Джуд Деверо - Невеста по ошибке

Николь поморщилась. Это было то место, куда укусил ее Фрэнк.

Джейни выпрямилась.

— Не хочешь, не говори, нетрудно догадаться, что произошло. Капитан постарался гарантировать себе получение денег от Клэя, — сказала она, поджав губы. — Черт бы побрал Клэя Армстронга! Извини, конечно, но все произошло по вине этого глупого упрямца. Но его не вразумить! Он захотел свою Бьянку и не успокоится, пока не получит ее. Знаешь ли ты, что он безрезультатно обращался к четырем капитанам, прежде чем нашел этого низкого типа, который согласился совершить похищение? И что из этого вышло? С тобой, ни в чем не повинной малышкой, грубо обращается шайка грязных мерзавцев, которые угрожают тебе и вынуждают выйти замуж за человека, которого ты даже не знаешь, а после того, что произошло, не пожелаешь знать.

— Перестань, Джейни, все не так уж плохо. Доктор сказал, что матросы не осмелятся нас беспокоить, поскольку я теперь замужем за мистером Армстронгом, и я уверена, что тебя они тоже не тронут. А как только мы прибудем в Америку, брак можно будет аннулировать.

— Пусть только тронут меня! — сердито воскликнула Джейни. — Я знала, что эти подонки скажут тебе, что выбросят меня за борт. Или просто убьют. Все, что ты захочешь получить от Клэя, в том числе и расторжение брака, ты получишь. Уж я об этом позабочусь. Я задам ему такую головомойку, что он долго ее не забудет. Клянусь, он возместит тебе весь причиненный ущерб: потраченное время на плавание туда и обратно через океан, деньги, которые ты скопила на долевое участие в швейной мастерской, и… — Она вдруг умолкла и, очень довольная, окинула взглядом сундуки у стены.

— Что случилось? Что-нибудь не так? — встревожилась Николь, приподнимаясь в постели.

Широкая физиономия Джейни расплылась в озорной ухмылке.

— «Купи все самое лучшее, Джейни, — сказал он мне. — Для моей жены ничто не может быть чересчур хорошим». Ну, Клэйтон Армстронг, ты дорого заплатишь за это, — бормотала Джейни.

— О чем ты говоришь? — спросила Николь, спустив ноги с койки.

Джейни принялась развязывать веревки, с помощью которых сундуки крепились к стене.

— Клэй дал мешок с золотом и сказал, чтобы я купила самые лучшие ткани и самую дорогую отделку. Попросил обновить гардероб. — Джейни едва сдерживала смех. — А меха будут заказаны у меховщика в Америке.

— Меха? — переспросила Николь, вдруг вспомнив содержание письма. — Джейни, эти ткани предназначены не для меня, а для Бьянки. Нельзя шить наряды по моей фигуре. Они ей не подойдут.

— Я не собираюсь шить платья для какой-то женщины, которую никогда не видела, — сказала Джейни, с трудом распутывая узел на веревке. — Клэй сказал, что надо сшить платья для его жены, а, насколько мне известно, кроме тебя, жены у него нет.

— Я не смогу взять то, что предназначено другой женщине.

Джейни сунула руку под подушку на койке второго яруса и извлекла оттуда большую связку ключей.

— Это надо мне, а не тебе. Хоть бы разок увидеть, что Клэйтон не сможет чего-то купить или получить даром. Все девушки и женщины в Виргинии от него без ума, но ему этого мало. Ему подавай какую-то леди из Англии, которая, возможно, знать его не желает! — С этими словами Джейни подняла крышку сундука и улыбнулась, заглянув внутрь.

У Николь разыгралось любопытство. Она подошла к Джейни, заглянула в сундук и ахнула. Она давным-давно не видела шелковых тканей, а шелков такого качества не видела никогда.

— Англичане боятся тех, кого они называют низами общества, поэтому делают вид, будто сами принадлежат к низам. В Америке все равны. Там безбоязненно можно носить самые красивые, дорогие вещи, — заявила Джейни. Она вынула из сундука отрез переливающегося шелка сапфирово-синего цвета, набросила на плечи Николь и закрепила на талии. — Нравится? — спросила она.

Николь потерлась о шелк щекой и чуть шевельнулась, чтобы ощутить его прикосновение к обнаженным рукам. И получила чувственное, прямо-таки греховное наслаждение.

Джейни между тем уже открывала следующий сундук.

— Как тебе такой пояс? — Она вынула широкую атласную ленту темно-синего цвета и обернула ее вокруг талии Николь.

Затем открыла еще один сундук.

