Кстати, Аврора преподает в своей художественной студии. И очередь из желающих попасть на ее мастер-классы просто огромная. Такого же размера, как и очередь за билетами на сегодняшний матч. И именно под ее чутким руководством я собственноручно разрисовал стены детской. Если честно, получилась какая-то разноцветная мазня, но Аврора, подумав, заявила, что во мне явно есть задатки импрессиониста. А гриб, который оказался похож на пораженный ветрянкой детородный орган, на всякий случай прикрыла картиной с бабочкой-кометой. Той, которую я купил на судьбоносном аукционе.
— В таком виде я тебя даже к палате не подпущу, - продолжает расстреливать мою спину Марго.
Нет смысла спорить - только смириться и топать за медсестрой. Хорошо, что здесь у них есть душ. Плохо, что после душа приходиться переодеться в голубой костюм санитар, который мне явно мал: штаны задраны до самых икр, а стоит пошевелить руками - футболка задирается выше пояса.
Ничего удивительного, что когда меня, наконец, запускают в предродовую, первое, что я слышу - смех Авроры. Она стоит около шведской стенки, одной рукой держится за перекладину, а другой поглаживает живот. И хохочет, как ненормальная.
— Расплата за грехи, - делаю вид, что ворчу. Целую ее в макушку и начинаю медленно массировать поясницу, когда мою бабочку простреливает болезненная схватка. - Надеюсь, наши гусеницы не запомнят меня таким.
— А я очень надеюсь, что именно таким и запомнят, - отвечает Аврора, когда схватка отступает. - Ты само очарование.
— Похожее на придурка. Эй, бабочка, я привез кубок, - торжественно шепчу ей в ухо.
И моя сумасшедшая жена бросается мне на шею, хоть со стороны это наверняка выглядит забавно: ее животик такой большой, что мешает дотянуться до моей шеи. Становлюсь на колени, давая взъерошить себе волосы, и, украдкой задрав ее розовую батистовую кофточку от пижамы, говорю прямо в пупок:
— Хватит мучить маму, гусенички.
Может, и выгляжу придурком, но мне правда плевать. Только идиоты стыдятся счастья.
Наши малышки - Э’ли и Со’ла - появляются в три и половину четвертого часа ночи, озаренные голубым светом полной, нереально чистой луны. У них темные глаза с обсидиановыми искрами и серебристый пушок на голове. И они совершенно точно самые очаровательные малышки на свете.
— И правда на гусениц похожи, - улыбаюсь во весь рот, словно коршун, нависая над кроваткой.
— Я бы сказала - на сморщенных личинок, - зевая, бормочет Аврора.
— Я запишу эти твои слова, - посмеиваюсь над ней, и замолкаю, потому что моя бабочка проваливается в сон.
И кстати, мы правда чумовая семейка. Почему? Потому что я забыл рассказать про ручного енота, двух кошек и сову.
— Эй, гусеницы, - я присаживаюсь к кроватке, откуда на меня смотрят две пары глаз на сморщенных личиках. - Я расскажу вам сказку, у которой обязательно будет счастливый конец…