— Верно, — ухмыльнулся Фрэнсис, вновь став самим собой. — Я и сам ее целовал. И что с того?
— Я написала Ричарду письмо, — неохотно призналась я, пытаясь выудить из Фрэнсиса еще что-нибудь.
— Я знаю. Ричард мне сказал. Он получил твое письмо.
— Да? — Я попыталась сделать из этого какой-нибудь вывод, но не смогла. — Он мне не ответил.
Фрэнсис пожал плечами.
— Об этом я ничего не знаю. Но Ричард попросил меня, в случае, если я тебя увижу, передать тебе следующее. Итак, — он взял мои ладони в свои и повторил тщательно заученные слова: — Благодарю тебя за молитвы. Я жив и здоров. Мне ничто не угрожает. Надеюсь, мы когда-нибудь увидимся в Лондоне. В последнее время я не целуюсь со служанками. И мне не за что тебя прощать. Вот!
— И это все? Повтори.
Фрэнсис повторил, а я все запомнила.
— Разве этого недостаточно? — спросил он, глядя в мое нахмуренное лицо. — Мне пришлось выучить все это наизусть!
Я почувствовала, как в моей груди разливается тепло. Несмотря на тяжелую обстановку, Ричард не забыл обо мне! Я с благодарностью сжала пальцы Фрэнсиса.
— Что теперь будет?
— Лично я возвращаюсь в Миддлхэм. Я нахожусь в распоряжении графа Уорика. — В его ответе прозвучала убежденность, как будто он заключил договор с самим собой. — Восстание так или иначе следует подавить. — Он уже соскочил с камня и стоял рядом.
— А потом?
Я тоже спрыгнула на землю и пыталась отряхнуть пыль с платья.
— Потом? Что я могу сказать? Только то, что графу не удастся удерживать Эдуарда вечно.
— Он… Он его убьет?
Жуткий холод стиснул мои внутренности, вытеснив тепло. Мне показалось, что мы все глубже погружаемся в омут, из которого нет спасения.
— Нет! Конечно, он этого не сделает! У него и в мыслях такого не было. Не смей так думать! Графу достаточно прочих грязных слухов, он не станет пятнать себя кровью короля.
— Прости. Я не подумала. — Вместе с Фрэнсисом я подошла к ожидающей его свите. В моем мозгу теснилось все, что я услышала от него о верности и долге. — Нам остается лишь ждать, пока все это не закончится. Каким бы ни был итог.
Наверное, Фрэнсис уловил отчаяние в моем голосе.
— Не сдавайся, Анна. Возможно, все еще уляжется и старые отношения можно будет восстановить. Несмотря ни на что, Уорика и короля связывают прочные узы. Если граф освободит Эдуарда и забудет о своих обидах, ты обязательно приедешь в Лондон и увидишь Ричарда. Было бы неплохо, — язвительная усмешка приподняла уголки его губ, — если бы ты доказала ему, что наконец повзрослела и перестала на него дуться!
У меня на сердце лежал тяжелый камень, и улыбнуться в ответ мне не удалось. Я отвернулась и погладила шею его лошади.
— Мой отец предатель, а значит, таковыми являются все его родные, включая меня. Какая разница, выросла я или нет? Все равно мне не на что надеяться.
Король Эдуард на свободе! Король бежал из плена! Он идет на Лондон.
Эти слова были на устах у всех проходящих мимо замка путников и бродячих торговцев. Я помню, как мы с графиней стояли у крепостной стены и расспрашивали всех, кого могли. Слушая их рассказы, мы все больше приходили в ужас и боялись, что следующая порция новостей окажется еще хуже.
Уорик мертв. Уорик в плену. Уорик скрывается.
К счастью, ничего подобного нам услышать не довелось. Всего лишь: Уорик в Миддлхэме.
Я, кажется, считала, что, когда мой отец захватил в плен короля, мир перевернулся с ног на голову? На самом деле худшее было впереди. Не прошло и недели со времени визита Фрэнсиса, как мир просто обрушился и рассыпался осколками у наших ног. Мы знали, что в любой момент можем оказаться узницами и заложницами Эдуарда, случись ему осадить наш замок.
— Нас всех казнят. Мы обречены! — Ну, разумеется, Марджери знала, о чем говорит. Разве она когда-нибудь ошибалась? В ее голосе слышалась нарастающая паника. — Мы окончим свои дни в Тауэре. — Она съежилась. — Мы изменники, и нам придется отвечать за предательство. Вы еще попомните мои слова!
