Юсуф поднял руку и остановил ее. Она замолчала и задумчиво крошила бисквит.
— Суман, — Юсуф наклонился вперед, и было видно, что он собирается с мыслями, — постарайтесь понять одно: нужно очень и очень долгое время, чтобы переделать психологию человека. Ведь господин Номан происходит из семьи состоятельного торговца. Он воспитывался и вырос в богатстве. Его родственники до сих пор не знают ни в чем недостатка, а он…
— Я все это знаю, господин Юсуф. Он как-то намекал о предстоящей ему поездке в Европу. Он тогда пригласил меня в парк. И там все его стремления сводились к очень простым вещам — завести меня в какую-нибудь уединенную беседку, а по пути он старался забить мою глупую индийскую голову европейскими названиями цветов. Но и с этим у него тоже ничего не вышло, — чуть слышно закончила она.
Юсуф рассмеялся.
— О, Суман! Я тоже боюсь, что не сумею «вбить» тебе в голову ту мысль, которую так хотелось бы разъяснить. В тебе говорит раздражение, Суман. А куда еще водил тебя господин Номан, адвокат без практики? — В его голосе послышались насмешливые нотки.
— Это все. — Суман рассмеялась. — Я поставила точку после прогулки в парке. А потом ваша мама дала мне новую комнату. Так я избавилась от него. И вот вы говорите…
— Прекрасно, наконец-то добрались и до меня, — усмехнулся Юсуф. — Я ведь тоже коммунист, — объяснил он серьезно. — Ну и что я за человек?
Суман перестала улыбаться. Она смутилась. Но, осмелившись, подчеркнуто спокойно ответила:
— Я ведь очень мало знаю вас. И все-таки… Мне кажется, что вы хороший человек, — и она покраснела.
— Ну вот, Суман, видишь, и среди коммунистов есть люди получше, и похуже, и очень хорошие — самый разный народ. Это же партия, объединяющая людей, а не ангелов. И люди иногда могут поддаться страсти, слабости…
— Вот об этом я и спрашивала, господин Юсуф. Если так, чем же коммунисты отличаются от других? Ведь во всех партиях и организациях бывают хорошие и плохие люди. Должно же что-то отличать их от других. Вот это я и хочу узнать.
Дверь ресторана рывком распахнулась, и Суман посмотрела туда. Вошел высокий человек. Он был Хорошо сложен. На нем были черные хлопчатобумажные брюки и белая рубашка из грубого полотна. На тронутых дождем волосах блестели мелкие капли дождя. Немного намокла и одежда.
Юсуф встал.
— Сейчас я познакомлю тебя с человеком, который достоин называться настоящим коммунистом, — сказал он вполголоса. — Это и будет ответом на твой вопрос.
Вошедший заметил Юсуфа. Улыбнулся и помахал ему рукой. Потом он направился к конторке — очевидно, ему надо было разменять деньги. Хозяин что-то долго говорил ему, пока брал у него из рук деньги и отсчитывал мелочь. Тот громко смеялся. Суман вздрогнула и затаила дыхание. У нее в ушах загремел крик: «Кто такие? Берегись!»
Человек взял деньги с конторки и быстрым шагом направился к их столику. Юсуф ему поклонился. Тот ответил тоже поклоном и, не присаживаясь, спросил:
— Кажется, вы уже заканчиваете?
И снова Суман вздрогнула, услышав этот голос. Когда он, попросив глазами разрешения, подставил еще один стул и сел, Суман поздоровалась с ним, а Юсуф его представил:
— Это мой учитель, доктор Рафик Хасан, — сказал Юсуф. — Он преподает английскую литературу и пишет на урду рассказы и статьи. Если я чему-нибудь и научился в жизни, то лишь благодаря доктору Рафику.
Человек захохотал.
— Все, что Юсуф говорит обо мне, делите на четыре, прошу вас. Частное будет приблизительно соответствовать истине. — И он протянул ей руку.
— Это Суман, она снимает у нас комнату, дает уроки, прекрасно знает музыку, — сказал Юсуф, и Суман подала человеку руку.
Когда их руки встретились, он пристально посмотрел на Суман и, овладев собой, скрыл готовое прорваться изумление.
