Кэтрин Коултер - Невеста-соперница

– Может, объясните, почему моя дочь гладила вас по животу?

Джейсон едва не содрогнулся, вспомнив длинные изящные пальцы, запутавшиеся в его волосах.

– Но, сэр, она почти все время обнимала меня за шею, если не считать нескольких кратчайших моментов. Клянусь, я едва заметил прикосновение ее пальцев.

Он беззастенчиво лгал, но Алек не стал его уличать.

– Слава Богу, что не заметили… что это? Ах да, конюхи привели лошадей с прогулки. И слава Богу, что рядом никого не было. Страшно подумать, что сделала бы моя дочь, будь конюхи на месте. Сумела бы сдержать себя? Но может, продолжим нашу беседу дома?

– Разумеется. – Джейсон неожиданно ухмыльнулся. – Интересно, что будет твориться с кухаркой, когда она увидит вас?

– А какое отношение имеет ко мне кухарка?

– Если она упадет в обморок при виде вас, милорд, постарайтесь ее поймать, иначе весь ужин будет испорчен.

Кухарка взглянула на джентльменов, стоявших бок о бок, прижала руки к груди и разразилась чем-то похожим на итальянскую арию. И, не переставая петь, повернулась и вприпрыжку направилась на кухню: поразительное зрелище, если учесть ее объемы.

– Господи милостивый, мисс Холли, у меня просто глаза разбегаются. Слишком ослепительное зрелище для простой девушки вроде меня! Два поразительно красивых джентльмена, и внашем доме! Вы, наверное, старший брат мастера Джейсона, сэр? О Господи, наверное, кухарка лежит без чувств?

– Она запела, – пояснила Холли. – Да и сейчас поет. Это мой отец, Марта. Барон Шерард.

– Господи… сэр… вы… вы… не можете быть ничьим отцом. Вы – бог.

Вечером после восхитительного ужина, на который подали тюрбо из омаров и спаржи и сочное жареное седло барашка, кухарка окончательно расщедрилась и приготовила на десерт шоколадный крем, от которого запели бы даже ангелы.

На улице еще было светло, так что шторы в гостиной не были спущены, и в открытые окна вливался душистый ночной воздух.

Холли налила отцу чаю, добавила немного сливок, как он любил, и подала ему чашку. Она до сих пор ощущала запах Джейсона на своей коже. Как это возможно, если она приняла ванну перед ужином?

Ее рука дрогнула. Нельзя думать о Джейсоне. По крайней мере сейчас. Отец рассказывает забавную историю, следует прислушаться, чтобы понять смысл.

– Так что сделала Дженни с этим мистером Поли? – с деланным оживлением спросила она.

Алек рассмеялся:

– Дженни спросила, играет ли он на пианино, на что последовал утвердительный ответ, который она знала заранее, после чего погладила его по руке и заявила, что, несмотря на то, что игра на пианино, как вышивание и рисунки акварелью, – занятия женские, он выглядит вполне по-мужски. Бедняга глянул на меня, повернулся к зеркалу, кашлянул и очень вежливо попросил ее сделать чертежи для его яхты.

Джейсон, хорошо знакомый с Дженни Каррик, баронессой Шерард, кивнул, когда Холли заметила:

– Никогда не видела, чтобы она уклонилась от борьбы. И при этом неизменно невозмутима. Я все еще выхожу из себя настолько, что готова убить любого мужчину, когда тот с назидательным видом утверждает, что красивой леди не пристало копаться в грязи.

– Когда-то Дженни была такой же, как ты, – заверил Алек. – Но с тех пор, как вышла за меня замуж, приобрела такт и деликатность, а заодно – умение общаться с бизнесменами.

– Ну да, пожив с тобой, она способна общаться с самим дьяволом!

Алек рассмеялся и приветственно поднял чашку.

– Баронесса Шерард, – пояснила Анджела Джейсону, – научила Холли стоять на своем, когда почва под ногами достаточно тверда. В противном случае следует быстро отступить.

Алек взглянул на часы, потом на дочь и поднялся.

– Думаю, нам с Джейсоном есть о чем поговорить. Прошу дам извинить нас.

Холли стремительно вскочила.

– О нет, папа, только посмей вывести его из дома и пристрелить или сломать ему шею! Он ничего такого не сделал! Во всем виновата я. Это я набросилась на него! Да так поспешно, что едва не сбила на землю! Ты не можешь винить его, это слишком несправедливо!

– Но не могу же я назвать дочь идиоткой и сломать ей челюсть, не так ли?!

– Ты миллион раз называл меня идиоткой!

