Кэролайн Линден - Невеста для графа

Хью пристально взглянул на жену. На мгновение уголки ее губ опустились, и в этот момент Элиза казалась безмерно несчастной. Но она тотчас же взяла себя в руки и, сделав глубокий вдох, гордо вскинула голову и пронзила его пылающим взглядом.

– Все это было ложью, да?

– Спроси у своего отца, – криво усмехнувшись, ответил Хью.

– И рудной жилы в твоем имении в Корнуолле никогда не было, верно?

Хью медлил с ответом. Но, право, какой смысл сейчас лгать? Ей все было известно, вот только… Черт возьми, откуда? Единственным, кто мог ей обо всем рассказать, был Кросс или тот, кому Кросс обо всем рассказал. Но зачем же он тогда требовал молчания от зятя? В любом случае лгать уже не было смысла, и Хью, пожав плечами, проговорил:

– По крайней мере, я сам ничего о наличии руды в Розмари не знаю.

– Но ты действительно позволил бы ему перекопать поместье, если бы руду там обнаружили?

– Нет, разумеется.

– Наши встречи на балу у Тейнов и в театре были случайными?

– Нет.

Элиза вздрогнула, потом тихо спросила:

– Ты знал, что моего отца не будет дома, когда приезжал навещать меня в Гринвиче?

– Иногда знал.

Она кивала после каждого его ответа – словно получала подтверждение тому, что и так знала.

– А ты бы приехал в Гринвич хоть раз, если бы мой отец этого не сделал? – Она указала на долговые расписки.

И вновь Хью захлестнул гнев. Гнев и обида. Он чувствовал их так же остро, как тогда, когда впервые ехал к Кроссу, пытаясь понять, зачем этот человек перекупил все его долги. А затем Кросс объяснил ему, что подцепил его на крючок, с которого ему, как ни крутись, как ни извивайся, ни за что не сорваться.

– Нет! – выплюнул Хью.

По щеке Элизы скатилась слезинка.

– Так все было ложью? – прошептала она.

– Ложью? Нет, Элиза. – Хью решительно покачал головой и окинул взглядом ее фигуру. Затем, вновь глядя ей в лицо, ставшее для него таким красивым и таким дорогим, проговорил: – Когда я целовал тебя, это не было ложью. И когда ласкал, тоже не лгал.

– Но не потому, что ты как-то особенно ко мне относился?

Хью сжал кулаки. Довольно с него лжи!

– Тогда – нет. Сейчас – да.

– Ты говоришь про сейчас и думаешь, что я поверю тебе после этого? – Элиза скомкала расписки и швырнула мужу. – Ты ведь думаешь, что я всему готова поверить, да? Ты заставил меня поверить в то, что я для тебя – особенная, даже в то, что ты меня любишь!

– Я никогда не говорил про любовь, – веско заметил Хью, – пока действительно не полюбил тебя.

– Да, не говорил, – с горечью пробормотала Элиза. – Ты не говорил про любовь, но делал все, чтобы затуманить мне мозги, чтобы я никогда не узнала правду. Ты послал мне букет цветов, а я, как последняя дура, купилась на это. Твоя мать знала, да? Поэтому она так прохладно меня приняла, когда я пришла на чай? – Глаза Элизы расширились. – Это ты заставил ее пригласить меня, разве нет? Решил пустить пыль в глаза неуклюжей простушке, чтобы она, глупая гусыня, безнадежно в тебя влюбилась.

Лицо Хью исказила болезненная гримаса. Все было в точности так, как она описывала.

– Мне очень жаль, – пробормотал он, потупившись.

– Я и представить не могла, что в меня можно влюбиться, тем более – потерять голову от страсти, – сказала Элиза уже чуть спокойнее. – Я должна была догадаться. Так хорошо все складывается только в сказках.

– Но это правда, – тихо сказал Хью. – Сейчас – правда.

– Сейчас? Значит, сейчас? – По щекам Элизы текли слезы. – С какой стати я должна тебе верить? Что вам, милорд, на сей раз посулил мой отец?

И Хью не выдержал – потерял терпение. Он знал, что виноват перед Элизой, но ведь именно ее отец, ее любимый папочка все это затеял! Однако о нем она ни одного плохого слова не сказала!

– Спроси у своего отца!.. – выкрикнул Хью. – Спроси у своего драгоценного папаши, зачем он это сделал. Спроси у него, какие он мне поставил условия! Чтобы я ничего тебе не говорил, чтобы ухаживал за тобой как полагается, чтобы я завоевал твое сердце – вот условия, которые я ни в коем случае не мог нарушить, поскольку был по уши у него в долгу. И ему ничего не стоило уничтожить и меня, и всю мою семью. Ты, конечно, станешь защищать его и клясться, что он на такое не способен! Так вот знай: он сказал, что напустит на меня целую свору судебных приставов, стоит мне только заикнуться о его плане. Ты считаешь, что у меня был выбор? Либо в тюрьму, либо…

Какое-то время они молча смотрели друг на друга: Элиза – бледная и разгневанная, Хью – задыхающийся от бессильной ярости.

