Разные по характеру, они, казалось, дополняли друг друга. Фэйт научилась искусству дипломатии в отношениях с представителями высшего общества, так как от этого зависело ее жалование. Лили же была несдержанной и прямолинейной. Именно из-за этой склонности высказывать все, что у нее на уме, Лили и потеряла работу у миссис Роват. Но, по словам девушки, это было лучшее, что произошло в ее жизни. Она устроилась на работу учительницей в Челтнеме и была убеждена, что нашла свое призвание.

Фэйт поехала бы с ней сразу, но к тому времени она встретила Джеймса и не решилась на такой шаг. Год спустя, раздавленная и разочарованная, она сделала это и радовалась тому, что ее лучшая подруга была рядом, помогая ей перенести это жизненное испытание. Лили не любила излишне сочувствовать. Лекарством для разбитого сердца она считала занятость, и Фэйт попыталась следовать этому же принципу.

Со временем боль утихла, и образ Джеймса Барнета переместился в самый дальний уголок ее сознания. Пока она не столкнулась лицом к лицу с ним сегодня. Господи, что на нее нашло? Было такое чувство, что в сердце вонзился осколок; Фэйт страстно захотела, чтобы он узнал, как сильно она презирала его. Казалось, после стольких лет она должна была уже ничего не чувствовать… Лучше бы она резко повернулась и удалилась с достоинством.

— Фэйт, ты слышишь меня?

Оторвавшись от своих мыслей, девушка посмотрела на подругу.

— Да, тот самый Барнет, — произнесла она, пододвинув свой стул к незажженному камину.

— Что он сказал?

Фэйт вздрогнула.

— Я не дала ему возможности сказать что-нибудь. — Она расстроенно покачала головой. — Ох, Лили, ты бы не узнала меня. Я твердила себе, что надо быть гордой, но открыв рот, обрушилась на него, как торговка.

— Ха! — выкрикнула Лили. — Я помню, как этот нахал поступил с тобой, и удивляюсь, что ты не обрушилась на него с топором.

Лили хотела еще многое сказать о характере Джеймса, но Фэйт не слушала. Ей не верилось, что одна случайная встреча — если она, конечно, была случайной — могла так подействовать на нее. Она почувствовала себя, как тогда, в юности, когда узнала, что он помолвлен с леди Фионой Шанд. Горе тогда просто сразило ее. Боль была настолько сильной, что Фэйт не могла ни есть, ни спать несколько недель. Ей казалось, что между ней и Джеймсом была особая связь, но она поняла, насколько было глупо так думать.

Он три месяца был в Шотландии, решая проблемы предприятия, в которое вложил большие инвестиции, писал ей крайне редко и кратко, и первую настоящую новость о нем Фэйт прочитала в утренней газете. Оказалось, что его постоянной спутницей на каждом приеме и торжестве в Эдинбурге была леди Фиона Шанд, и ожидалось, что об их помолвке объявят через неделю. Леди Фиона была дочерью лорда Шанда — одного из крупнейших предпринимателей Эдинбурга.

Леди Бейл не удивилась. Она слышала, что Джеймс потерял огромные деньги в рискованной сделке на своей железной дороге, и поэтому поступал так, как и многие мужчины до него: женился на богатой невесте, чтобы покрыть свои долги. Очевидно, ее светлости и в голову не могло прийти, что между ее компаньонкой и мужчиной его ранга может что-то быть.

Фэйт не поверила ни единому ее слову, но когда письма стали приходить совсем редко, она решила действовать. Девушка уволилась и отправилась в Эдинбург, чтобы увидеться с Барнетом. Она так и не встретилась с ним, но увидела и услышала достаточно, чтобы убедиться в правдивости слухов: Джеймс собирался жениться на леди Фионе.

Сейчас он был вдовцом. Фиону сразил тиф — самая смертоносная и ужасная болезнь века. Фэйт не написала ему письма с соболезнованиями. Так или иначе, но это выглядело бы неуместно.

Лили наконец перестала разглагольствовать, но, когда они стали пить шоколад, спросила:

— Что ты сказала Роберту об этом невеже?

Фэйт на секунду закрыла глаза, а затем медленно повернула голову и посмотрела на свою подругу.

— Ничего. Почему я должна что-то рассказывать Роберту?

Лили фыркнула:

— Думаю, он хочет сделать тебе предложение.

