— Пожалуйста, милорд.
— Проходите.
Едва заметно хромая, он направился в сторону гостиной, надеясь, что его суровый тон вынудит ее повернуть назад и уйти. Войдя в гостиную, Рис остановился, пропуская Элизабет вперед, и, проходя мимо, она задела его пышными юбками. Он закрыл раздвижные двери, создав обстановку уединения, но сесть ей не предложил и сам не сел.
— Сейчас глубокая ночь. Что вам угодно?
Она горделиво приподняла подбородок, и он заметил, что ее лицо бледнее обычного. Самообладание давалось ей с большим трудом, и наблюдать это доставляло ему удовольствие.
— Я… я знаю, что вы думаете обо мне. Знаю, как ненавидите меня.
Он невесело рассмеялся:
— Вы не можете представить даже сотой части этого.
Элизабет прикусила нижнюю губу. Все такую же полную и манящую, как раньше. У него свело живот. Черт бы ее побрал! Будь она проклята!
— Я пришла сюда умолять вас о помощи. Мой отец умер. У меня нет ни братьев, ни сестер, ни настоящих друзей. Вы — человек чести, ветеран войны. Я здесь потому, что верю: вы не прогоните со своего порога несчастную женщину с ребенком, какие бы личные чувства ни испытывали.
Элизабет слегка качнулась, и на ее лбу проступили бисеринки пота.
Рис нахмурился:
— Вы нездоровы?
— Я… я не знаю. Последнее время я неважно себя чувствую. Это одна из причин, почему я пришла к вам. Меня волнует, что станется с Джередом, если мое состояние ухудшится.
— Джеред? Так зовут вашего сына?
— Да.
Она снова качнулась, и Рис устремился к ней, лишь раз воспользовавшись тростью, пока пересекал разделявшее их пространство, и подхватил ее за руку, чтобы помочь сохранить равновесие. Что делать? Он джентльмен, как бы это порой тяжело ни давалось.
— Присядьте, а то упадете.
Элизабет шагнула вперед и неуверенно опустилась на диван цвета бордо, уронив на колени черную шелковую сумочку. Коснувшись дрожащей рукой лба, она взглянула на него прекрасными серыми глазами, которые неотступно преследовали его во сне. Но воспоминания о множестве бессонных ночей лишь укрепили его враждебность. Линия его подбородка затвердела.
— Вы не к тому обратились.
— У меня больше никого нет.
— У графини Олдридж наверняка кто-то да найдется.
Ее руки стиснули сумочку на коленях.
— Я хотела отправиться в Лондон. И даже попыталась бы сделать это уже сегодня ночью, если бы не чувствовала себя так скверно. — Она снова посмотрела на него умоляющими серыми глазами. — Боюсь, что мои родственники подсыпают мне что-то в еду и питье. Если мое состояние будет ухудшаться, мой сын может оказаться в смертельной опасности.
Рис сжал зубы.
— Вы говорите о Мейсоне и Френсис Холлоуэй?
— Да. Более того, я уверена: если бы мне удалось благополучно добраться до Лондона, мой деверь незамедлительно прибыл бы следом и, боюсь, нашел бы способ заставить меня вернуться в Олдридж-Парк. А там… — Она покачала головой. — Я боюсь, милорд. Я здесь потому, что не знаю, куда идти.
— А чего вы ждете от меня?
— Я надеюсь, что ваша честь вынудит вас помочь мне. Вы — сильный человек, способный защитить моего сына. Я надеюсь, несмотря на то что я сделала, вы не сможете выставить меня за дверь.
В нем клокотала ярость. Она знала, как высоко он ценит свою честь. Она знала о нем больше, чем кто-либо на свете. Рис с трудом унял чувства, заставившие сильнее биться его сердце.
— Боюсь, вы слишком о многом просите, графиня.
Он нарочно использовал ее титул, чтобы напомнить о том, что произошло между ними.
— Элизабет… — мягко поправила она. — Мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы соблюдать такие формальности.
На его лице появилась жесткая улыбка.
— Полагаю, можно сказать, что мы хорошо знакомы. Слишком даже хорошо.
На мгновение на ее щеках, стирая бледность, вспыхнул румянец, но она не отвела взгляда.
— Вы мне поможете?
Рис покачал головой. Он не мог этого сделать. Не мог вынести ее присутствия в своем доме, под своей крышей. Не мог вынести болезненных воспоминаний.
Элизабет встала с дивана и подошла к нему, подошла так близко, что он мог бы измерить невероятную длину ее густых черных ресниц.
