Принц должен быть красивым и иметь большое состояние и чудесный замок. Он должен быть добрым с крестьянами и раз в год устраивать для них праздник. Он должен добровольно подарить сестрам жены большое приданое, чтобы сделать приятное своей жене. И он должен быть веселым и уметь рассказывать смешные истории.
Принц должен править мягко, но твердо и сажать в тюрьму только тех, кто этого очень-очень заслужит. Но все равно ненадолго. Вместо этого пусть он лучше заберет у них все их деньги. Это будет им хорошим уроком. Плохие люди не должны иметь деньги.
Принц всегда должен иметь новую одежду, твердый доход и очень вкусные конфеты.
И еще, он всегда должен быть готов сразиться с драконом ради своей принцессы.
Глава 1
В высшем обществе не принято пристально разглядывать человека ни при каких обстоятельствах. И все же каждый из гостей в переполненном бальном зале — от искушенных повес до принарядившихся матрон, от нежных невинных созданий в первом цветении юности до престарелых пэров на подагрических ногах, от завистников до просто любопытных — все как один пристально разглядывали… или по меньшей мере с оглядкой наблюдали, что, в общем, одно и то же…
Разумеется, приличия были соблюдены. Никто не стоял с раскрытым ртом, не таращился, не тыкал пальцем и даже не вскидывал брови. Кроме того, невзирая на правила хорошего тона, никто из людей, заслуживающих внимания, не признал бы, что не посвящен в секрет, который сам разоблачал себя на глазах всего общества. А каждый из приглашенных на торжественный прием, которые давал маркиз Трубридж в честь наследного принца Авалонии, в самом деле кое-что представлял собой или по крайней мере верил в это, что не менее важно.
Тем временем даже иллюзорная лакировка хорошего воспитания и светских манер не способна была воспрепятствовать сдержанным смешкам под прикрытием вееров, двусмысленным улыбкам и толчкам локтями. А почему бы и нет? Ведь не каждый же день в Лондон приезжают иностранные принцы. То, что принц был хорош собой, богат и холост, сделало каждый его шаг крайне интересным как для мамаш, имеющих дочерей па выданье, так и для самих девушек. А то, что он выказывал особое внимание одной-единственной девушке, вызывало острое любопытство всех прочих. Ну а то, что означенная девица была не кем иным, как бесподобной леди Джоселин Шелтон, делало его предметом зависти большинства мужчин, как холостых, так и женатых.
Итак, каждый гость в зале, позабыв свои дела, наблюдал, как принц Алексис Фридрих Бертольд Рупрехт Пражински, окончив танец, ведет юную леди под руку. Разумеется, Джоселин прекрасно сознавала, что на них смотрят. Она физически ощущала на себе пристальные взгляды, которые упирались в нее, словно пальцы. Девушка чуть выше подняла подбородок и попыталась улыбнуться как можно естественнее. Хотя общее внимание ничуть не смущало ее, напротив, она упивалась им. Она только не хотела выглядеть слишком самодовольной и торжествующей.
В этот момент леди Джоселин Шелтон, сестра графа Шерлбрука, родственница герцога Роксборо и богатейшего семейства Эффингтонов, верила, что, невзирая на разницу в положении, скоро станет невестой наследника правящего дома Пражински, кронпринца королевства Авалония.
Принц наклонился и тихо прошептал ей на ухо:
— Я совсем забыл о привычке англичан пялить глаза.
— Вот как, ваше высочество? — беспечно откликнулась Джоселин. — А мне казалось, вы редко забываете о чем-либо. И едва ли придаете значение пристальному вниманию окружающих.
— Именно так. — И он улыбнулся особой улыбкой, свойственной мужчинам, не сомневающимся в положении, которое они занимают в мире. — Но когда сознаешь свои достоинства, приходится ожидать подобного внимания. — Он с одобрительным видом посмотрел на нее. — Вы также хорошо знаете себе цену, как и я.
Джоселин оставила без ответа последнее замечание, поскольку не могла на него возразить, и слегка приподняла брови.
— Неужели все принцы так самонадеянны, ваше высочество?
Принц удивленно раскрыл глаза, и она испугалась, что перегнула палку. Но молодой человек непринужденно рассмеялся, чем подогрел внимание наблюдателей и повысил ставки многочисленных пари, которые в эти дни заключались в Лондоне.
