно выдохнула, шагнула к двери – и чуть не упала: ноги отказывались ее держать. Она постояла немного, чувствуя, как дрожат поджилки, затем сделала несколько шагов, стараясь не сгибать колени. Увидев, что происходит, Эдит бросилась ее поддерживать.
– Элиза, дорогая… О господи! Может, вам лучше остаться?
– Здесь негде полежать.
– А в дамской комнате?
– Там так же душно и шумно, как здесь, и голова у меня еще сильнее разболится.
Элиза сфокусировала взгляд на дверном проеме, украшенном пилястрами, которые обвивал плющ с искусственными цветами из нежнейшего шелка. Монтгомери сегодня денег не считали, прямо как Хью – после того, как получил ее приданое, после того как отец оплатил его долги.
Эдит больше не приставала к ней с уговорами дождаться Хью, довела Элизу до вестибюля и сказала лакею, чтобы экипаж лорда Гастингса подали к выходу, а другого лакея послала за плащом Элизы.
– Останьтесь со мной ненадолго, – проговорила Элиза чуть дрожащим голосом.
– Да, конечно, – с готовностью отозвалась Эдит. – Я могу послать за доктор…
– Не думаю, что в этом есть необходимость, – перебила Элиза и внимательно посмотрела на девушку. Интересно, знала ли Эдит?.. Элиза отпустила руку девушки и, вымучив улыбку, пробормотала: – У меня всего лишь голова разболелась, вот и все. Я редко бывала на балах, поэтому устала с непривычки. Слишком много танцевала… К тому же музыка очень громкая. Дома мне станет лучше. Вы ведь скажете Хью, что я поехала домой, да?
– Конечно! – Эдит с облегчением вздохнула и улыбнулась. – А я уже начала думать, что вы не хотите, чтобы я ему говорила. Но ведь это… Вы же знаете, что он вас никуда не отпустит. Хью сразу поедет следом за вами, что бы я ему ни говорила. – Простодушно рассмеявшись, Эдит добавила: – Я скажу ему, что вы потеряли пряжку от туфельки, и он отправится за вами домой. Хью предан вам, как верный пес.
Верный пес? Если сэр Ричард говорил правду, Хью лгал ей едва ли не с первой минуты знакомства. Элиза забралась в карету и тяжело опустилась на сиденье. Она помахала на прощание Эдит, стоявшей на ступеньках у входа, и девушка, помахав ей в ответ, снова улыбнулась.
– Будьте здоровы! – крикнула Эдит, когда карета тронулась с места. – Финч, не торопись и не дергай! – добавила она, обращаясь к кучеру.
Элиза раскачивалась из стороны в сторону в такт покачивавшейся на рессорах карете. Ей не хотелось сейчас ни думать, ни чувствовать. Ведь очень может быть, что все это пустышка: возможно, сэр Ричард просто-напросто лжец или же неправильно понял намерения отца, выкупившего у него долговую расписку отца Хью. Может, Хью даже не знал, что папа выкупил его долги. И почему-то ни мать, ни сестры Хью ни разу не упоминали сэра Ричарда. А ведь тот представился старинным другом семьи… Скорее всего солгал. Так что не надо отчаиваться прежде времени. Нужно все спокойно обдумать, и тогда услышанному наверняка найдется какое-то разумное объяснение.
Но ядовитое семя, брошенное сэром Ричардом, уже проросло в ее душе острыми шипами, и избавиться от боли можно было лишь одним способом – выкопать это ужасное растение вместе с корешками. Не успела Элиза опомниться, как экипаж уже подъехал к ее новому дому на Сент-Джеймс. Дворецкий удивился, увидев ее в одиночестве, но молодая графиня поспешила рассеять его недоумение, сославшись на мигрень. Мэри тотчас бросилась готовить хозяйке чай из целебных трав, а Элиза поднялась к себе. Вилли, радостно тявкнув, подбежал к ней и стал прыгать, норовя лизнуть в лицо (должно быть, Ангус уже лег спать). Улыбнувшись своему любимцу, Элиза опустилась на колени, подставив псу лицо.