Ладонь в черной перчатке нежно легла на его локоть.
— Пожалуйста, милорд. Умоляю, не отказывайте мне. Вы нужны моему сыну. Вы нужны мне. Вы единственный человек на земле, кто может помочь нам… единственный человек, кому я доверяю.
Ее слова больно ударили его. Она доверяет ему? Когда-то и он доверял ей!..
Рис смотрел на стоявшую перед ним красивую женщину. Когда-то он любил ее. Неистово и без оглядки. Теперь же ненавидел с такой же страстной силой.
Но он видел ее отчаяние, ее страх. Он был, как она сказала, человеком, для которого честь превыше всего. Женщина обратилась к нему за помощью. Как мог он отказать ей?
— Я велю Хопкинсу проводить вас наверх. — Его губы искривила суровая усмешка. — Полагаю, вы еще помните, где находятся комнаты для гостей.
С лица Элизабет исчезло выражение напряженности. Она отвела взгляд.
— Благодарю, милорд. Клянусь, я найду способ, как вернуть вам долг.
И упала без чувств к его ногам.
— Капрал Дэниелс!
Элизабет шевельнулась, когда Рис поднял ее на руки. Мысли путались в голове. Вскинув на него глаза, она всмотрелась в суровые, словно выточенные из камня, черты его лица.
— Я… я в порядке. Вам не нужно…
— Дэниелс! — снова крикнул он.
Рядом тотчас появился мускулистый рыжеволосый молодой человек.
— Да, сэр?
Рис бесцеремонно передал ее в его руки.
— Из-за проклятой ноги я не могу нести ее по лестнице.
Капрал Дэниелс взглянул на женщину в своих руках и улыбнулся:
— Не волнуйтесь, мадам. Я в один миг отнесу вас наверх.
Не успела Элизабет и слово сказать, как он уже вышел из гостиной.
— Мама! — бросился к ней Джеред, когда Дэниелс вышел в холл, и отчаянно вцепился в ее юбки.
— Все в порядке, милый. У меня немножко кружится голова. И все. Возьми миссис Гарви и идите наверх.
Джеред вернулся к стоявшей в ожидании пожилой даме и схватил ее за руку.
В сопровождении дворецкого они последовали за капралом, отстав от него на несколько ступенек. Он внес Элизабет в одну из гостевых спален и осторожно положил на кровать.
— Я приведу Джильду, чтобы помогла вам, мадам. Это горничная.
Элизабет не возражала. Ее голова все еще оставалась легкой, хотя уже не кружилась. Лежа на подушке, она устремила взгляд в потолок. Он был белый, а стены — светло-желтые. Комната с мебелью из розового дерева и занавесками из узорчатого желтого шелка выглядела довольно мило, хотя краску не мешало бы и освежить. Протертая недавно от пыли мебель так и просила, чтобы ее отполировали лимонным маслом.
Рис позволил ей остаться в Брайервуде. Он согласился ей помочь. Ее опасения, что он не даст ей прибежища, рассеялись. Впрочем, в глубине сердца она верила, что Рис, какие бы личные чувства к ней ни питал, не смог бы прогнать ее со своего порога.
Спустя несколько минут он вошел в комнату, высокий и мускулистый, воплощение силы и надежности. Набалдашник эбеновой трости в его руках сверкнул серебром. Элизабет слышала о его ранении, но не знала, сколь серьезным оно было.
Ледяной взгляд голубых глаз замер на ее лице.
— Вы здесь временно, и вам ничто не грозит. Я велю капралу Дэниелсу пригласить врача…
— В этом нет необходимости. Мне нужно выспаться. Возможно, завтра…
— Вы уверены?
Она ни в чем не была уверена, кроме того, что доставила ему чересчур много беспокойства для одной ночи.
— Да.
— Хорошо, подождем до завтра.
— Спасибо.
— Утром, надеюсь, вы расскажете, в чем, собственно, дело.
Элизабет попыталась сесть, опираясь на резную спинку кровати. Это удалось ей с большим трудом. Рис не шевельнулся, не помог.
— Завтра мой деверь обнаружит, что нас с Джередом нет. Рано или поздно он выяснит, где мы находимся.
— Как я уже сказал, пока вы здесь, вам ничто не угрожает. Отдыхайте. Ваша миссис Гарви — с мальчиком. Утром поговорим.
Отвернувшись, он вышел из спальни, и только тут Элизабет почувствовала, как быстро бьется ее сердце. До этого момента она и представить не могла, как больно будет слышать его голос, как трудно переносить его отвращение.