— Конечно, моя дорогая. Самомнение — привилегия высокопоставленных особ, и чем выше занимаемое место, тем легче впадаешь в этот грех. Но я не вижу надобности в показном смирении. — Он пожал плечами. — Неужели вас удивляет моя точка зрения?
— Ничуть. С первой нашей встречи почти каждый человек из моего окружения считает своим долгом рассказывать мне о вас все, что ему известно. И о вашем самомнении, о вашей репутации и… — Она выдержала эффектную паузу. — О ваших дамах.
— Вы крайне дерзки, моя милая леди. — Глаза принца зловеще блеснули. — Но мне всегда нравилось выслушивать дерзости.
— Об этом я тоже осведомлена, ваше высочество.
Принц засмеялся снова, и искренняя нотка, прозвучавшая в этом смехе, придала Джоселин уверенности. Они вышли за пределы танцевального круга, и он повернулся к ней.
— Вы еще не сказали, как вам поправились мои сегодняшние цветы.
— Разве? Тогда прошу прощения. Они очаровательны. — Джоселин запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и позволила легкой загадочной улыбке, по мнению всех мужчин, придававшей ей поразительное сходство с женскими портретами эпохи Ренессанса, заиграть на губах. Улыбка была отработана и всегда имела успех. — Так же как и те, что вы прислали вчера, и позавчера, и позапозавчера. Говоря по правде, мы просто утопаем в букетах. Ваша щедрость оценена по заслугам, и все же она несколько чрезмерна.
— Несколько? Тогда мне придется удвоить старания.
Он подхватил ее руку и поднес к губам.
— Удвоить, ваше высочество?
— Алексис. Возможно, еще не настало время для подобной фамильярности, но… — Он продолжал смотреть ей прямо в глаза. — Я человек нетерпеливый, дорогая. И мое положение позволяет мне это. Когда я чего-то хочу, то не чувствую необходимости мешкать.
Трепет предчувствия охватил Джоселин.
— О чем вы говорите?
— О том, чего мне захотелось, когда я впервые танцевал с вами на прошлой неделе. И продолжаю хотеть сейчас. — Он провел губами по ее затянутой в перчатку ладони. — Вы, моя дорогая Джоселин, и есть то, чего я хочу.
Девушку захлестнула волна торжества. Она с трудом удержалась, чтобы не расплыться в идиотской улыбке. Настоящий богатый красивый принц хочет жениться на ней! Принц Алексис Фридрих Бертольд и так далее и тому подобное просит, чтобы она стала его невестой. Его принцессой. А в один прекрасный день — королевой…
— В самом деле? — проговорила она с невозмутимым выражением лица, которое подобало будущей принцессе, хотя внутри у нее все бурлило. Он собирается сделать ей предложение прямо сейчас? Здесь? На виду у всех? Скандально, зато ужасно романтично, а уж как лестно для самолюбия…
— Да, в самом деле. — Он опустил ее руку, но продолжал сжимать своей. — Однако здесь слишком людно, чтобы обсуждать подобные вещи.
Джоселин кольнуло разочарование, но она взяла себя в руки. Конечно, он прав, танцы — не место для того, чтобы предлагать руку и сердце. По правилам принц… то есть Алексис, она должна теперь думать о нем как об Алексисе, раз собирается за него замуж… Алексис должен просить ее руки у брата. Но Ричард все еще в Америке вместе со своей беременной женой и ее родителями — герцогом и герцогиней Росксборо. Чтобы дать разрешение на брак, у нее была только тетя Луэлла, или, возможно, Томас Эффингтон, маркиз Хелмсли и сын герцога и герцогини, мог бы официально одобрить их союз… В этом сезоне Джоселин с сестрами гостила у Эффингтонов, и на следующей неделе Томас должен был сочетаться браком с ее сестрой Марианной в своем загородном имении.
Конечно, в восемнадцать лет Джоселин была уже взрослой, чтобы принимать решения самостоятельно. Разве уже в этом сезоне она не отклонила два предложения, не спросив ни у кого совета? Кроме того, Алексис — принц, и обычные правила к нему неприменимы.
Молодой человек наклонился к ее уху.
— Здесь есть музыкальный салон, достаточно уединенный для конфиденциальных бесед и… деликатных занятий. Через час я буду ждать вас там. Приходите.
— Без компаньонки? — Она лукаво взглянула на него. — Ведь вы не хотите, чтобы я позволила себе нечто неподобающее?