— Надеюсь, ты ошибаешься. — Фэйт устало вздохнула и вжалась в стул. — По сути, я уверена, что ты ошибаешься. Мы с Робертом друзья, ничего более. — Скептический взгляд Лили заставил ее высказаться конкретнее: — Он не думает обо мне в этом ключе, а я о нем тем более. Его отец — один из администраторов школы. Роберта больше интересует, какое образование мы предоставляем; конечно, у нас есть общие интересы: Греция и Рим. Вот и все.

Лили продолжала пристально смотреть на нее, подняв брови, и Фэйт вынуждена была добавить:

— Я никогда не давала ему ни малейшего повода!

— Тебе и не нужно давать ему повод. Все, что от тебя требуется, — это быть самой собой. Ты слушаешь то, что он несет, задаешь умные вопросы. А у меня все это влетает в одно ухо и вылетает из другого. Роберт Денверс может быть самой выгодной партией в Блумсбери, но в присутствии своего отца он по меньшей мере скучен. Когда же «кот из дому», то разговор другой. Тогда Роберт пускается в пляс.

Как можно доверять такому человеку, который является образцом добродетели в присутствии отца и распутным кавалером, когда отца нет рядом? По слухам, кроме прелестных девушек, его интересуют только скачки и карты.

— Слухи! — усмехнулась Фэйт. — Не верь всему, что слышишь. А коль его интересуют прелестные девушки, он вряд ли сделает мне предложение.

— Я всего лишь хочу сказать, чтобы ты была осторожней.

Слова Лили заставили Фэйт задуматься. С недавних пор Роберт зачастил в Сент-Уинифред. До этого он появлялся в определенные дни, только чтобы проведать отца. Однако, услышав, что отец Фэйт преподавал античную литературу в Оксфорде, он заинтересовался ею, вернее, ее книгами, которые могли помочь ему расширить свои знания по античной культуре и истории.

По крайней мере, она надеялась, что этим все ограничивалось. Да, внешне он был белокурым Адонисом, по которому сходили с ума все старшеклассницы и даже несколько учительниц. Но не она. Небогатый опыт общения с мужчинами многому научил девушку, и теперь ее лучшим другом была книга. По крайней мере, если не нравится, о чем там говорится, можно отшвырнуть ее или разорвать.

Фэйт унаследовала любовь к книгам от отца. Самые счастливые ее детские воспоминания — это поездки по Англии на каникулах, исследование руин древнеримских построек. Однажды отец пообещал ей поездку в Грецию и Италию с посещением мест, о которых она читала в книгах.

Конечно же, они этого не сделали. У отца никогда не хватало денег, чтобы взять дочь с собой, а без нее поездка теряла смысл.

Лили допила какао и спросила:

— Что ты имела в виду, говоря, что не нравишься ему в этом ключе и он тоже не нравится тебе?

Фэйт отвлеклась от своих мыслей:

— Что?

— Ты слышала меня!

На щеках Фэйт появился легкий румянец. Она думала о Джеймсе. До того как ближе познакомиться с ним, она была неопытной девушкой, и его взгляд или слова могли перевернуть все у нее внутри. И сегодня, когда она меньше всего этого ожидала, это случилось снова.

Ей точно нужно проверить голову.

Поставив руки на пояс, Лили подошла к Фэйт. В ее темных глазах появилась догадка:

— Что ты скрываешь от меня, Фэйт Макбрайд? Почему не отвечаешь на мои вопросы?

Вот в чем заключается проблема с наперсницами: они ожидают, что им будут рассказывать малейшие секреты. Но этот секрет Фэйт не собиралась раскрывать.

Она пожала плечами.

— Ты не читала «Джен Эйр»?

Лили скривила нос.

— «Джен Эйр»? Упаси боже! Если так выглядит любовь, мне она не нужна. — Прошло несколько секунд. — Это ты чувствовала к Джеймсу? Ты потеряла голову из-за него?

— Нет! — последовал резкий ответ. — Это было минутное ослепление. Когда я говорила о Роберте, я имела в виду, что мне все равно, есть он или нет.

Лили что-то пробормотала, но Фэйт не расслышала.

— Что?

— Я сказала, — медленно и четко произнесла Лили, — что мне становится жаль Роберта. Если тебе он не нужен, его быстро подберут другие девушки. Он привлекательный мужчина; однажды станет богатым.

— Мне казалось, ты говорила, что он скучный.

Лили принялась вытирать стол.

— Это потому что он не говорит на темы, которые меня интересуют.