— Не желаете ли шаль, миледи? — рассмеявшись, спросила она и, прежде чем Николь ответила, вытащила из сундука не менее дюжины шалей: пестрые пейслинские из Шотландии, кашемировые из Англии, хлопковые из Индии, кружевные из Шантильи.

Николь лишь охала от изумления, а Джейни открывала все новые сундучки и шкатулки. Там были бархат, батист, перкаль, мягкие шерстяные ткани, мохер, лебяжий пух, легкая саржа, прюнель, полушерстяная блестящая «тэмми», тюль, органза, креп, изысканные французские кружева.

Николь, не выдержав, неожиданно рассмеялась и уселась на койку. А Джейни принялась набрасывать на нее ткани. Потом обе, закутавшись в ткани всех цветов радуги, принялись хохотать как сумасшедшие.

— Но ты еще не видела самого главного, — сказала Джейни, снимая с головы кусок розового тюля и черное нормандское кружево. Она почти благоговейно открыла сундук, стоявший у самой стены, и достала большую меховую муфту. — Знаешь, что это за мех? — Она положила муфту на колени Николь.

Николь зарылась лицом в роскошный мех. Такой густой, что в нем можно было утонуть.

— Соболь, — с благоговением произнесла она.

— Да, — подтвердила Джейни, — соболь.

Держа в руках муфту, Николь огляделась. Маленькая каюта утопала в разноцветье тканей, которые, казалось, дышали и жили своей жизнью. Николь хотелось зарыться в них, прижать их к себе. С тех пор как она покинула родительский замок, в ее жизни не было красоты.

Джейни достала из сундука «Журнал мод Хейдлдоффа».

— Выбирайте свое оружие, миссис Армстронг, — сказала она, — а я покажу, на что способны мои стальные инструменты — я имею в виду иголки и булавки.

— Ах, Джейни, право же, я не могу, — сказала Николь. Но ее слова звучали как-то неубедительно. Соболья муфта коснулась ее руки, и она подумала, что с удовольствием бы спала, не выпуская ее из рук.

— Не желаю слушать никаких возражений, — заявила Джейни. — А теперь уложи-ка все обратно и приступай к работе. В нашем распоряжении всего какой-то месяц.

Было начало августа 1794 года, когда надраенный небольшой пакетбот вошел в гавань Виргинии. Джейн и Николь, опираясь на поручень по правому борту, с замиранием сердца смотрели на причал, расположившийся на опушке густого леса, и чувствовали себя так, словно их только что освободили из тюрьмы. Всю последнюю неделю путешествия они говорили о свежей пище. Об овощах и фруктах, которые, наверное, успели созреть к этому времени, и о том, с каким наслаждением они будут их есть, разумеется, приправленные свежими сливками или маслом. Джейни мечтала о черной смородине, а Николь просто хотелось увидеть живую зелень, растущую на плодородной почве.

Целыми днями они занимались шитьем, и почти все отрезы роскошных тканей превратились в платья либо для Джейни, либо для Николь. Сейчас на Николь было муслиновое платье с вышитыми на нем крошечными фиалками, подол отделан несколькими рядами фиолетовой ленты. Платье было без рукавов, и она наслаждалась ощущением теплых лучей заходящего солнца на обнаженных руках.

За шитьем женщины разговаривали. Николь предпочитала слушать. Ей не хотелось рассказывать о том, как забрали ее родителей или дедушку. Она рассказала Джейни о своем детстве в фамильном замке, который в ее рассказе был похож на обычный загородный дом, а также о том, как они с дедушкой целый год жили в семье мельника. Джейни очень развеселило, когда Николь принялась со знанием дела рассуждать о качестве помола.

Но чаще всего в роли рассказчика выступала Джейни. Она рассказала о своем детстве на бедной маленькой ферме, расположенной в нескольких милях от Арундел-Холла, как он назывался до Клэйтона. Ей было десять лет, когда родился Клэй, и она возила его на закорках. Во время Войны за независимость Джейни было около восемнадцати лет. Ее отец, как и многие виргинские фермеры, выращивал табак. Когда английский рынок для них закрылся, отец остался не у дел. Несколько лет Джейни прожила с отцом в Филадельфии, а когда отец умер, вернулась в Виргинию, которую всегда считала своим домом.

Она сказала, что по возвращении обнаружила в Арундел-Холле большие изменения. За несколько лет до этого умерли от холеры отец и мать Клэя. Старший брат Клэя, Джеймс, женился на Элизабет Стрэттон, дочери надсмотрщика на плантации Армстронгов. А потом, когда Клэй был в Англии, произошел несчастный случай и Джеймс с Элизабет погибли.