— Прекрасно сказано, Китти! — Мэри налила себе еще чаю.
— И отлично сделано, девочки, — тепло сказала Элизабет. — Наши труды не завершены, но самый плохой день уже завершился сегодня. К тому времени, когда сюда прибудут двадцать нянек, которых я просила Мэтью нанять, мы уже привьем нашим подопечным некоторые необходимые навыки. — Она встала. — Чай был первоочередной необходимостью, но теперь я пойду в свою комнату, лягу, вздремну и переоденусь к обеду, приняв ванну!
— Никогда не произноси при мне это слово! — вскричала Джейн, содрогнувшись. — Только подумать, что я шлепнула ребенка!
— Да, ты будешь долго страдать, куда дольше, чем он, — сказала Мэри злоехидно.
Херес или мадера в Комнате Рубенса вернули дам к некоторому подобию самих себя; Китти, пересказывая происходившее в бальном зале, доказала, что рассказчица она очень даже искусная, и джентльмены сгибались пополам от смеха.
— Одна только Лиззи, казалось, предвидела, что произойдет, — заключила Китти, с лихорадочной любовью опустив взор на свое перламутрово-кружевное платье. — Она велела мне надеть платье из матрасной ткани. И через десять минут в бальном зале, как я жалела, что у меня такого нет! Впрочем, я надела жутко старое из льняного батиста, а потом отправила его сжечь. Больше ни на что оно не годилось, уверяю вас.
— Я понимаю, — сказала Мэри, — что содержать детей в бальном зале много дольше никак нельзя. Меня радует, что дух их сломлен не был и что они бормочут «свет Люцифера» и «тьма Бога», как бессмысленный набор ханжеских слов. То есть их никогда не муштровали в Космогенезисе. Однако я вовсе не это хотела сказать, а что, пока сиротский приют для них не построен, их следует поместить в каком-нибудь подходящем месте. Я не настолько глупа, чтобы думать, будто подходящие дома вырастают за ночь, наподобие поганок. Ангус, вас отличает редкий здравый смысл. Что вы предложите?
— Мне нечего предложить, — сказал он, растерявшись.
— Фиц, вы член парламента и, значит, должны знать хоть что-то. Что вы предложите?
— Использовать «Хеммингс», поскольку срок моей аренды истечет еще не скоро. Я уже распорядился, чтобы Мэтью нанял плотников соорудить двухъярусные кровати в трех спальнях — одна для девочек, две для мальчиков. Так что останутся три спальни для нянек, если вы согласитесь на каких-то девять вместо двадцати. Большая гостиная отлично подойдет для классной комнаты, малая — для учительской. Столовая вместит всех детей разом на скамьях за столами наподобие трапезных. Две учительницы будут жить в коттедже, прислуга на чердаке. И так далее, и тому подобное.
— Блестяще, папа, — сказал Чарли, ухмыляясь.
— Значит ли это, Фиц, что вы построите приют? — лукаво осведомился Ангус, пока дамы слушали, затаив дыхание.
— А есть ли у меня выбор? Но я выбью пожертвование у Чарльза Бингли, не сомневайтесь! Я нашел восемь акров, не пригодных ни для пахоты, ни для пастьбы по эту сторону Бакстона и почти на полпути между Пемберли и Бингли-Холлом. Однако мы раскинем сети достаточно широко, чтобы поймать еще пятьдесят трех детей, и построим приют на сто детей. — Он кашлянул и поглядел на дам с виноватой усмешкой. — При обычных обстоятельствах я отнесся бы к столь большому учреждению с моим врожденным скептицизмом, не сомневаясь, что сотрудники займутся растратами, а может быть, будут подвергать детей дурному обращению. Однако, раз наши дамы будут надзирать за каждым чихом и шмыганьем, сомневаюсь, что кто-либо посмеет выйти за рамки.
— Превосходная новость, Фиц, — сказала Мэри, крайне довольная.
— Как вы говорите, Мэри, члены парламента должны годиться хоть на что-то.
Следующие три дня Ангус Мэри не видел; все ее время было отдано детям, потому что найти даже девять нянек за такой короткий срок оказалось нелегко.
Это нечестно, сказал он себе; в дни, пока она жила в Хартфорде, я видел ее чаще, чем здесь в Пемберли. Она все время занята каким-нибудь делом, включая этих чертовых детей — и притом, что во всем ее теле не найти ни единой косточки материнства! Джейн занимается ими, тая от чувствительности, Китти — потому что подчиняется нажиму, а Элизабет — потому что единственная из них, она истинная мать. Но Мэри занимается ими из-за своего колоссального чувства долга — да есть ли вообще доступ любви в ее жизнь? В эту минуту я склонен думать, что нет. Она добрая, но не любящая.