– Я согласился на это только потому, что ты не знала, – сказал он, чуть поостыв. – Ты оказалась доброй и милой, и я подумал, что есть шанс…

– То есть ты решил, что я достаточно наивна, чтобы принять этот фарс за правду?

Шанс на то, что он со временем полюбит ее. И видит бог, так и случилось. Да, он любил ее без памяти, а она сейчас смотрела на него с отвращением, и сердце его истекало кровью. Увы, Элиза была права: когда все идет слишком уж хорошо, жди беды.

– Шанс на то, что мы будем счастливы вместе, – тихо сказал Хью. – Если не веришь, спроси у своего отца.

С этими словами он развернулся и вышел из комнаты.

Элиза хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Ее муж ничего не отрицал. И шаги его гулким эхом разносились по пустому дому, словно выстрелы: один, другой, третий… И так продолжалось до тех пор, пока громкий хлопок входной двери не известил ее о том, что Хью покинул дом.

Вилли потерся головой об ее ногу и завыл. Элиза машинально потрепала пса по голове.

Господи, значит, все это правда. Отец действительно шантажировал Хью и заставил на ней жениться. И даже если сейчас он испытывал к ней какие-то чувства, то изначально все было ложью. Ее обманули… И это сделал ее родной отец.

Элиза была словно во сне. Шагая по коридорам как лунатик, она кое-как добралась до спальни. Затем вызвала горничную. Когда Мэри пришла, Элиза сидела за трюмо и вытаскивала шпильки из прически.

– Принеси мой синий габардиновый костюм, – приказала она служанке.

– Как, сейчас?.. – изумилась Мэри. – Я думала, вам нехорошо, миледи…

– Мне хорошо. Я в полном порядке. – Сердечные раны не в счет. – Принеси мне костюм. Я еду в город.

– Но… – Перехватив взгляд хозяйки, горничная поняла, что лучше не возражать. – А как же чай? – решилась она спросить.

– Чай?.. Ах да, да… Принеси его сюда.

Мэри побежала наливать хозяйке чай и тотчас же вернулась с полной чашкой.

– Пожалуйста, расчеши волосы и заколи как обычно, – попросила Элиза. Она видела горничную в зеркале – та была растеряна и расстроена. – Не тревожься, Мэри. Мне нужно кое-куда съездить, и я хочу, чтобы мне было удобно.

– Так поздно? – Мэри закрепила на затылке привычный для Элизы мягкий узел.

– Мне нужно ехать немедленно, – тихо ответила Элиза. Она не сможет лечь в постель – в их с Хью постель, – пока доподлинно не узнает все, что сделал ее отец. Может, Хью преувеличивал? А если нет, все ли сказал? Или самое худшее еще впереди?

Но, по правде говоря, ей было не так важно узнать, что именно сделал отец. Куда важнее узнать, зачем он так поступил. Зачем он так поступил с ней? Ведь сколько раз он говорил ей, что они вдвоем – семья, и что больше им никто не нужен! Сколько раз он обещал ей, что всегда будет ее защищать, что никогда не обидит, никогда не причинит боль. Он утешал ее даже тогда, когда она огорчалась из-за случайно надломившегося стебля цветка, который срезала для букета. Как же он смог лишить ее возможности самой выбрать себе мужа? Как мог принудить Хью обманывать ее? Как он мог? Из-за него она теперь чувствовала себя глупой гусыней. А сердце болело так, что вот-вот разорвется…

Одетая в скромный и удобный костюм – никаких шелков, без всяких украшений, – Элиза спустилась в холл и приказала лакею вызвать для нее наемный экипаж.

Сообразив, что поставила молодого слугу в неловкое положение, Элиза улыбнулась и сказала:

– Томас, мне правда надо ехать. И ты ведь знаешь, что Финч ждет окончания бала, чтобы привезти домой леди Гастингс и ее дочерей. Он вернется часа через два, не раньше.

Все-таки есть преимущества в статусе графини – слуги не осмеливаются спорить с хозяйкой дома. Томас кивнул, надел кепку и отправился за кебом.

Элиза тихонько вздохнула. Ах как бы ей хотелось, чтобы Софи и Джорджиана оказались сейчас с ней рядом! Они бы ей подсказали, что делать. Храбрости и решимости ни той ни другой не занимать, а ума – тем более. Но Софи безвыездно жила в Чизике со своим мужем и, судя по всему, в Лондон не собиралась. А Джорджиана скорее всего все еще на балу у Монтгомери – танцевала со своим ненаглядным лордом Стерлингом. Элиза написала Джорджиане записку и, передав листок Уилкинсу, велела, чтобы утром и доставили по указанному адресу. Она не знала, как все сложится, и не исключала, что ей понадобится помощь подруги.