— Прекрати говорить ерунду! — сказала, как отрезала, графиня, не сводя глаз с мертвенно-бледного лица Изабеллы. — Не можешь не болтать всякие глупости, тогда молчи. А еще лучше — отправляйся на кухню.
Марджери покинула комнату, всем своим видом показывая, как глубоко оскорбили ее слова графини. А ведь она столько лет служила ей верой и правдой и совершенно не заслужила подобного обращения! После ее ухода графиня попыталась исправить положение.
— Изабелла, не волнуйся! Все уже вернулось на круги своя. Эдуард никому не станет мстить.
Пустые слова, и графиня отлично это понимала. И пусть Изабелла кивала и цеплялась за них, как утопающий за соломинку, меня убедить не удалось. Время покажет, говорила я себе.
На шестой день декабря нам всем пришлось отправиться в путешествие. Эдуард вызывал нас в Лондон.
— Зачем ты его освободил? — сокрушалась мама. — Ты всех нас подверг опасности.
Когда граф вернулся в Уорик, мне в глаза бросились его заострившиеся от неудач и разочарований черты. Не выбирая слов и ничего не приукрашивая, он признал свое поражение.
— В конце концов стало ясно, что я не могу без него управлять страной. Без помощи короля я не смог бы ни собрать армию, ни подавить восстание. И в характерной для него жесткой манере Эдуард выдвинул условие: не видать мне армии, пока я не верну ему свободу.
— И теперь нам придется за это расплачиваться?
Я затаила дыхание. Меня чуть не стошнило, когда я представила, как лезвие топора касается моей шеи.
— Все зависит от того, как много, по его мнению, значат Невилли для его правительства и для спокойствия в королевстве. — Граф взял мою мать под руку и увлек ее к лестнице, ведущей в их покои. — Да, ряды Вудвиллей несколько поредели. — Он невесело улыбнулся, вспомнив о казни Риверса. — Но рядом с королем по-прежнему находятся Глостер и Гастингс, а значит, он вполне может обойтись и без Невиллей.
Нечего сказать, утешил.
Графу, графине, Кларенсу с Изабеллой и даже мне предстояло явиться на прием, который должен был состояться в Вестминстере, в роскошном холле, призванном производить впечатление на иностранных посланников. Я поняла, что задумал Эдуард. Мы все это поняли настолько отчетливо, что даже не стали обсуждать его намерения. Если Эдуард решил отомстить, он сделает это на глазах у всей английской знати. На повестке дня стояло унижение Невиллей.
Ужас стискивал мое сердце так, что мне было тяжело дышать. Я страстно молилась о том, чтобы все поскорее закончилось и наша судьба определилась, какой бы трагической она ни была. Эдуард старательно готовил декорации для своего спектакля, которым хотел нагнать такой страх на окружающих, чтобы впредь им было неповадно бунтовать против своего монарха. А он был великим мастером подобных инсценировок. Нам стоило большого труда не остановиться в испуге на пороге зала. Нашего появления, сверкая драгоценными камнями и шелками, ожидал королевский двор в полном составе и во всем своем величии. Несмотря на праздничное убранство толпы и раззолоченного зала с высокими потолками и роскошными витражами, там царила тяжелая атмосфера судилища. Мятеж считался тяжким преступлением, которое следовало пресекать на корню. Я поняла, что пощады нам не будет.
Некогда я уверовала в то, что Эдуард глубоко заблуждается, но когда-нибудь обязательно это поймет и восстановит графа во всех правах и привилегиях. «Но как он может это сделать? — спрашивала я себя. — Ведь отец поднял меч против монарха». Какую цену придется нам за это заплатить? Будет ли это ссылка? Или смерть? В поисках ободрения я подняла глаза на мать, но не нашла у нее поддержки. За ее внешним спокойствием скрывался такой же ужас, какой испытывала я.
И вот мы стоим перед Эдуардом. Он взирает на нас с высоты своего огромного роста, а его королевский статус подтверждают не только расшитые золотом одежды, но и золотая корона, соперничающая с золотом его волос, и тяжелая сверкающая цепь на груди. Как бы он ни задолжал моему отцу за прежние услуги, оказанные графом монархической династии Йорков, теперь правда была на стороне Эдуарда и наказание было лишь вопросом времени. Он ни за что не простит человека, распорядившегося арестовать короля и державшего его за толстыми стенами и запертой дверью. Уже сегодня вечером я, возможно, познакомлюсь с ужасами королевских подземелий.