– Забыл, – вздохнул Алек.

– Послушай, папа, он был совершенно беспомощен и слишком вежлив, чтобы оттолкнуть меня. И что он мог поделать, кроме разве того, чтобы отогнать меня пинками?! Да и в конюшне никого не было, если, разумеется, не считать нас. Анджела никому ничего не расскажет, верно?

– Разумеется, нет, дорогая, но ты знаешь, что подобные вещи распространяются сами собой, сквозь щели в стенах.

– Нет, – упорствовала Холли. – Это невозможно.

– Идите спать, Холли, – велел Джейсон. – Сэр, смотрите, какая чудесная ночь. Не хотите посмотреть, как Пиккола резвится в загоне? Это ее любимое времяпрепровождение.

– Резвится в лунные ночи?

– Она с места не сдвинется, если небо затянуто тучами, – пояснила Холли, – И я не хочу спать. Я желаю говорить со своим отцом, убедить его, что совершила глупую ошибку, заверить, что, если кто-то умудрился что-то увидеть, я похороню соглядатая под ивой.

Алек подошел к дочери, зажал ей рот и тихо прошептал на ухо:

– Никаких тел, зарытых под ивой. И больше не смей открывать рот. Немедленно иди наверх и оставайся там.

Подошедшая Анджела взяла Холли за руку:

– Это как раз тот случай, когда почва колеблется под ногами, дорогая. Пойдем.

Пять минут спустя Алек, закурив сигару, стал молча размышлять об этом очень странном дне. Наблюдая, как дым поднимается к ясному ночному небу, он неожиданно заметил:

– Моя дочь – одна из самых сдержанных людей, которых я когда-либо знал. Даже в детстве она на все взирала бесстрастными глазами. Но сегодня она вела себя как буйнопомешанная.

Джейсон в отличие от Алека не считал Холли равнодушной и уж тем более не видел ее сдержанной и бесстрастной. Он просто не понимал, кого имеет в виду Алек.

– Сэр, я сказал вам чистую правду, – произнес он вслух. – Ничего подобного раньше не случалось. И я ни за что на свете не обесчестил бы вашу дочь.

– Судя по потрясенному выражению вашего лица, по отчаянию во взгляде, вы не солгали. После того как оказалось, что вы оба хотите получить Лайонз-Гейт, дочь написала в письме, что хотела бы оторвать вам голову, и весьма иронично упоминала о вашей красоте. Я живо представил презрительную усмешку, с которой она сочиняла это послание. Что вы думаете о моей дочери, Джейсон?

– У нее больше отваги, чем мозгов. Барон Шерард молча кивнул.

– То, что случилось сегодня, непростительно. Этого не должно было произойти. Кроме того, я вообще не намеревался жениться.

– До меня дошли подобные слухи, – медленно выговорил Алек. – Слухи о том, что вы покинули Англию, отправившись в добровольную ссылку, и провели почти пять лет в доме Уиндемов. Все это из-за женщины?

Джейсон покачал головой.

– Я слышал также, что в вас стреляли и едва не убили. Признаю, очень хотелось узнать правду.

– Я не умер.

Алек выжидающе смотрел на него.

– Все это дела давно минувших дней, но стоит закрыть глаза, кажется, случилось всего минуту назад. Из-за меня отец и брат чудом не погибли.

– Но как это может быть?

– Так уж получилось, – пожал плечами Джейсон. – Вам достаточно знать, что виноват я один.

Алек не стал допытываться.

– Повторяю, Джейсон, что вы думаете о моей дочери?

Джейсон повернул голову в сторону загона, прислушался к тихому, мягкому голосу Генри, говорившего с Пикколой, которая легонько постукивала копытом по земле. Лунный свет заливал фигуры человека и коня на фоне ограды загона, так что вся сцена казалась похожей на картину.

– Это мой дом. Увидев впервые Лайонз-Гейт, я понял, что поместье должно принадлежать мне, что именно здесь я проживу жизнь, выращивая лошадей и участвуя в скачках.

– Моя дочь тоже так считает.

– Да, и я это понял. Скажу честно: мои родные так меня любят, что пытались избавиться от нее. Но она не сдавалась. Поэтому теперь мы партнеры. Не стану лгать, милорд, это было трудно. Ваша дочь прекрасна, умна, остроумна, способна работать до седьмого пота и имеет успех в обществе. Мы живем в одном доме. Последние два месяца, с самой первой нашей встречи, мы иногда орем друг на друга, иногда дело только что не доходит до драки. Но постепенно мы научились уступать. Кстати, знаете, что нас навестил лорд Ренфру и что он живет по соседству?