— Я угощаю, — сказал Рафик. — Я здорово проголодался. С одиннадцати часов заседали. Обсуждали состав комитета по подготовке школьного учебника истории Индии. Знаешь, Юсуф, столько предлагали кандидатур, и все они, как нарочно, приходились родственниками кому-нибудь из членов Исполнительного совета; все они никогда не интересовались историей и не любили детей. А чего-нибудь стоящих людей отвели, ибо те придерживаются прогрессивных взглядов…
Рафик рассказывал, а мозг его лихорадочно работал совсем в другом направлении. Где, когда он держал эту руку в своей руке? Да, не может быть никакого сомнения. Та же рука, мягкая, нежная, такие же длинные, тонкие пальцы, тот же изгиб запястья. Какое отношение к ней имеет Юсуф? И кто она сама?.. Он вспомнил, что рядом стоит и ожидает официант, повернулся к нему и попросил три омлета, чай и пирожные.
— Или вы будете пить кофе, барышня? — спросил он.
Суман внимательно рассматривала его. Опустив глаза, она сказала:
— Благодарю, мы только что пили кофе.
— Прекрасно, тогда все выпьем чаю.
— Но… позвольте мне уйти. — Нерешительно сказала Суман, вставая.
Он высоко поднял брови.
— Почему? — И весело захохотал. — Юсуф, объясни барышне, что у меня бывают только честно заработанные деньги, что мое угощение можно принять.
Юсуф улыбнулся.
— Посиди, Суман, успеешь. Да и дождь еще не перестал.
Суман и самой не хотелось уходить. Она заговорила об этом ради приличия. Села. Этот человек нравился ей.
Он несколько старомодно и очень вежливо называл ее барышней. Суман слышала, что в благородных семьях так обращаются к дочерям и невесткам. Ее влекло к этому человеку. Бывают среди хороших людей самые лучшие. Она сидела смирно и ловила каждое его слово, прислушиваясь к дружеской речи, в которой он, казалось, не заботился о сухой формальной вежливости, и, несмотря на непринужденность обстановки, в его речи и намека не было на ненавистную Суман фамильярность. Кто он такой? Потом она вспомнила, что видела в газете статью о проблеме таваиф, подписанную таким же именем. Это он? Какую жизнь вел он сам, если так много знает о таких, как она? Этого человека хвалил Юсуф, и ей хотелось узнать его получше. Когда еще доведется встретиться! И она осталась.
Он пододвинул Суман тарелку с омлетом, и в это время открылась дверь и вошел Номан в сопровождении двоих юношей, казавшихся совершенно подавленными. Номан без передышки монотонно говорил им что-то поучительным тоном.
— …Товарищи, это же коренная ошибка соглашателей, — услышала Суман. — Я хотел подробно проанализировать внесенное на сегодняшнем заседании предложение, но товарищ Моханлал не дал мне договорить, он прервал меня под тем предлогом, что еще предстоит дать слово трем представителям с мест…
Тут он заметил Рафика, перевел взгляд на Юсуфа, а потом увидел и сидевшую между ними Суман. Вместо того чтобы прямо направиться к ним, он зашел со стороны, где сидела Суман, подав сопровождавшим его юношам знак подождать, и бесцеремонно обратился к ней:
— Я включил вас в число членов городского комитета мира. — Он сделал ударение на «я». — Смотрите, обязательно приходите на собрание. — И он прошел в другой конец зала.
Суман промолчала.
Рафик посмотрел на нее. Суман улыбалась. Юсуф упорно молчал.
— Вы знаете его? — спросил Рафик, разрезая омлет.
— Знаю, — ответила Суман. — Мы жили по соседству. Теперь я переехала оттуда. — Юсуфу понравилась ее откровенность.
— Умно поступили, — серьезно заметил Рафик.
Юсуф и Суман усмехнулись.
— Что же, — спросил Рафик, — Ахтар сдала экзамен на бакалавра?
— Сдала, — сказал Юсуф. — Вот ожидаем результатов. Что-то долго не публикуют.
— Чем она думает заняться теперь?
— Пока еще не решили. Мама говорит, что надо посоветоваться с вами. Скажете — отдадим учиться дальше, в учительский колледж. А можно выдать замуж — есть два прекрасных жениха. Если колледж, то придется посылать в Алигарх. Ведь здесь нет колледжей с отделением для девушек-мусульманок, соблюдающих обычаи, предписывающие женщине затворничество. Мать согласилась учить ее до бакалавра лишь потому, что здесь был мусульманский колледж и она могла там соблюдать этот обычай. А иначе…
— Подождем, пока объявят результаты, — сказал Рафик.
Снова помолчали.
Суман осмелилась:
— Господин Рафик. У вас… не найдется для меня немного свободного времени?
— Свободного времени? — переспросил он, отрываясь от еды.