По выражению ее лица он понял, что она уже знала ответ на свой вопрос.
— Потому что именно я его вызвал, Летти. Именно в меня он стрелял, но промахнулся.
Миссис Харбисон прикрыла рот ладонью. Глаза же ее были широко раскрыты; судя по всему, признание Мериона ошеломило ее.
— Но почему?.. Почему вы вызвали его на дуэль? А впрочем… — Она решительно покачала головой: — Нет-нет, я об этом не спрашивала. И обещаю, что никому ничего не скажу.
— Благодарю вас, Летти. Но факт дуэли, если не ее причина, скоро станет притчей во языцех.
Хозяйка оглянулась на гостей и тихо сказала:
— От меня никто из них не услышит ни слова об этом. — Кивнув герцогу, она снова взяла его под руку и начала пробираться сквозь толпу, то и дело кланяясь и улыбаясь гостям.
Мерион с облегчением вздохнул. Он сделал то, что хотел сделать, но сразу же покинуть этот дом никак не мог. Своим уходом он отвлек бы сплетников от обсуждения дуэли Бендаса. Поэтому он решил еще ненадолго задержаться и прошелся с хозяйкой по залу.
— Неужели Мерион?! — Джек Форбс приветствовал его поклоном, затем похлопал по спине. — Как приятно встретить вас здесь. Знаете, я пробыл в Шотландии почти два года. Погода была ужасная, но рыбалка — выше всяких похвал! А какая зима была в Лондоне?
— Герцог совсем недавно вернулся из Франции, мистер Форбс, — сказала хозяйка.
— О, из Парижа?! — Форбс просиял. — Уверен, что герцогиня накупила с дюжину новых платьев!
Миссис Харбисон замерла. Мерион же вздохнул и тихо сказал:
— Джек, мне бы не хотелось смущать вас, но Ровена умерла более года назад.
— О Боже! — Форбс изменился в лице. — Прошу прощения, Мерион. Сожалею!.. Она была очень милой. А мне, дураку, пора начинать читать газеты. — В смущении откланявшись, Форбс поспешил удалиться.
— Мне так жаль, Мерион… — прошептала миссис Харбисон.
— Ничего страшного, Летти. Я ожидал чего-то подобного. Что же касается моего возвращения на светскую сцену, то оно возбуждает некоторый интерес, не так ли?
— Да, разумеется. Я уверена, что ваше появление не прошло бы незамеченным, даже если бы вы не упомянули про герцога Бендаса. — Миссис Харбисон похлопала собеседника веером по руке и с улыбкой продолжала: — Все дело в том, что высокие и красивые мужчины не могут оставаться незамеченными. А уж если речь идет о герцоге, то мужчина становится просто неотразимым. Неотразимым, как… — Женщина умолкла, пытаясь найти подходящее сравнение.
— Неотразимым, как трехглазая лошадь, — с ухмылкой пробормотал Мерион.
Летти Харбисон громко рассмеялась. Потом вдруг захлопнула свой веер и сказала:
— Пожалуйста, пригласите меня танцевать, ваша светлость. Вы самый очаровательный партнер. Неужели именно ваши упражнения в фехтовании придают вам такое изящество в танцах?
Мерион повел хозяйку на площадку для танцев. Он прекрасно понимал, что бальный зал Харбисонов — не более чем место для тренировок перед началом сезона. Когда же он начал кружиться в танце, его партнерши краснели, спотыкались и считали вслух шаги, а некоторые даже не осмеливались поднять на него глаза. Вскоре Мерион заметил, что если он улыбался, то они еще больше конфузились — все, кроме одной, очевидно, более смелой, чем остальные. С обольстительным выражением на лице она придвинулась к нему совсем близко и прошептала:
— Я могу дать вам счастье, ваша светлость.
Этой девице было лет семнадцать, не более; именно ее смелость вызывала удивление. Когда же танец закончился, Мерион отвесил поклон миссис Харбисон, полагая, что выполнил свой долг. А она вдруг кивнула на молоденькую девицу и тихо сказала:
— Милорд, если мы задержимся на танцевальной площадке, то непременно дадим пищу для сплетников. — Прежде чем герцог успел ответить, она добавила: — Ах, простите меня, ваша светлость… Я ненадолго удалюсь, чтобы лично приветствовать еще одну гостью. Это ее первый выход в свет после того, как она вернулась в Англию после смерти мужа. Уверена, что вы меня поймете.
— Да, разумеется, — кивнул Мерион. — Благодарю вас за танец.