Жертва хандры и нетипичной усталости, он был выдернут из того, что угрожало превратиться в трясину жалости к себе, появлением его возлюбленной, которая сбросила фартук и потребовала, чтобы он повел ее проветриться.
— Потому что я устала от писей и каков, — объявила она, когда они вышли из дома и направились к любимой полянке Мэри, которая была и любимой полянкой Элизабет.
— Детские словечки тягостны, — сказал он.
— Как и человеческие отходы, — парировала она и скрипнула зубами. — Я нахожу, что настроена больше на перспективу обучения их грамотности и арифметике, чем на сюсюканье и стирку. Как могут они пугаться чего-то столь восхитительного, как вода?
— Вы находите ее восхитительной, потому что не помните, когда ваша няня искупала вас впервые, — сказал он, обретая чудесное настроение только потому, что был с ней.
— Их обучение следует начать как можно скорее. Если не ошибаюсь, в Манчестере есть склад, торгующий партами, грифельными досками, карандашами, мелками, классными досками, тетрадями и тому подобным. — Она выставила подбородок с воинственным видом. — Теперь, когда мне не надо оплачивать издание моей книги, у меня денег вдосталь… Да, я оставила всякую мысль о написании книги. Прежде чем ходить, надо научиться ползать, а где лучше ползать, как не в классной комнате? Одним из самых нестерпимых аспектов детства в Лонгборне было нежелание папы видеть нас образованными. А потому нас отправляли в меритонскую школу научиться читать, писать и считать, но после этого у нас даже не было гувернантки. Будь она у нас, возможно, Китти и Лидия не были бы столь необузданно легкомысленными, а я — такой педанткой. Дочерям джентльменов положены гувернантки. А вместо этого папа тратил деньги на свою библиотеку, мамины платья и наш обеденный стол.
Ангус в ошеломлении уцепился за наиболее конкретный факт в этих доверительных признаниях:
— Могу я задать вам вопрос, Мэри?
— Конечно, можете.
— Оплачивать издание? Вот что вы планировали сделать, закончив вашу книгу?
— Да. Я знала, что это обойдется во много тысяч… практически во все мои деньги.
— Мэри, глупая вы цыпочка! Во-первых, если издатель знает, что вы готовы оплатить опубликование своей книги, он заберет все ваши деньги до последнего фунта. Ни в коем случае нельзя платить за издание книги! Если она заслуживает чтения, издатель будет готов взять расходы по опубликованию на себя. По сути он делает ставку на автора — что книга привлечет достаточно читателей, чтобы принести доход. Если она принесет доход, он выплатит вам так называемый гонорар с каждого проданного экземпляра. Гонорар обычно равен небольшому проценту цены книги. — Он свирепо посмотрел на нее. — Глупая вы цыпочка! Значит, вы скряжничали и экономили каждый пенс в своих поездках из-за вашей книги?
Восхитительная розовость залила ее щеки; она понурила голову, видимо, не имея ничего против, что ее определяют, как глупую цыпочку.
— Я хотела, чтобы ее опубликовали, — сказала она ворчливо.
— И чуть было не были убиты! Встряхнуть бы вас хорошенько!
— Прошу, не сердитесь.
Он бешено замахал руками.
— Нет, я не сержусь! Ну, самую чуточку. Ох, Мэри, вы доведете здравого умом трезвого человека до безумия и бутылки!
Наблюдать Ангуса в таком исступлении было увлекательно, но также вызывало ощущение внезапной беспросветной паники в ее внутренностях — что, если однажды она настолько его рассердит, что он уйдет? — она сглотнула и попятилась от этой мысли.
— Вы не смогли бы отвезти меня в Манчестер для нужд классной комнаты? — спросила она.
— Конечно, но не завтра. На случай, если вы забыли, завтра мы хороним бедного Неда Скиннера.
— Нет, я не забыла, — сказала она тихим голосом. — О, а мы рассмешили Фица и Чарли.
— И тем самым оказали им добрую услугу. Смерть всегда рядом с нами, Мэри, и вы это знаете. Все, что облегчает горе, пусть на минуту, истинное благо. Пока Нед лежал в гробу, ожидая признания, которого он не мог получить при жизни, вы и ваши сестры заботились о тех, кого он спас. Он бы не мог не одобрить ваши заботу и усердие. В каком-то отношении они же ЕГО дети.