Тут оркестр заиграл вальс, и Мерион, покинув площадку, принялся наблюдать за кружившимися в танце парами. Глядя на вальсирующих, он не мог не вспомнить о Ровене. Ведь она так любила танцевать вальс — он заметил это в тот вечер, когда они познакомились. Танцуя, они смотрели друг на друга с восторгом, и не было ни малейших сомнений в том, что этот вальс — лишь начало их знакомства. Да, тогда все только начиналось, а вот теперь…
Тяжко вздохнув, Мерион почувствовал, как душу его затопила печаль — он рухнул в нее, как в трясину. Глаза его затуманились слезами, и он понял, что должен уединиться хотя бы на минуту-другую. Ведь если бы сплетники заметили слезы у него на глазах, то об этом судачили бы много дней без передышки.
Осмотревшись, Мерион покинул зал и скрылся в ближайшем коридоре. Звуки вальса сюда почти не доносились, и здесь было не так душно.
Мерион снова осмотрелся. Первая дверь, которую он открыл, вела в комнату, заполненную карточными игроками. Он поднял руку, приветствуя собравшихся, но игроки даже не заметили его.
Со второй попытки герцог нашел укромное и тихое место. В этой комнате царил полумрак, и тут было совсем не душно. Переступив порог, Мерион осторожно прошелся по комнате — в полутьме он видел лишь смутные очертания столов и стульев. Наконец, усевшись на стул возле каминного экрана, он вздохнул с облегчением.
Какое-то время Мерион думал о покойной жене, а потом ему вдруг вспомнились слова Майкла Гаррета, весьма необычные для викария.
«Господь для меня загадка, и вера в этом случае — слабое утешение», — сказал как-то раз Майкл.
Что ж, может, вера — действительно слабое утешение, но у него ведь есть еще и дети. Да, наверное, лишь мысль о том, что у него есть дети, спасала его от отчаяния. Впрочем, в последние месяцы, будучи во Франции, он ненадолго забыл о своей печали — заполнил все дни встречами с художниками, дипломатами и случайными знакомыми из парижского полусвета.
Однако нынешний вечер стал свидетельством того, что ни время, ни расстояние не помогли ему забыть об утрате, забыть о Ровене.
«Не думай о ней, не позволяй воспоминаниям окончательно разрушить твою жизнь», — говорил себе Мерион. И все же он никак не мог отделаться от воспоминаний об одном вечере… Раз за разом ему вспоминалась Ровена в своем любимом золотистом платье, и она с улыбкой спрашивала его, надежно ли застегнуто ее чудесное жемчужное ожерелье.
Он попытался отбросить воспоминания, запрятать их подальше, чтобы хоть на время от них отделаться. А для этого требовалось как можно быстрее покинуть этот дом. Значит, надо было найти Летти Харбисон, поблагодарить ее за гостеприимство и отправиться домой, в Пенн-Хаус. Дети уже будут в постели, но он мог бы еще немного поработать над биллем для парламента. Следовало подобрать наиболее убедительные выражения и составить список тех, кто мог бы его поддержать при первом чтении.
Кроме того, он должен был поинтересоваться, что удалось раскопать его секретарю о герцоге Бендасе, а также выяснить, что Джон Коучмен сумел разузнать после недельного наблюдения за старым дураком.
Поднявшись со стула, Мерион направился к выходу. Но в этот момент дверь неожиданно распахнулась, и Мерион, мысленно выругавшись, прижался к стене. «Неужели даже здесь нельзя найти уединение? — подумал он в раздражении. — Впрочем, пришедший, наверное, тут не останется, увидев, что в комнате пусто и темно. Если, конечно, это не парочка, стремящаяся найти укромный уголок».
Герцог уже привык к темноте, поэтому видел кое-что из обстановки. Осторожно отступив обратно к камину, у которого только что сидел, он осмотрелся, пытаясь отыскать другую дверь. Двери он не заметил, а увидел лишь диван, карточный столик и стулья, стоявшие вокруг столика. Судя по всему, второй двери в этой комнате не было.
И тут герцог вдруг понял, что в комнату вошла женщина; он определил это по исходившему от нее аромату роз. Присмотревшись, Мерион заметил, что на ней было платье из переливчатой тафты, поблескивавшей всеми цветами радуги в падавшем из коридора свете. Она была стройная, изящная и довольно высокая, но Мерион, к сожалению, не мог разглядеть ее лица. Однако он почему-то сразу же понял, что она была в растерянности, скорее — даже в отчаянии.